Ахриман (original)

Яцу крепко держала меня за руку и уверено вела по лесной тропинке. Через пару минут показался долгожданный просвет между деревьев. Она не сказала мне ни слова и не задала ни единого вопроса, но я чувствовала, что нам нужно объясниться. — Как ты нашла меня? — сдавленно спросила, решив нарушить тишину. — Просто услышала твои крики. Как только ты исчезла в толпе, опрокинув целый бокал абсента явно в расстроенных чувствах, мы с ребятами бросились тебя искать. Кто-то видел, как ты пошла в лес… — ответила спокойным голосом моя подруга, не глядя на меня, продолжая вести вперёд. — Ты злишься на меня? — Да. — Яцу, клянусь, что я и Тэо… Она остановилась и резко обернулась. — Да я не поэтому злюсь! Ты выпила лишнего и подвергла себя опасности! Ну, что за желание пойти в лес ночью? И хоть это и элитный колледж, но ты должна отдавать себе отчёт в том, что многие парни могут воспользоваться беспомощностью девушки и потом случится непоправимое. — Прости… — ответила я, виновато опустив голову. — Мне нечего прощать. Это Рин… не могла себя контролировать… Но ты… Если бы я задержалась, этот ублюдок бы сделал своё дело! — Прости, Яцу… Я сама себя не понимаю… Творю вещи, которые не могу себе объяснить… — Ты не одна — помни об этом всегда. Если тебе есть что рассказать, не держи в себе, — ласково ответила Яцу. Я тяжело вздохнула и посмотрела на неё. Может мне и правда станет легче, если я поделюсь с кем-нибудь своими внутренними переживаниями о Тэо? Вздохнув ещё раз, я начала свой рассказ, не упуская даже сцены с оральным сексом в подземелье. И чем больше я говорила, тем сильнее хмурилась Яцу. Когда я закончила, её лицо просто кипело от гнева. — И ты всё это время молчала?! — закричала она. — Нами, это же ненормально! Этот ублюдок точно псих и социопат! Ты должна подать жалобу в Администрацию колледжа! Что это ещё такое?! Посадить живого человека на цепь и угрожать сексуальным насилием под страхом пыток! — кипятилась она. — Я не хочу скандала, Яцу… — устало ответила я. — Нами, я думала, ты рассудительная и благоразумная девушка, — начала она, немного сбавив тон. — Разве ты не видишь, что он пользуется тем, что ты молчишь? — Я здесь никто, Яцу. У меня нет семьи и денег, как у большинства студентов. Кто знает, что может произойти, если я подам жалобу. Его юристы меня уничтожат на раз, да ещё и компенсацию потребуют за моральный ущерб… Колледж, возможно, тоже придётся оставить, ведь Тэо — сын Директора, и тогда прощай моя мечта! — Но нельзя же жертвовать собой ради какой-то перспективы в будущем! — воскликнула Яцу. — Я жертвовала даже БОЛЬШИМ, чем ты можешь себе представить именно ради такой перспективы, — неожиданно твёрдо сказала я. — Возможно, я жалею об этом, но будущее — это единственное, что у меня осталось в жизни. И я никому не позволю отобрать его у меня! Яцу потрясённо на меня уставилась, удивившись моей внезапной резкости. — А ты не такая уж и тихоня, — усмехнулась она. — Теперь я понимаю, почему ты так легко прошла такое страшное испытание для первокурсников… Я поняла тебя. Посмотрим, что можно сделать в этой ситуации… Она вновь взяла меня за руку и повела вперёд. Через пару минут мы вышли из леса. Вокруг озера ещё толпились студенты. Они сидели небольшими группками, болтали, смеялись и пели песни «Рубедо». Брант и Рио ждали нас там же. Когда мы подошли ближе, Брант оторвался от своего телефона и потрясённо уставился на меня. — Кисуля, ну наконец-то! И заставила же ты нас побегать! Потом он уставился на мою блузку, которая хлипко держалась только на честном слове двух пуговиц и, не отрывая взгляда, пробормотал немного