Whale 52

      Вопреки тому, что думали его — уже бывшие — одноклассники, Шинсо был достаточно добродушным человеком. Он любил животных и помогал им. Он никогда не пользовался своей причудой просто так, с целью навредить. У него была подруга (самая лучшая), и он собирался держаться за неё изо всех сил. Но, в то же время, Шинсо не был святым; были вещи, которые его раздражали. Издевательства над животными. Бессмысленное насилие в целом. Упоминание о его причуде в… особых контекстах.       Вечером дня перед экзаменом в Юэй Шинсо твёрдо добавил к списку «быть беспомощным». Даже не просто беспомощным, подумал он, а полностью полагаться на Лейко.       Сначала их дружба на этом и строилась, на самом деле. Шинсо, наверное, ещё долго не замечал бы, если бы мать ненавязчиво на это не указала. Лейко всегда первая шла на сближение, Лейко всегда начинала и заканчивала разговор, Лейко помогала ему с причудой и ничего не требовала взамен. Безусловно, ей тоже нужен был друг, а помощь она воспринимала как нечто несложное, но Шинсо стало противно. Во-первых, какой из него друг, если он только и делает, что забирает? Во-вторых, какой из него мужчина, если он позволяет девочке тащить всё на себе?       Так что он делает так, чтобы она не тащила. Сначала — просто начинает забирать у неё рюкзак или неудобный, громоздкий альбом, потом — учит жестовой язык, чтобы блокнот ей и вовсе был не нужен. Не замечающая никаких изменений Лейко почти смешила его. Скажешь кому, что человек, так внимательно цепляющийся к деталям и умеющий заглядывать в будущее, не может сложить эти детали воедино, — не поверят. Но так оно и было. Лейко рассеянно выпускала из рук рюкзак или альбом, бросая на него мимолётный, чуть удивлённый взгляд, и быстро благодарила жестом, забывая о происходящем буквально спустя несколько минут.       Можно сказать, что слово «Спасибо» он выучил самым первым. Можно сказать, что это было символично.       Лейко хорошо владела своей причудой — он подтягивал свой контроль, чтобы быть с ней наравне. Лейко имела в своём арсенале крутой способ борьбы со злодеями, достойный кого-нибудь из героев первой тридцатки — Шинсо начал поддерживать свою физическую форму, учиться драться, учиться стрелять. Лейко могла пройти в Юэй, в любую старшую школу в Японии, на самом деле… и Шинсо ничего не мог с этим поделать сам. Это безмерно раздражало, но он молчал и старался ничем не показывать своего состояния. Да, обидно. Да, гордость ноет.       Только вот Шинсо не дурак. Он не пройдёт сам. И если придётся ненадолго нарушить данное себе обещание, что теперь он будет помогать Лейко, а не она — ему… что же. Будучи с ней в одном классе, он всяко сделает больше.       «Смотри», — жестикулировала ему Лейко. — «Первая часть экзамена — это тест, но ты его напишешь хорошо и без моей помощи, ты умный. Вторая часть — практическая. Вас пустят на разные площадки… твоя будет C, понял? Так вот, эта площадка будет похожа на несколько улиц города в натуральную величину. Здания выглядят как настоящие, только закрытые и совершенно пустые изнутри. Сделаны из цемента. По улицам ходят огромные роботы, и ваша задача будет вывести их из строя, за это даются очки».       — И ты говоришь мне о таком только сейчас, когда до экзамена меньше семнадцати часов? — без выражения переспросил Шинсо. Он ожидал чего-то такого, в самом деле. Каждую весну в интернете происходит всплеск статей и разговоров, посвященных практическому экзамену в Юэй, и каждый раз они преисполнены восхищением и возмущением в примерно равных пропорциях.       Лейко наградила его долгим, почти злым взглядом, но Шинсо уже научился понимать, что так она смотрит не на него, так она выплескивает своё недовольство будущим. У Лейко вообще много нетипичных реакций, и если сравнительную невыразительность лица ещё можно списать на характер и другой вид общения, то, например, полнейшее отсутствие желания общаться не с близкими людьми — уже нет.       Он как-то говорил об этом с Кейко. Та шепотом поведала ему о том, что Лейко, на самом деле, не её родная сестра (он не знал, но подозревал), что причуда у неё пробудилась позже обычного (он знал) и что до пробуждения причуды её проблемы были куда более глубокими (этого он тоже не знал).       — Не говори с ней по поводу прошлого, пожалуйста, — серьёзно попросила его Кейко. — Мы заметили, что, стоило только упомянуть время до получения причуды, ей становится очень некомфортно. Она почти ничего не помнит, а попытки вспомнить, мне кажется, приносят неприятные ощущения.       — А эти «проблемы» были серьёзными?       — Честно говоря, я её почти не ощущала. Не постоянная пустота, конечно, но только очень простые реакции. Будто ей было не пять, а год.       Шинсо посмотрел в непривычно холодные глаза Кейко и кивнул. Пообещал, что не будет говорить на эту тему, вполне искренне. И ещё подумал: может, Кейко и Лейко не ближайшие родственники, но они очень похожи. Не только именами, но и в целом. Именно так, как похожи люди, которые провели вместе почти всю жизнь: вроде как разные, а вроде как постоянно замечаешь то похожий жест, то похожую интонацию.       