Босиком по пеплу

      Одна бессонная ночь, наполненная мутным беспокойством и ожиданием. Одна чертова ночь, и я сменил аврорский надзор на свиту хмурых колдомедиков, а обшарпанную холодную камеру судебного изолятора на унылые коридоры психиатрического отделения Мунго, где каждый шаг гулко отдавался от тошнотворных зеленовато-серых стен, казалось, насквозь пропитанных удушающей смесью человеческого отчаяния и безумия.       По прибытии меня переодели в простую хлопковую пижаму белого цвета, что на мой взгляд чертовски непрактично, когда имеешь дело с психически нездоровыми пациентами. Но кого интересует мое мнение, верно? Здесь вообще повсюду был белый. Белые халаты санитаров, белые потолки, увешанные слепящими и временами моргающими светильниками. На пациентах, насколько я мог судить по себе, белые пижамы и тапочки, разбавляющие гулкие шаги каблуков персонала своим мерным шуршанием и скрипом по недавно намытым полам.       Коридор все тянулся, петлял, массивными решетками делился на сектора, сортируя местных обитателей по степени вменяемости и нраву. В каких-то секциях из-за проплывающих мимо однотипных дверей с одним лишь решеченным окошечком доносились вопли и угрозы. В других — параноидальное бормотание и плач. А некоторые и вовсе молчали, выдавая наличие в палате постояльцев лишь изредка мелькающими за дверью тенями.       Я, видимо, буйным не числился, и смирительную рубашку мне заменяли черные кожанные ремешки, туго стягивающие запястья. За очередным поворотом ожидала еще одна решетка, преграждающая путь в сектор D — как гласила табличка на двери. Насколько мне было известно со слов Грейнджер, именно в этой секции находилась моя палата под номером 19, особенность которой была в том, что это была одна из немногих палат-фантомов. Она скрывала в своих недрах то, чего не было ни в планах здания, ни в общем реестре, и по сути числилась одноместной. Одна дверь, одно окно, и по всем официальным документам — один пациент. На деле же, частью девятнадцатой была никому неизвестная палата 19/1. Такие палаты-фантомы были сродни выручай-комнате в Хогвартсе и в случае проверки могли укрыть заключенного в ее стенах пациента от лишних глаз. Сколько подобных в Мунго, сказать сложно. Но при их свойствах не удивительно, что пациент, проживающий в несуществующей палате 19/1, был таким же неизвестным А-13. — А-13? Серьезно? — недоверчиво хмыкнул я Грейнджер, услышав безликий номер вместо имени. — И как я должен его вытащить? — Ближе познакомишься на месте, — тяжело вздохнула гриффиндорка. — А вот остальное ты должен узнать у него, — расплывчато пояснила она и, подхватив стопку документов, ушла.       И ведь ни хера толком не объяснила. Иди туда-не-знаю-куда, вытащи того-черт-знает-кого… Как? Да Мерлин знает как! Вернее, тот-черт-знает-кто знает, как выбраться оттуда-не-знаю-откуда. Спрашивается: какого дьявола он до сих пор не выбрался? Меня ждет, как пить дать…       Блять, ну чушь же собачья! Что стоило Грейнджер обратиться за помощью к всемогущему Поттеру или его дружку Уизли? Неужто гриффиндорская заучка решила выступить против них? Неожиданно, хотя интригующе. — Руки, — сухо потребовал сопровождающий, чей бэйдж на груди гласил: «Маркус Вильберт, старший медбрат».       Я послушно протянул скованные запястья, чтобы он мог снять ремни, и спокойно шагнул в открытую передо мной дверь. Ну конечно… Белые стены, белые пол и потолок, две узкие койки, застеленные слегка посеревшим от частых стирок, но все же белым постельным бельем. Разве могло быть иначе?       Я прошел вглубь палаты, присев на одну из кроватей, которая на мой взгляд была свободна, и продолжил осматривать скудный интерьер. Малюсенькое зарешеченное окошко с видом на прогулочную площадку, расположенную во внутреннем дворе психиатрического корпуса, где сейчас гуляли пациенты, напоминающие бесцельно бродящих зомби. В одном из углов палаты обнаружилась дырка в полу — по-другому это трудно назвать — видимо являющаяся здесь эквивалентом туалета. Рядом жалкое подобие умывальника. В другом углу небольшой столик, заваленный какими-то бумажками. — Осмотрелся? — гаденько ухмыльнулся Вильберт. — Шикарно, — хмыкнул я, откидываясь на подушку. — По сравнению с изолятором, здесь прямо-таки пятизвездочный отель… Если бы не сосед, — как бы между делом указал я на пустующую кровать. — Кстати, где он? — На прогулке, скоро вернется, — ответил медбрат, закрывая дверь и обращаясь уже через решеченное окошечко в ней.       