сдавленным голосом: — И… Что… произошло с тобой, Кисуля в ЭТОМ лесу? — Да, ничего такого, Брант. Мне просто показалось нечто странное в кустах. Я испугалась и пока бежала, порвала блузку, — улыбнулась я. — Странное? — удивился рыжий. — Ну, да. Я увидела какую-то тень, которая преследовала меня… Я спряталась от неё на дереве, а потом… Потом меня нашла Яцу, — ответила я не моргнув глазом, что было собственно правдой. Брант рассмеялся. — Похоже, Кисуля, ты сегодня увидела зелёную фею! — усмехнулся он. — А вот мне на глюки сегодня не повезло даже, несмотря на абсент и драйв от концерта «Рубедо». Они, кстати, ещё здесь. Может, пойдём, поздороваемся с ними? — Брант кивнул куда-то в сторону. Я, Яцу и Рио как по команде повернули головы туда, куда показывал Брант. Алхимики стояли там, в полном составе и оживлённо разговаривали. Сина динамично жестикулировал, Нори смеялся вместе с Адель, а та буквально повисла на Тэо, стоящего спиной к нашей компании. Сердце моё ёкнуло, а под ложечкой неприятно засосало от вида того, что Адель касалась ЕГО так буднично, как будто такое поведение было в порядке вещей между ними. — Пошли, поздороваемся, — слова сорвались с моих губ прежде, чем я осознала, ЧТО я говорю, а когда поняла, было уже поздно — Брант тащил меня в сторону Алхимиков. За спиной послышался возглас Яцу, призывающий Бранта остановиться, но мы уже были довольно далеко. — Ребята, хай! — приветливо воскликнул рыжий, привлекая внимание Алхимиков. Их беседа прервалась, и они все как один посмотрели на нас: Сина и Нори с любопытством, Адель с раздражением, а по лицу Тэо ничего нельзя было разобрать. Его лиловые глаза лишь на секунду расширились, а потом он усмехнулся, растягивая губы в ехидной улыбке. — Отличный концерт сегодня получился! А новая песня Тэо, так вообще шик! — улыбнулся Брант, включив режим светского обаяния. — Спасибо, — приветливо ответил Сина. — Да, с песней получилось интересно. Обычно тексты пишу я, а Тэо подбирает аранжировки, а тут видимо муза посетила и его. — И эту музу зовут Адель Ито! — воскликнула блондинка своим звонким чарующим голосом, теснее прижимаясь к Тэо. — Конечно, детка! Ты наша бессменная муза, — ласково проговорил он, склоняясь над её золотой головкой. Адель довольно улыбнулась и удовлетворённо вздохнула, продолжая влажно смотреть на молодого человека своими огромными васильковыми глазами. — Кстати, это Нами Мацудо, наша новая звезда среди ботаников колледжа Мунсаль, — представил меня Брант. Сина и Нори дружелюбно поприветствовали меня, с интересом рассматривая. Адель холодно кивнула, а Тэо выдал ехидное «Привет, Нами Мацудо, новенькая». И это был явный намёк на нашу первую встречу. Я судорожно сглотнула слюну и покраснела, потому что перед глазами пронеслись все наши поцелуи и интимные сцены. И тут меня как будто током ударило: какого чёрта я согласилась идти с Брантом здороваться с компанией, в которой стоял человек, посадивший меня на цепь и дважды чуть не изнасиловавший? Я обернулась и нашла глазами Яцу. Она вопросительно на меня посмотрела, и я кивнула ей, как бы говоря, что всё в порядке. Она повертела пальцем у виска, давая мне понять, что моё поведение выглядит более чем странно. Я кивнула ещё раз, выражая согласие, и показала на часы, сообщая, что это не займёт много времени. Она пожала плечами и повернулась к Рио, демонстрируя своё напускное безразличие. Я почувствовала укол совести. Может я действительно странная и двуличная, как говорил Тэо? Иначе как можно объяснить моё поведение? Почему забыв всё то, что произошло между нами, я подошла к этому человеку САМА, словно собака к хозяину? Брант