Начиная говорить серьёзно, Лейко тоже начинала невербально и наверняка неосознанно угрожать. Тем, кто не знал её, это могло бы казаться смешным: как ни посмотри, а рост в полтора метра не располагал к угрозе. Тем, кто её знал… ну, их она не пугала в силу того, что они её любили. Но, отвлечённо подумал Шинсо, если бы он сам знал Лейко чуть хуже, он бы точно боялся. Кто знает, какие неприятности она может доставить своей причудой?       «Так точно ничего не поменяется», — немного непонятно ответила она, а потом скривилась. — «Ладно. Я думаю, что ты сможешь победить нескольких роботов, если я скажу тебе их уязвимые места. Там будет много кусков бетона от разрушенных зданий, несколько раз точно попадёшь в нужные точки. Но основная твоя задача — спасение остальных участников. За это тоже даётся немало очков».       До полуночи они обсуждали с Лейко следующий день: сначала она в подробностях рассказала ему, как всё будет проходить, рассеянно массируя виски (Шинсо легко понял, что она одновременно перепроверяет, не изменилось ли что-то), а потом заставляла повторять. Как Шинсо понял — выполнив абсолютно всё, что ему было сказано, он должен был пройти с большим запасом, то есть пространство для манёвра и неудач у него имелось. Но, смотря на неприятные круги под глазами Лейко, Шинсо пообещал себе, что не ошибётся ни в чём. Что за неблагодарность будет, если он не воспользуется информацией, которая досталась Лейко с таким трудом?       Проснувшись с утра, Шинсо чувствовал лишь спокойствие. Очень сложно его не чувствовать, когда над твоей судьбой два месяца трудилась самая настоящая предсказательница. Даже больше, чем просто предсказательница. Кейко, с которой они уже к тому моменту несколько дней жили, постучавшись, заглянула в его комнату.       — Ты проснулся сам? Отлично. Лейко я уже разбудила.       Он почти не удивился, когда подруга не выразила желания пойти с ним. Удивился только озвученной причине.       «Ты же знаешь, как действует моя причуда», — не задавая вопрос, а утверждая, сказала она. Шинсо покивал. Стоящая рядом и судорожно допивающая свой излишне горячий кофе Кейко тоже кивнула. — «Так вот, если я куда-то пойду, то я точно не удержусь и проверю будущее хоть раз. И оно уже может измениться. А пока я его не проверяю, я действую так, как предсказывала ранее — и в последний раз я видела, что ты прошел».       Это было… мило. И очень, очень великодушно. Шинсо, вроде как, понимал, что для сестёр — и Лейко, и Кейко — использовать свою причуду было очень легко. Для одной это было так же естественно, как дыхание, для другой — так же легко и удобно, как речь для других людей. Сам Шинсо не мог относиться к Контролю разума с той же лёгкостью. Это не было плохо, иногда справедливо думал он. Это удерживало его от постоянной надежды на собственную причуду.       — Я польщён, — всё, что сказал Шинсо. Правда, потом добавил: — Пожалуйста, иди спать. Круги под твоими глазами уже давно начали пугать.       Фыркнув, Лейко привычно обняла его (он уверен, что она в такие моменты висела бы у него на шее — если бы до неё доставала) и ушла. Кейко бегала туда-сюда, судорожно собираясь, хотя никуда не опаздывала. Впрочем, Шинсо уже привык к её поведению, так что спокойно попрощался и, надев обувь и подхватив рюкзак со спортивной формой, вышел из квартиры. Нужно было проехать три остановки.       В Юэй стекалось куда больше людей, чем Шинсо думал. Буквально стекалось: в ворота школы беспрерывно заходило столько подростков, что это было почти смешно. Да, ученики приезжают со всей Японии, но ведь даже для допуска к практическому экзамену нужны очень хорошие оценки и рекомендации от учителей из средней школы. У Шинсо были и идеальные оценки, и сдержанные, но всё же многообещающие рекомендации. Возможно, ради их получения в последнем семестре учебы пришлось вести себя с учителями куда милее, чем обычно, но его нельзя за это осуждать. Каждый карабкается на вершину, как может.       Он обогнул застывшего в воздухе парня и что-то втолковывающую ему девушку — она хоть понимает, что нарушает закон, применяя причуду без лицензии? — и решил больше не задерживаться. Искать будущих одноклассников или тех людей, с кем он будет делить место проведения второго этапа практического экзамена, бессмысленно. Сам он их не найдёт, а Лейко ещё ничего ему не сообщала.       О том, куда садиться в огроменной аудитории, Лейко ему ничего не рассказывала, так что Шинсо, помявшись пару секунд, скользнул к середине. И почти сразу пожалел, что не убежал на самый верх — Сущий Мик орал в свой микрофон громко, радостно и поэтому отвратительно. С другой стороны, не будет ли наверху ещё хуже, подумал он чуть позже. Там ведь наверняка есть колонки.       Тест был сложным, но Шинсо, на его собственный скромный взгляд, справился с ним достаточно удачно. В основном были задачки, способы решения которых никак не ограничивались; более того, требовали знаний не только школьных предметов, но и банальной эрудиции. «Конечно, такой школе не нужны исключительно тупые отличники, — с иронией думал Шинсо. — Но не жаль им тратить свой бюджет на каждого поступающего? Лучше бы сначала проверили работы, отсеяли часть, и только потом отправляли их на арену».       Как не раз будет подтверждаться позднее: нет, Юэй не жаль тратить свой бюджет буквально на любую вещь.       