Скрип в замочной скважине и гул удаляющихся шагов моего сопровождающего позволил немного расслабиться. Значит, до встречи с моим новым знакомым есть время повнимательней осмотреться и хоть немного понять с чем и с кем предстоит иметь дело. Начал с кровати. Похоже я не ошибся, и именно эта была занята моим соседом. Одеяло, подушка и простынь местами были окрашены черным, словно их трогали измазанными в саже руками. Под матрасом нашлись потускневший и, должно быть, уже давно нелетающий снитч, а также небольшая потрёпанная коробочка с художественными мелками и угольками. Последними, судя по состоянию, пользовались куда чаще, нежели их цветными собратьями. Приглядевшись к белой окраске стен, я отметил незамеченные ранее разводы и черные вкрапления в текстуре, как если бы рисовали прямо на стенах, раз за разом смывая изображение. Бумаги, сваленные на столе, тоже были ничем иным, как рисунками. Мрачными, черно-белыми, не всегда понятными, но все же рисунками. Вот портрет одного из санитаров, что привели меня сюда. И еще один, мужчины с уверенным взглядом из-под очков. Правда, почти звериный оскал на рисунке словно предупреждал, что этого мужчины следует опасаться. Следующий рисунок казался чудовищно неправильным, изображая светлую палату и черное солнце за решеченным окном. Вместо того чтобы дарить тепло и свет, чернильное солнце наоборот погружало во тьму, протягивая свои щупальца сквозь решетку и пачкая ими стены. Слегка поежившись, я невольно передернул плечами. Мерзость какая. Несколько листов были либо полностью закрашены черным, либо изображали подобие водоворота или знак бесконечности, обведенный не один десяток раз. На одном рисунке я узнал Грейнджер и это, пожалуй, был самый светлый образ из всех увиденных ранее, хоть и был по-прежнему чёрно-белым. Едва взяв в руки следующий лист, я сжал его в пальцах до побелевших костяшек. Черные переплетающиеся линии были точной копией темной метки, что прожигала кожу на моем предплечии. Я запихал этот рисунок подальше в ворох бумаг, откуда вытащил очередной портрет, смазанный чьей то ладонью. На нем по прежнему проглядывалось лицо, которое в равной степени могло принадлежать двум разным людям. Если на одной половине черты были вполне человеческие, то на второй больше напоминали змеиные, чем вызывали ассоциацию с Темным Лордом.       Рассматривая очередной рисунок со стоящим на коленях и заживо сгорающим человеком я почувствовал на себе чужой взгляд и, отложив лист бумаги на стол, осторожно обернулся. Признаться, поначалу я решил, что передо мной стоит девушка. Во всяком случае, именно так казалось при первом взгляде на хрупкую худощавую фигуру в чуть великоватой больничной пижаме. Босые ноги, безвольно опущенные плечи и довольно длинные спутанные волосы цвета воронова крыла, полностью скрывающие лицо.       Я уже говорил, что скрываясь от аврората мне приходилось жить среди маглов? Ну, и к их культуре я тоже в какой-то мере приобщился. Так вот, сейчас передо мной стоял персонаж магловского фильма ужасов. Того, где утопленница из колодца вылезала. Что за черт? Неужели пациентов здесь не подстригают? Хотя, о чем это я? У самого волосы отросли так, что приходилось постоянно отводить их от лица, чтобы не лезли в глаза. Но вот это — что явилось в палату — вообще нечто. — Твой новый сосед, — дружелюбно положив руку на плечо этому нечто, подал голос санитар. — Надеюсь, вы найдете общий язык.       Парень — или все же девушка — сжался, пытаясь уйти от прикосновения, но санитар лишь сильнее сжал пальцы на его плече и склонился к беззащитно открытому, аккуратному ушку пациента продолжил, скатываясь в слишком уж интимный, на мой взгляд, шепот: — Будь послушным мальчиком, не то придется пожаловаться доктору Лойзу, — после этих слов санитар покинул палату, оставляя меня наедине с этим странным персонажем, как со слов мужчины стало ясно наверняка — парнем. — Эм… Привет? — неуверенно начал я, не зная, чего от него можно ожидать.       Парень не ответил, даже не шелохнулся. Жизнь в этом, казалось, бездушном изваянии выдавало лишь шумное дыхание, напоминающее раненого зверя, загнанного в угол. — Меня зовут Драко, — решил я предпринять вторую попытку наладить контакт, без задней мысли шагнув навстречу.       Но этот чудик неожиданно резко отшатнулся от меня, с грохотом впечатавшись спиной в металлическую поверхность двери. Блять! Что ж ты такой дерганный? Столько лишнего шума поднял. — Тише… — примирительно поднял я раскрытые ладони. — Я не причиню тебе вреда, — уверял я, продолжая медленно надвигаться. — Меня прислали сюда помочь…       Когда я приблизился на расстояние вытянутой руки, парень остервенело зашипел, на манер дикой кошки, заставляя тем самым отшатнуться уже меня. Сомнений не оставалось, очередная попытка поползновения на его личное пространство может обернуться для меня как минимум выцарапанными глазами. Кто знает, на что способен человек, удерживаемый в стенах психиатрического отделения.       Парень, двигаясь по стенке, дошел до своей кровати, забрался на нее с ногами и сжался, подтянув обхваченные руками колени к груди и уткнувшись в них лицом. Через пару минут его дыхание выровнялось и стало тише.       Неужели уснул? Вот в таком положении? Серьезно? Интересно, а он вообще разговаривает? Ведь, даже если когда-то это был нормальный человек, вовсе не значит, что так осталось и до сих пор. Как долго он здесь? Какую дрянь его заставляют принимать изо дня в день? Может, Грейнждер ошиблась, и этот тип уже давно потерян для общества.       С такими невеселыми мыслями я улегся в свою постель, почти сразу проваливаясь в сон без сновидений. Странно, на тот момент я даже не задумался над тем, что оказавшись в одной из больничных палат, я тоже должен буду получать какое-то сомнительное «лечение»…