продолжал свой разговор ни о чём, а я просто стояла рядом, не участвуя в общем разговоре, наблюдая за Алхимиками со стороны, отмечая, что мужская красота в семействе Ли в удел досталась всем без исключения. Братья Ли хоть и были абсолютно разными по типажам, но каждый из них обладал необыкновенной аурой и очарованием. Неудивительно, что у них было столько поклонниц. Я мысленно дала им прозвища в соответствии с тем, что почувствовала: Нори — Целитель, потому в его обществе было легко и спокойно, Сине — Воин, потому что от него исходило ощущение уверенности защитника, Тэо — Алхимик, потому что более загадочной ауры вкупе с недюжинным интеллектом, я ещё не встречала. Он стоял так близко, и его запах обволакивал и окутывал меня всё сильнее, заставляя сердце отбивать новый сумасшедший ритм, разбивавшийся на осколки оттого, что прямо сейчас в эту самую минуту им владела другая девушка. Совершенство Адель чем-то напоминало Тэо. Они оба были как произведения искусства и очень органично смотрелись в качестве пары. Мне было откровенно противно видеть, как Адель что-то нежно шептала молодому человеку, поднимаясь на цыпочки к самому уху, как она прыскала от смеха в свой кулачок в ответ на его шутки, как она будто невзначай проводила ладонью по его руке и волосам. Но Тэо лишь снисходительно улыбался этой невероятной красавице словно император, оказывающий милость хорошенькой служанке и всем своим видом показывал, что меня не существует, как будто это вовсе не он целовал мои губы и шептал: «До чего же ты хороша». Я опустила голову, проклиная собственную глупость. Наверное, я сошла с ума. Стою и ревную человека, причинившего мне столько боли. Или он добивался именно этого? Уничтожить моё сердце и превратить психику в фарш за оскорблённое самолюбие? Сердце сжалось, и я почувствовала, как в груди стала расползаться чернильная клякса обиды и злости. Мне захотелось уничтожить Тэо Ли. Стереть эту мерзкую улыбочку с его лица. Всё смыть. Обрушить на него цунами, чтобы его унесло далеко в океан. Мои руки задрожали, дыхание спёрло. Внезапно я ощутила, как воздух вокруг стал тягучим и вязким словно желе. Я резко подняла голову, и мои глаза встретились с глазами Тэо. — Abyssus… — прошептал он еле слышно, и радужка его зрачка окрасилась чёрным. Невероятный поток невидимой силы вырвался из моего тела, заполняя окружающее пространство ещё большей вязкостью. Разговоры Алхимиков стихли, и они все как один уставились на меня. Я склонила голову на бок, не отрываясь от чёрных глаз Тэо, и вдруг неожиданно с неба полил сильный дождь, да такой силы, что все студенты, которые ещё сидели у озера, с воплем повскакивали со своих мест и бросились бежать в сторону колледжа, пытаясь прикрыться руками. — Тэо, бежим! — взвизгнула Адель, дёргая его за руку. Но он продолжал стоять, словно каменное изваяние, не отводя взгляда от моих зрачков тихо шепча: Abyssus abyssum invocat in voce cataracrum tuarum. Abyssus abyssum invocat in voce cataracrum tuarum. Abyssus abyssum invocat in voce cataracrum tuarum. Abyssus abyssum invocat in voce cataracrum tuarum. Abyssus abyssum invocat in voce cataracrum tuarum. * Воздух между нами можно было резать ножом. Мы стояли и пожирали друг друга, прожигая взглядами, протыкая, кромсая, выворачивая… Напряжение было таким сильным, что моё тело тряслось как в лихорадке. Озеро, дождь, разбегающиеся студенты поплыли в моём сознании. Мой дух разрастался внутри, заполняя пустоту вокруг. Я плескалась в ярком сияющем свете своей силы. Свет усилился, и я поплыла по нему, а краски и звуки мира померкли. На мои глаза опустилась тёмная пелена.