Немало ребят для части с роботами не только переоделись в некое подобие геройских костюмов — иногда откровенно смешное подобие, Шинсо видел, как выглядят настоящие, пусть и только в виде эскизов — но и притащили с собой какие-то вспомогательные предметы. Ему оставалось только вздыхать: можно было, конечно, взять пистолет, но это было бы незаконно. К тому же, обычный пистолет мало чем может помочь против роботов.       Стоило воротам открыться, большинство ребят бросились вперёд. Шинсо косо взглянул на оставшееся меньшинство, поймал их ответные косые взгляды и неторопливо пошел по выученному пути. Первый поворот, второй, третий… робот! Если судить по той инструкции, что им всем выдали несколько часов назад, за него обещалось одно очко. Если судить по той инструкции, что Лейко выдала исключительно ему одному, робот был очень, очень хрупким.       «Они сделаны из говна и палок, Хитоши», — серьёзно сказала ему Лейко, а потом только покачала головой, когда он не сдержал смешка. Слышать такое выражение от обычно нейтральной и лаконичной в своей речи Лейко было по меньшей мере дико. — «Вот ты смеёшься, а это правда. Думаешь, у них настолько бездонный бюджет? На самом деле, да... но детям и такого хватит».       Он отлично знал, куда нужно кидать подвернувшийся под руку кусок бетона и отлично знал, что попадёт. Робот завалился вбок, нелепо что-то кряхтя, и Шинсо окончательно его добил. Так пригодившийся камень взял с собой — Лейко ему ничего по этому поводу не говорила, но захотелось. Он даже помнил моменты, где, возможно, присутствие этого камня у него в руках изначально подразумевалось. Например, когда нужно отвлечь «двоечного» робота от подозрительно бледной девчушки — а вырубит она его уже сама. Девушка смотрела большими глазами и хлопала… копытцами?.. в выражении благодарности. Или тогда, когда одним шумом можно будет заставить двух роботов врезаться друг в друга. Или…       Возможностей, на самом деле, было масса, но Лейко оказалась права: куда чаще он не вбивал камни в уязвимые сочленения, а слышал быстрые благодарности — или получал хмурые взгляды — от спасённых. Двадцать человек, подумать только! И восемь столкновений с роботами.       Смешно, Шинсо ещё никогда не чувствовал себя настолько героем, одновременно настолько им не являясь. Он не «спасал» кого-то. Более того, это делал не совсем он, если быть на сто процентов честным… Но до чего же приятное ощущение!       Рассказав об этом сёстрам, в ответ Шинсо получил сдвоенный хмык. Лейко, всё ещё сонная и злая, пронзила тарелку с едой палочками несколько раз, но ничего не сказала. Только кинула на Шинсо долгий взгляд. Странный такой, раздраженно-нежный. Кейко, в отличие от неё, расщедрилась на объяснение своей реакции:       — Вау, Хитоши-кун, ты такой умный, но такой глупый! Возможно, мне стоит запретить Лейко общаться с тобой, а то вдруг и её интеллект снизится?       — Ты уверена, что это не я от кого-то заразился? — очень вежливо, но с очень ясным намёком на неё саму спросил у девушки Шинсо, за что был бит мокрым полотенцем, но мужественно это стерпел. — А если серьёзно?       — А если серьёзно, то если ты вообще не стал бы такого делать, то как Лейко выцепила бы подобные вероятности? Что баллы можно получить не только за деактивацию этих роботов, но и за помощь другим участникам? — резонно спросила Кейко. Лейко уклончиво промычала что-то себе под нос, но всё же кивнула. Кажется, она была не совсем согласна с ходом мыслей сестры, но и возражать не собиралась. — Так что глупости это всё. Перед одноклассниками можешь казаться хмурым и злобным, но мы-то знаем, какой ты на самом деле добряк.       Судя по дёрнувшимся пальцам и прищурившимся глазам, Лейко была полностью согласна, да ещё и еле удерживалась от смеха. К счастью, удержалась. Шинсо не знал, что сделал и как отреагировал, если бы она расхохоталась.       Результаты должны были прийти через неделю, и эту неделю Шинсо и Лейко решили провести с пользой: уговорили Кейко показать самые красивые и интересные места города и просто бродили. Благодаря причуде Лейко, за всё это время они ни разу не наткнулись на что-нибудь, что помешало бы насладиться прогулкой и развлечениями — в конце концов, постоянно гулять было бы скучно, так что они не отказывали себе в желании зайти, например, в игровой клуб. Или потратить добрый час в манга-кафе. Или…       На самом деле, идей и мест было много. А учитывая, что Лейко могла легко определить, насколько это будет весело, скучать им не приходилось никогда. Шинсо, впрочем, не очень это одобрял: Лейко всё ещё не отошла от двухмесячного исследования экзамена в Юэй, и лишние использования причуды, по его мнению, не могли закончиться ничем хорошим. Лейко, когда он ей это высказал, покрутила пальцем у виска и сказала, что от её действий уже ничего не изменится.       «Если я опять пересеку лимит, будет хуже, конечно», — спокойно объяснила она. — «А если не пересеку, то ничего не изменится. Через пару недель уже забуду об этом».       — Через пару недель?       «Совсем забуду», — уточнила она. — «Уже через несколько дней буду нормально спать».       К тому моменту, как пришло письмо из Юэй, она всё ещё спала беспокойно — что по секрету сказала Кейко — но хотя бы не просыпалась. Шинсо будто выдохнул: ему не нравилось просыпаться часа в четыре утра и находить на кухне не страдающего похожим недугом родителя, а недовольно хлебающую чай Лейко. Теперь на кухне посреди ночи было пусто, но так выходило даже лучше.

