Шесть демонов Мариан Хоук

Защитница Киркволла смотрит на собственное отражение в широком дорогом зеркале — и в ледяных голубых глазах она видит демонов. Своих демонов. А вместе с ними видит теплый взгляд янтарно-карих глаз брата и его улыбку. Он — это она. Он — ее первый демон, ее Демон Гордыни. Им по двенадцать, и отец уделяет Мариан куда больше внимания, чем Гаррету, потому что в ее руках в буквальном смысле слова все горит: горит синим пламенем, как и ее глаза, и Малкольм помогает ей укротить стихию, захлестнувшую с головой. Дни напролет она проводит с отцом, за тренировками, и возвращаются они лишь вечером. А ночью, когда уже все спят и когда матушке удается даже утихомирить Карвера и уложить его спать, Мариан тихо слезает с собственной кровати и ложится рядом с братом, прижимаясь холодными ступнями к его лодыжкам. Гаррет стоически терпит, обнимает сестру в ответ. У них есть особенная связь, как и у любых близнецов, и эту связь никто не разорвет. Им по семнадцать, и к Мариан сватаются парни из соседней деревни. Мариан красива, несмотря на аристократическую бледность, которую в Ферелдене называют болезненной, несмотря на вечно в ссадинах пальцы и рваный подол платья, потому что она не леди- лазает по деревьям вместе с братом, чтобы нарвать диких яблок около озера или обобрать вишню в саду у соседа. Мариан звонко и громко смеется, подбирает длинную юбку, оголяя лодыжки и скрывается в высоких подсолнухах, чтобы спустя секунду наброситься на Гаррета со спины, обнимая его за шею и смеясь; она тяжело горячо дышит и говорит, что они всегда будут вместе и забывает о том, что с утра матушка говорила про новую партию и о том, что уже пора бы. Ей это все не важно — Мариан до беспамятства любит брата, хотя и понимает, что это неправильно. Им по двадцать два и Мариан все чаще вытаскивает брата из дома подальше, куда угодно. Злые языки шепчут, что Мариан слишком горделивая и именно поэтому все еще не вышла замуж. Мариан горделивая и самовлюбленная — они с Гарретом одно целое, неразделимое и никто их не сможет понять. Она торгуется с хасиндами, чтобы получить у них бутылку меда и ночью идет с братом к озеру, которое знали еще с тех времен, когда были детьми. Сладкая медовуха приятным маревом застилает глаза и разум. Прохлада осенней ночи не ощущается и дело тут совсем не в выпитом алкоголе: с губ срываются горячие, обжигающие поцелуи, вместе с искрами под кончиками пальцев. Она знает, что у Гаррета было много девчонок, которых он тискал на сеновале и некоторым даже что-то по неосторожности обещал. Но он не помнил лиц — перед глазами всегда был образ сестры и от этого Мариан растягивает губы в самодовольной широкой улыбке. Они принадлежат друг другу и если понадобится — Мариан готова нырнуть в пекло следом за братом. Им по двадцать четыре, и когда умирает отец, Мариан чувствует пустоту внутри. Она не подпускает к себе никого, даже Гаррета, считает, что хуже всех приходится именно ей — потерять наставника и человека, к которому можно было прийти за советом… Она считает, что для остальных это не так сложно и больно. Мариан не эгоистка, по крайней мере сама так не думает. Или нет? Метания и стенания очень быстро дают свои плоды: Мариан чувствует, как от этого брешь в груди становится еще больше. Она виновата перед Лиандрой, перед Карвером и в первую очередь перед Гарретом. И не может сама сделать первый шаг к примирению. Синее пламя, горящее в ее глазах, постепенно приобретает черты Демона Гордыни. Спустя много лет ее Демон Гордыни в отражении зеркала говорит Мариан, что она ни в чем не была виновата. Шепчет, касаясь губами уха, уверяя, что она не осталась одна. Что он по-прежнему так же горячо ее любит и готов простить ей все, что было сказано или сделано. Потому что это их общее безумие — одно на двоих.