***

Пробираться по скользкой дороге к бревенчатому дому, стоящему на отшибе деревни близ замка Мунсаль было делом непростым. Мои ноги то и дело увязали в грязной глинистой жиже, но это не остановило меня. Уверенная в том, что скоро доберусь до цели, я прокладывала себе путь, стараясь не останавливаться. Без стука я отворила деревянную дверь и вошла в дом. Меня окружил слабый желтоватый свет, исходящий от очага, в котором горели берёзовые поленья и небольших сальных коптилок по углам. Когда мои глаза привыкли к полумраку, я заметила двух девочек девяти и семи лет. Они сидели у очага, прижимаясь друг другу и с испугом поглядывая на небольшую грубо сколоченную кровать, на которой лежала бледная молодая женщина с каштановыми волосами. — Госпожа Мина… — воскликнула старшая девочка. — Хвала Всевышнему, вы здесь! Она подскочила со своего места и бросилась ко мне, протягивая в мольбе руки. — Мама умирает! Спасите её, госпожа Мина! Умоляю! — заплакала она, закрывая ладонями своё бледное личико. — Я сделаю всё, что в моих силах, Рина. — ответила я, гладя её по черноволосой головке. Доминиканец тоже был здесь. Он стоял рядом с кроватью и шептал молитвы. «С приходом этого монаха все изменилось…», — подумала я, вглядываясь в его широкоплечую фигуру. Я помыла руки в небольшом тазу и попросила Рину вскипятить воды в котелке. Очнувшись от сковывающего её страха за мать, она поспешила выполнить мою просьбу. — Я отпустил ей грехи и прочитал отходную молитву. Ей недолго осталось… — ответил отец Теодор, глядя на меня сверху вниз своими чёрными безднами. В жёлтом свете черты его лица выглядели мягче, чем обычно, но глаза смотрели по обыкновению колко и недружелюбно. Эта дистанция, что образовалась между нами в первые минуты знакомства, до сих пор не сократилась. Со мной он держался почтительно, но отстранённо и холодно, как будто я была существом низшего сорта. — Это мы ещё посмотрим, — ответила я с вызовом, подходя к кровати моей дорогой подруги Цуи. — Если вы разбираетесь в медицине, как меня уверил Магистр, то можете убедиться в этом сами. Уже ничего нельзя сделать, — едко сказал монах, буравя меня снисходительным взглядом. Я не ответила ему, а лишь встревожено посмотрела на бледное лицо молодой женщины и поняла, что доминиканец отчасти был прав. Дела Цуи и в самом деле были плохи. Дыхание было слабым, пульс сильно учащён, а тело сильно отекло. Она тихонько стонала, а на лице не было ни кровинки. Я посмотрела на Цую Внутренним Оком и поняла причину. Это были её третьи роды, и казалось, ничего не предвещало беды, поскольку предыдущие проходили довольно легко. Она промучилась уже целые сутки, а весть о том, что что-то не так я получила только сегодня, когда крестьяне попросили отца Теодора прочитать отходную молитву над умирающей. Я давно предлагала Цуе перебраться в замок, и стать моей компаньонкой, но она наотрез отказывалась, предпочитая полуотшельническую жизнь на краю деревни. И вот к чему это привело. Никто из соседей не пришёл на помощь женщине, которую все откровенно побаивались и недолюбливали из-за её необыкновенной силы равной мужчине и свободного образа жизни. Я тяжело вздохнула и достала из небольшой сумки, привязанной к поясу, пучок мелких жёлтых цветов с красными прожилками и высушенные листья, положила их в ступку и начала толочь. Затем добавила другие цветы, высыпала порошок в чашку с красным вином и поднесла к губам Цуи. — Чем вы её поите? — поинтересовался отец Теодор. — Это белена, ромашка и еще кое-какие травы. Цуя ослабла. Напиток снимет боль и поможет младенцу появиться на свет… — Зря стараетесь. Это не поможет. Я видел много таких, как она. Лучше дайте ей спокойно предстать перед Создателем, искупив свой грех. — Грех? — удивилась я. — О чём вы, отец Теодор? — Эта женщина занималась прелюбодеянием, будучи незамужней, и теперь Господь наказал её. — В её судьбе нет ничего греховного. Муж Цуи — один из знатных лордов, расторгнул брак, чтобы жениться на более выгодной партии, заточив её в монастырь, откуда она сбежала. Её семья отказалась принять Цую назад. В замке Мунсаль она нашла прибежище. Я научила её читать, писать и разбираться в травах, мой отец обучил её владеть мечом и луком, чтобы она смогла защищать себя. И могу вас заверить, она владеет ими не хуже мужчины. Что с того, что она решила изменить свою судьбу? Да, она порой предаётся страстям, но кто не без греха? Отец Теодор поморщился, как будто он съел нечто кислое. — Вот что бывает, когда женщина забывает о своём истинном предназначении. Супруг посвятил её Господу, чтобы она жила жизнью праведницы, но вместо этого, поддавшись искушению, она зажила жизнью блудницы. — Так вы считаете, что женщина от рождения ниже мужчины? — Естественно, — ответил отец Теодор, и в его голосе послышались спесивые нотки.  — Почему? — просто спросила я, глядя на него в упор. Доминиканец улыбнулся и посмотрел на меня глазами хищника, загнавшего свою жертву. — Если женщина не осознает своего места, то от этого и начинается её грехопадение, а затем и мужчины, которого она соблазняет подобно Еве. Сам Святой Павел утверждал, что женщины стоят ниже мужчин по положению: «…а учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии. Ибо прежде создан Адам, а потом Ева; и не Адам прельщён; но жена, прельстившись, впала в преступление; впрочем, спасётся через чадородие, если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием». Я думал, вы разбираетесь в Святом Писании… — ехидно отметил монах. Я посмотрела на него с растущим раздражением. Что этот святоша может знать о жизни, завернувшись в рясу, отгораживаясь от мира? Он уставился на меня немигающим взглядом, и я поняла, что его слова скорее относились ко мне, нежели моей подруге. — Почему вы считаете, что этих доказательств достаточно, чтобы считать женщину ниже? Да, Ева была создана после Адама, но из его ребра, в то время как сам Адам был создан из обычной глины. Ева была создана в Раю, а Адам за его пределами. Ева вкусила яблоко ради стремления к знанию, а Адам лишь потому, что ОНА попросила об этом. В том же Писании говорится: «нет ни иудея, ни эллина, нет и раба, ни свободного, нет ни мужчины, ни женщины; ибо все вы — одно во Христе Иисусе». Чёрные раскосые глаза доминиканца потрясённо расширились, он побледнел и с силой втянул носом воздух, а потом с шумом выдохнул. Отец Теодор уже открыл рот, чтобы что-то сказать, но я его опередила. — Сейчас не время для дискуссии. Нужно спасать Цую и её малыша, а вы мне в этом поможете, святой отец. — Я?! — удивлённо воскликнул он. — Вы сошли с ума? Я — священник, а не повитуха! — Мне нужна только ваша сила мужчины. Одна я не справлюсь. Пожалуйста, отец Теодор… — мой голос стал тёплым и нежным. Я многозначительно посмотрела на него. — Что я должен делать? — спросил он, не отводя своего взгляда от моего лица. — Нужно простимулировать её, для того чтобы ребёнок занял правильное положение и начались схватки. Если бы Цуя была в сознании, я бы заставила её походить… Поэтому для начала вам необходимо поднять её. Подхватив подмышки мою подругу, отец Теодор с трудом приподнял беременную женщину с кровати и поставил её на ноги. — А теперь хорошенько встряхните её, — скомандовала я. Отец Теодор сделал, как я сказала и начал с силой трясти Цую вверх и вниз. Она ужасно закричала, но монах продолжал своё дело, пока я не сказала остановиться. Мы уложили мою подругу на кровать, и я просунула руку во влагалище, проверяя, открылась ли матка. Радостно вскрикнув, я обхватила головку ребёнка и осторожно потянула. — Возьмите её за плечи и подтолкните на меня, — бросила я отцу Теодору, который изрядно побледнел. Он с силой надавил на плечи Комы и, почувствовав растущее давление и новые схватки, через несколько минут показалась головка ребёнка. Я осторожно высвободила крохотное влажное тельце, которое как будто недовольно фыркнуло и сильно закричало, делая свой первый в жизни вдох и выдох. — Это девочка, — ответила я, улыбаясь маленькому сморщенному личику. Я обмыла ребёнка, смазала маслом и завернула в чистую ткань, специально приготовленную для этого случая. Отец Теодор подошёл ближе и с любопытством взглянул на младенца, а потом на меня. Немой восторг и явное уважение читались в его взгляде. — Вы сделали невозможное… Можно сказать, чудо… — задумчиво пробормотал он. — Подержите, пока я займусь Цуей, — сказала я, передавая ему драгоценный свёрток. С величайшей осторожностью, он взял младенца на руки и в этот миг передачи наши руки соприкоснулись. Мне показалось, что по моим пальцам прошёлся электрический ток. Это прикосновение задержалось на несколько секунд дольше, чем предполагала простая случайность. Мы смотрели, поглощая друг друга через зрачки, моя ладонь в его… Сердце бешено стучало с новой невообразимой силой. Я с жадностью сглотнула слюну, а он быстро отдёрнул руку, с поспешностью отворачиваясь от меня к очагу. Я не сводила с него заворожённых глаз. Произошло чудо — передо мной стоял тот, кого я буду любить всю жизнь, за кем всегда буду следовать во тьму миров, искать, словно собака, идущая по следу хозяина, ждать и надеяться… И как было предсказано маленькой дочкой Цуи Риной, эта любовь принесёт мне много горя… — Abyssus abyssum invocat in voce cataracrum tuarum… — прошептала я, глядя в чёрные бездны отца Теодора.