***

      Письма и мне, и Хитоши принесла сияющая Кейко. А потом уселась прямо напротив и начала буравить нас выжидающим взглядом. Переглянувшись с другом, я подавила вздох и разорвала достаточно плотный конверт, нисколько не удивившись тому, что он достался не только Хитоши. Ведь если это — официальное сообщение о зачислении, то достаться оно должно всем. Не только тем, кто сдавал практический экзамен, но и таким, как я, рекомендованным.       Конечно, нас обоих приняли.       В письме сообщалась базовая информация: о предметах, которые будут изучаться, о школьной форме, о различных уже запланированных и ещё не запланированных, но возможных мероприятиях… И о том, что нам нужно будет самим придумать себе геройские костюмы? Я поморгала и решила отложить этот вопрос немного на потом. Шинсо уже дочитал своё письмо и заглядывал мне через плечо. Я скосила на него взгляд. Ха. Радуется, как ребёнок, аж улыбается.       — У тебя немного не так, как у меня, — задумчиво сказал он минутой позже. — Но всё из-за твоей дислексии.       Я вскинула брови и попросила его зачитать вслух, сдавшись. Лучше уж пусть Хитоши мне расскажет, что там такого интересного находится, чем я буду пыхтеть и перечитывать по несколько раз. Кейко, видимо, надоело просто следить за нашими эмоциями, так что она сначала прочитала письмо Хитоши, а потом и попыталась выдрать из наших цепких лапок моё. Но мы смогли его удержать!       Удивительно, но, по сравнению со средней школой, Юэй относилась ко мне… щадяще? Или же просто брали во внимание мою проблему, не знаю. Я освобождалась от домашней работы, но взамен должна была по меньшей мере раз в неделю заверять у учителей свои успехи — в присутствии переводчика, конечно же. Любые письменные экзамены, соответственно, я сдавала устно. Ну, «устно», насколько это возможно с моим жестовым языком.       Когда Хитоши всё это зачитал, я восхищённо прицокнула. Удивительно! Это они так засуетились потому что меня направило государство или потому что всегда так щепетильно относятся к своим ученикам? Если подумать, то в каноне у Юэй на параллели два класса по двадцать человек. Получается, всего в школе шесть классов по двадцать человек — сто двадцать учеников на такую махину! Да даже сто пятьдесят или все двести — это мало¹.       Ну, полагаю, они могут себе позволить индивидуальный подход к некоторым своим ученикам…       — Вам нужны костюмы? — с недоумением переспросила Кейко. — Я думала, костюмы нужны только про-героям. На Спортивном фестивале ученики выступают в одинаковой одежде…       Хитоши пожал плечами. Я задумчиво хмыкнула. А ведь действительно, зачем? Нет, безусловно, детям стоит привыкать к костюмам, в которых, если они всё-таки станут героями, им нужно будет провести половину жизни, но костюмы создаются под причуду, стиль боя и образ. Куда логичнее было бы хотя бы семестр дать ученикам определиться со всем вышеперечисленным и только потом выдавать задание придумать костюм. Но Юэй уже показала себя как школа, которая легко сорит деньгами. В том числе и на геройские костюмы своих учеников.       «В любом случае, их надо сделать», — сказала им я. — «Может, попросить маму?..».       — Да, я хотела это предложить! — обрадованно вскрикнула Кейко. — Она сделает всё во много раз лучше, чем вы придумаете сами. Без обид.       Обид никаких не было: ни у меня, ни у Хитоши. Понятное дело, моя мама, дизайнер одежды с большим стажем, сделает свою работу лучше, чем любой из нас. Конечно, раньше она всегда создавала — и эскизы, и шила, кстати — обычную одежду, не геройскую, но одежда всегда остаётся одеждой.       Точнее, не так. Работала она с обычной одеждой, но я видела на её столе дизайны чего-то подозрительно похожего на геройский костюм. Тогда мы с Хитоши — а увидели мы это вместе — многозначительно переглянулись и решили молчать, как партизаны. Если Мика не говорит, значит, не хочет, чтобы кто-то об этом знал.       — Можно съездить на несколько дней домой, — негромко предложил Хитоши. — Я бы увиделся с родителями… и ты тоже. Кейко?       — Нет, я с вами не поеду, — с сожалением покачала головой сестра. — Работа. Но идея хорошая.       Я кивнула. И правда. Мы провели без родителей всего около двух недель, но я уже скучала по Мике и Томоки. Хитоши тоже наверняка скучал по своим. Это Кейко уже взрослая и привыкла жить одна, так что домой её тянет не так сильно. Хитоши всё ещё пятнадцать, и с родителями он раньше вряд ли расставался больше, чем на несколько суток. Я, признаться, тоже привыкла к их присутствию. Так что можно совместить приятное с полезным — и костюмы себе соорудить с поддержкой Мики, и просто побыть дома.       К тому же, в будущем я уже как-то видела картину, похожую на ту, что уже рисовалась в воображении. Я точно помню, что мы — я, Хитоши и Мика — должны будем сидеть над листами с небрежными цветными рисунками каких-то костюмов. Геройских костюмов, как я теперь понимаю. Тогда эта мысль ещё не пришла мне в голову; я почему-то решила, что мы предложим Мике помощь с её работой, а она согласится. С чего бы ей это делать — не понятно, но других идей тогда не было.       Первый день дома мы с Хитоши дружно решили провести не друг с другом, а с родителями. Я с удовольствием ходила за работающей на дому Микой хвостиком, а вечером рассказывала и ей, и отцу, о том, как прошел практический экзамен у Хитоши, как нам пришло по письму, как мы несколько дней подряд таскались по городу.       «Кстати», — спохватилась я под конец. — «Мам, поможешь мне и Хитоши с костюмами? Геройскими. Нужно их придумать и выслать максимально подробные эскизы в школу».       — Помогу, конечно, — слегка удивилась она и тут же нахмурилась: — И что означает «максимально подробные»?       «Кто бы знал. Но если мы чего-то не учтём, они сделают это на своё усмотрение».       — Я поняла, — кивнула Мика и с непроницаемым лицом отправила меня спать, сетуя на то, что синяки под моими глазами никак не уменьшаются.       Аргумент, что это помогло Хитоши попасть в Юэй, на неё не действовал. Как и тот факт, что в таком состоянии совершенно не важно, сколько я сама себе отвожу на сон: больше зависит от желания организма спать. Точнее, возможности. Которая уже пришла в норму, безусловно, но несколько дней нормального сна не могли решить проблему, которая висела надо мной несколько недель. Наоборот, мама начинала шутить про то, что я слишком многое беру от своего друга: и синяки, и депрессия, а дальше что? Так и подмывало глупо пошутить про фамилию, но невероятными усилиями я сдержалась.       На следующий день Хитоши явился к нам домой серьёзный — сразу видно, что про костюм уже успел подумать. Я тоже немало думала: в основном вспоминала те небольшие отрезки своего геройского будущего, которые всё же невольно видела, и прикидывала, что лучше всего будет на мне смотреться, потому что варианты были разные. О чём ещё я могла думать? Только о красоте. Мой костюм не должен как-то помогать причуде или защищать меня от её негативных последствий, нет. Мой костюм будет направлен исключительно на то, чтобы меня можно было запомнить. Чтобы я выделялась.       Потому что, знаете, хочется заиметь себе репутацию. Да, скорее всего, как только я получу геройскую лицензию, без работы я в любом случае не останусь, но зарплату герои получают далеко не за свою работу. Деньги идут от продажи мерча, от рекламы, от различных шоу. И чтобы это всё работало, нужно стать популярной. Как стать популярной, когда твоя причуда не особо зрелищная?       Быть выделяющейся и без причуды.       «Прежде чем мы начнём обсуждать костюмы, я бы хотела тебя кое о чём попросить», — вздохнув, быстро сказала я Мике. Та, подняв взгляд с моих рук на лицо, медленно кивнула. — «Пожалуйста, покрась мне некоторые пряди волос в… какой-нибудь цвет. Только навсегда. Наверное, тебе не только волосы, но и корни придётся обработать».       — Но зачем? — переспросил Шинсо.       Мама сделала сложное лицо, но кивнула. Значит, поняла, зачем это мне нужно. Я уже не раз обсуждала с ней свои «геройские» перспективы.       — Тогда сначала выберем цвета твоего костюма, — скомандовала она. — Нужно сделать так, чтобы они подходили к твоим синим волосам, но одновременно были яркими… Лейко хочет выделяться, Хитоши-кун. А что выделит её лучше, чем яркие волосы и яркий костюм?       Невысказанное «если бы ты ещё могла говорить» повисло в воздухе. Конечно! Если бы я могла говорить, мне не нужны были бы такие ухищрения. Кричи предсказания на следующие пару минут — и дело в шляпе, все вокруг уже в шоке. Неловкую тишину своим голосом разбил Хитоши:       — Мне, наоборот, не нужно выделяться. Что-нибудь не очень яркое, но удобное. Нужно где-нибудь спрятать кобуру для пистолета… И ещё! Я погулял по разным форумам и нашел информацию о том, что в Юэй факультет поддержки снабжает геройский факультет. Они… достаточно интересные ребята, но могут сделать даже то, о чём ты сам не имеешь ни малейшего представления. Так что я подумал: Лейко, почему бы нам не попросить у них сделать не только костюмы по эскизам, но и вспомогательные приспособления?       «Например?» — я с интересом прищурилась. Мика уже рассеяно что-то вырисовывала, иногда отрывая взгляд от своего планшета и оценивающе оглядывая Хитоши. Тот такое внимание мужественно игнорировал, хотя было видно, что ему не по себе.       — Например, мне бы не помешала возможность имитировать голоса других людей. Не знаю, правда, как это будет действовать, — он с раздражением вздохнул. Если Хитоши говорил в громкоговоритель, причуда всё ещё работала; но вот звук по телефону уже не нёс в себе ничего, даже если сам Хитоши видел свою цель. Скорее всего, дело было в частотах или вроде того, но я для выяснения этого вопроса слишком плохо знала физику. Хитоши, к сожалению, тоже. — А тебе — переводчик.       — Кстати, неплохая идея, — заинтересованно протянула Мика, не отрываясь от процесса создания новой вещи из ничего. — Перчатки с сенсорами, устройство, которое будет переводить твои жесты в слова, и динамик — и ты уже говоришь.       — Противным голосом гугл-женщины, — едко дополнил Хитоши.       Я скривилась. Технологии развивались, а голоса у роботов так и продолжали топтаться на месте, в том числе голос вышеупомянутой дамы. Но идея… идея была и правда стоящая! Перчатки не должны будут обхватывать пальцы полностью, так как мне нужно стрелять из лука, но для сенсоров это не проблема, я полагаю: очень сложно согнуть палец хоть в одной из фаланг так, чтобы не были задействованы другие. Значит, даже не с полностью закрытыми руками перчатки смогут распознать мою речь.       Идея привела меня в такой восторг, что, будь я чуть менее сдержанной, — начала бы нарезать круги по комнате. А так — пришлось заглядывать Мике в планшет и время от времени комментировать то, какой костюм она рисует для Хитоши. Тот, когда меня особо заносило, пребольно щипал то в шею, то в руку, но я не останавливалась.       Меня не особо уже волновала невозможность общаться в обычной жизни, но вот при выполнении своей будущей работы? Очень даже. Ведь от моей возможности сообщить будущее своим напарникам будет зависеть успешность миссии: с моими советами положительного исхода будет добиться куда легче, чем без них. И Хитоши предложил такое решение! Если идея выгорит, то мне совсем-совсем не нужно волноваться. Если же нет, то придётся думать ещё.       Спустя полтора часа рисования, правок и снятия мерок с Хитоши, черновой вариант его костюма был готов. Мика объяснила, что это всего лишь набросок — чуть позже она нарисует его куда лучше, рассчитает размеры, изучит ткани, из которых обычно делают геройские костюмы, выберет нужную… Так что следующим шагом стал переход уже к моему внешнему виду.       Первым делом она, задумавшись на несколько минут, показала мне несколько сочетаний цветов. И все они были похожи не на сочетания, а на что-то, что рядом вообще лежать не должно. Мика даже посмеялась с моего чуть нахмурившегося лица.       — Так ты хочешь выделяться или нет? — она прищурилась. — Поверь, всё будет выглядеть хорошо, когда я закончу. Хочешь, ещё и лук рядом нарисую, чтобы тоже в цвет его сделали?       Скорее всего, она шутила, но я с энтузиазмом кивнула. Хорошая идея! Пусть лук тоже будет под цвет… какой-нибудь из этих. Я с сомнением рассматривала предложенные мамой варианты. Хорошо, хорошо. Из своих видений будущего я знала, что часть моих волос будет выкрашена в розовый (были и другие варианты, но лучше уж так!) — значит, выбираем розовый как один из участвующих цветов. Синий тоже, потому что основной цвет волос у меня именно синий. Ещё… хм.       — И стрелы с разрывными наконечниками, как в играх, — дополнил Хитоши скучающим тоном. — И оперение у них тоже должно быть цветное.       Я замерла.       — Нет, ты же не серьёзно!       Но я серьёзно. Если я не могу взрывать всё вокруг, как Бакуго, лишь силой собственного желания, то что мешает мне взрывать всё вокруг силами инвентаря не жадной на такие штуки школы? Неожиданный поворот! Зрелище! А главное — можно даже не придумывать, как воплотить это в жизнь, пусть умники из факультета поддержки голову ломают, раз уж такое дело. Я слегка улыбнулась и наконец выбрала один из предложенных Микой вариантов расцветки, и она кивнула чему-то своему.       «Добавь мне каких-нибудь карманов», — попросила я, проигнорировав бормотание Хитоши «как в Наруто»². Что за день такой, одни отсылки да отсылки. — «Иногда буду шокировать публику, принося с собой какие-нибудь мелкие штуковины, которые изменят будущее».       — И часто такое будет происходить? — полюбопытствовал Хитоши.       Я кивнула и разразилась ленивым примером такого применения моей причуды. Звучало очень смешно, если рассказывать без контекста. Впрочем, ни контекст, ни причина такого поведения мне не были известны. Эффект бабочки давал увидеть вырезку из будущего, но авторские слова (то есть, мои мысли) в повествование включать отказывался.       Мика мне не только волосы покрасила. Закончив с ними и устало встряхнув руками, мама почему-то задумчиво посмотрела на моё лицо… и предложила покрасить ещё и его. Я вежливо отказалась, даже не поняв, что она имеет в виду. Волосы — хорошо, отлично, прекрасное решение, у любого тут могут быть яркие волосы. Но лицо?       — Знаешь, такие метки… — протянула она, неопределённо барабаня пальцами по скулам, а потом осторожно коснулась одним из них кожи. Там тут же расцвело розовое пятнышко, через несколько секунд исчезнувшее. Я протянула «А-а-а-а», поняв, что она имеет в виду. Действительно, у некоторых героев были достаточно интересные рисунки (или татуировки?) на лице. Или же просто очень-очень стойкий макияж. — Но не сегодня. Кажется, моя причуда выдохлась.       В итоге на «рисунки» я всё же согласилась, но не вечные. Мика не расстроилась, только самолично купила мне специальную геройскую косметику, которую очень сложно смыть (Хитоши громко смеялся, пока я в течение добрых десяти минут сердито тёрла свои щёки, убирая лишние цвета с кожи), и показала, что именно мне стоило на себе рисовать. Выходило, что квадратики. Голубые. Прямо под глазами.       «Но почему именно квадраты?»       — Потому что у них есть углы, — твёрдо ответила мне она.       Я моргнула и куда медленней задала следующий вопрос, логично напрашивающийся после ответа на первый: «Почему тогда не треугольники?».       — Потому что у них мало углов.       Больше вопросов я не задавала. Не стоит перечить художнику — а в моём отношении Мика была именно что художником. Если Хитоши она сделала только костюм, то мне — целый образ. Эдакую «Лейко 2.0».       Спустя неделю мы отправились обратно: стоило привыкать жить одним, учить расписание общественного транспорта, на котором мы вскоре каждый день будем ездить в Юэй. Я хотела было опять начать активно использовать свою причуду по назначению, так как по всем законам жанра что-то страшное должно случиться с героями почти сразу после поступления, но Хитоши меня отговорил. Я со скрипом согласилась. Хорошо, ладно, я точно знаю, что никто не умрёт. Вроде бы. Не во время первого полугодия.       Так что в первый учебный день я пришла минимально подготовленной: знала в общих чертах только то, что должно было произойти сегодня и, может, немного того, что нам подкинет эта неделя. Обычно я так и жила, на самом деле: десяток предсказаний на день текущий, ещё десяток подальше, остальные по необходимости, иначе жизнь превращалась в сплошной переход от «о, это я помню» до «да-да, знаю, что ты скажешь, можно быстрее»?       Мы с Хитоши пришли одними из первых, и большинство мест всё ещё пустовало, выбирай — не хочу. Нам нужны были места рядом, но не друг за другом, потому что тогда невозможно будет переговариваться. И не на первой парте — мы ведь не отличники какие-нибудь. Точнее, по оценкам отличники, а вот в душе… Хитоши по некоторым предметам еле заставляет себя доучивать, а я только и делаю, что паразитирую на своей памяти из другой жизни и Эффекте бабочки.       — Второй и третий ряд, третьи парты, — решил Хитоши. Я, не возражая, направилась в указанную сторону. Быстрая проверка вероятностей показала, что ничего архиопасного выбором этих мест мы не вызывали. По крайней мере, в ближайшем будущем. А то, что далеко, всегда можно подправить.       «Как великодушно ты оставил место главного героя не занятым», — всё же не сдержалась я. То, как ученики 1-А должны были сидеть до нашего вмешательства, я не знала, но подозревала, что третья парта последнего ряда принадлежит протагонисту. Изуку Мидории. Хитоши имя протагониста не знал, но всё равно раздраженно хмыкнул:       — Я? В главные герои? Нет, спасибо.       «Почему?»       — Когда главными героями становятся умные ребята, то и главные злодеи как-то резко умнеют, — он вздохнул и серьёзно покачал головой. — Нет, нет, я не хочу обрекать этот мир на такие страдания.       Присутствующие на тот момент в классе ученики — трое парней и одна девушка — косились на нас, но диалог заводить не спешили, так что мы с Хитоши по старой привычке не стали обращать на них внимания. Конечно, мы вроде как осознавали, что эти одноклассники — далеко не те дети из средней школы, но от привычек очень трудно избавиться.       С увеличением количества подростков увеличивалось количество шума, которое они производили, причём в разы. И темы поднимались самые разные — от учителей и результатов вступительных до места жительства и любимых животных. Но подавиться смешком меня заставило далеко не это (хотя когда кто-то достаточно громко спросил про выпечку, я почти не сдержалась), а огромная фигура, усевшаяся прямо на первую парту моего ряда. Хитоши проследил за моим взглядом и тоже вскинул брови.       Хитоши был, без преувеличения, высоким. Под сто восемьдесят сантиметров. Самый высокий в нашем классе в средней школе, и как бы не один из самых высоких в этой школе вообще. Соответственно, понимая это, он всегда садился назад, чтобы не мешать своим низким одноклассникам видеть доску. Но этот? Я прощёлкала вероятности, чтобы узнать имя. Итак, Мезо был или грубияном, или не очень-то задумывался о своих одноклассниках. Мне-то что, я отлично справлюсь и сидя за его спиной, более того, будет удобно болтать с Хитоши. Но остальные? Вторая, четвёртая парта? Задние парты других рядов?       — Грубиян, — подтвердил мои мысли Хитоши. Я покачала головой и поцокала языком, выражая своё осуждение. — Кому следующему будем промывать косточки? Может, вот…       Стоило странной человекоподобной гусенице заползти в кабинет, мы тут же отодвинулись друг от друга и уселись, как примерные ученики. Человекоподобная гусеница — то есть, человек в спальном мешке — была достаточно длинной, чтобы сойти за учителя, так что осторожность была не лишней. Я с лёгким недоумением проследила за тем, как спальный мешок падает к ногам учителя. Айзавы. Да уж, хорошо, что о его эффектном появлении я не знала заранее. Такие эмоции, такая искренняя растерянность…       «Ещё один в наших рядах», — быстро сказал мне Хитоши, пока одноклассники толпились, разбирая принесённые сенсеем костюмы (именные!). Я сцепила пальцы в замок, тихо фыркнув. Да, синяки под глазами у сенсея были что надо. И сами глаза — красные, больные какие-то, так и хочется пожалеть мужика. Целых двадцать детей на голову свалились. — «Осталось понять, кому из нас он ближе».       «Ко мне ближе», — откликнулась я. — «Стирает причуды взглядом. Тест будет прямо сейчас, кстати, готовься».       Хитоши подарил мне скептичный взгляд, показывая, что уже понял, и выхватил свой и мой костюмы из уже почти сошедшей на нет стопки. Айзава равнодушно довёл нас до выхода из корпуса, дал направление на женскую и мужскую раздевалки и прислонился к стене, прикрывая глаза. Собрался ждать, получается. Я осторожно выглянула на улицу. Ага, то самое место, которое я видела в своих видениях. А что, если я сейчас не пойду в раздевалку, а побегу со всех ног?       Причуда не ответила.       Сначала я, признаться, испугалась. До ужаса. Но потом осознала самую вероятную причину отказа причуды работать и резко развернулась к Айзаве. Тот стоял всё в той же позе, глаза у него были закрыты. Я попробовала воспользоваться причудой ещё раз — получилось. Попробовала сдержать раздраженный вздох — не получилось. Если так хочется оставить свой тест в тайне… он ведь понимает, что уже провалился?       С другой стороны, размышляла я, переодеваясь и игнорируя осторожно болтающих и знакомящихся девчонок, его понимание зависит от количества знаний обо мне. Как много информации о причудах детей Юэй получает от обычных средних школ, ученики которых прошли экзамены? Да никакой, фактически. Название, примерный принцип действия, конец. И если люди из «государственной программы» тоже решили не разбрасываться досье на меня направо и налево, то действия сенсея выглядят куда более логичными.       Ему нужно было проверить… да хоть то, каким образом я использую свою причуду. Ответ: совершенно незаметно, раз уж я вообще попыталась что-то сделать у своих одноклассников на глазах. А ещё теперь он знает, что я знаю о его причуде — иначе с чего бы мне смотреть на него и вздыхать, когда не получилось увидеть будущее?       Неплохая проверочка. Если брать за данность тот факт, что его знания об Эффекте бабочки ограничиваются обычным «позволяет видеть последствия своих действий» или даже куда более упрощённым, и потому неправильным, «позволяет видеть будущее»… очень даже неплохая проверочка, с которой я Айзаве неосознанно помогла.       «Пришло время применять навыки коммуникации?» — подошел ко мне Хитоши, пока Айзава объявлял список нормативов. Мы не прислушивались — все восемь я назвала ещё вчера. — «Или подождём самого смака?».       «Ждём», — быстро показала я.       На первое испытание (точнее, демонстрацию) вышел Кацуки. Я покачала головой. Интересно, что было бы, выступи я вперёд раньше, чем он. Но Эффект бабочки позволял видеть только грядущие «если». На прошлое причуда реагировала гробовым молчанием.       Бросок, волна жара — достаточно заметная, как у него руки не сгорают в мясо? — и мяч улетает почти на километр.       — Мне интересно, из чего сделали этот мяч, — достаточно громко пробормотал Хитоши. Стоящая рядом Очако (конечно же, мы специально встали рядом) точно услышала и, скользнув по нам двоим взглядом, рассеяно кивнула.       Итак, шаг первый выполнен. Шаг второй… услышав слова Айзавы про отчисление самого слабого ученика, я прижала дрожащую руку ко рту. Учитывая мою идеальную моторику, которая натренирована жестовым языком и игрой на скрипке, заставить руки трястись было плёвым делом. Рядом чертыхнулся Хитоши, окидывая меня обеспокоенным взглядом.       Можно хоть сейчас давать по Оскару.       — Это так неблагоразумно! — воскликнула Очако. — Несмотря на то, что это наш первый день в школе… да какой бы это ни был день… вы хотите исключить одного?!       — Исключить нас, когда мы… — Хитоши осекся.       Капелька отчаяния в голосе — и Очако повернулась к нему, ободряюще улыбаясь:       — Не стоит так беспокоиться! Я уверена, что у вас всё получится. В конце концов, вы оба прошли в Юэй, не так ли?       «Больше дави на жалость, но не слишком откровенно, она умная», — сказала я Хитоши, старательно вспоминая свои ощущения в те разы, когда не смогла увидеть будущее вообще — то есть по причине собственной смерти где-то между настоящим и тем отрезком времени, в который пыталась заглянуть. Бледнеть из-за таких воспоминаний получалось с необыкновенной скоростью.       — Мы… — Хитоши наградил меня мрачным взглядом и осекся. — Слушай. Спасибо, конечно, но мы прошли совсем не из-за своих причуд. Точнее, из-за них, но этот тест? Наши причуды не физические, не усиливающие, и Лейко проиграет мне в нормативах, так что…       — Ох, — она перестала улыбаться уже где-то на середине. — Какие у вас причуды, в таком случае?       — Я могу заставить человека слушаться себя, если коснусь его, а Лейко может видеть будущее на несколько минут вперёд, — не моргнув глазом, выдал полу-ложь Хитоши и язвительно улыбнулся. — Прекрасные способности для героев, не считаешь? И когда мы еле прошли вступительные…       «Всё, достаточно», — оборвала я Хитоши и дёргано улыбнулась Очако. Учитывая то, как редко я пользовалась лицевыми мышцами… Да, должно быть, получилось не очень естественно. — «Дадим ей немного подумать».       И мы поступили именно так — дали Очако, которая тут же вызвалась первой проходить испытание по бегу на пятьдесят метров, подумать. Сами вызвались последними, конечно же. Я задумчиво похрустела пальцами. Итак, у меня есть два варианта. Или я оказываюсь последней и меня переводят в 1-В, но через месяц или около того я опять оказываюсь вместе с Хитоши. По какой причине — он выпросил разрешения перевестись ко мне или меня вернули обратно в 1-А — не понятно. Или я не оказываюсь последней и всё хорошо, но для этого варианта мне нужна чужая помощь. В кой-то веки — помощь не только Хитоши.       В целом, меня устраивали оба варианта, хотя без Хитоши на уроках будет грустно, ну да ладно. Потом мы всё равно будем вместе, и я почему-то склонялась именно к варианту перевода обратно в класс 1-А. Ведь я могу видеть только то будущее, что связано со мной, и если оно связано со мной напрямую, то найти «ниточку» значительно легче.       Проще говоря: последствия для собаки камня, который я пну в её сторону, узнать намного легче, чем последствия для собаки того, что я… к примеру, попрошу Хитоши прогуляться по улице, по которой где-то бродит эта же самая собака. Меньше попыток для нахождения нужного последствия — и это при условии, что Хитоши вообще будет хоть как-то с собакой взаимодействовать.       А если ещё проще: когда на 1-А, то есть на Изуку, откроют охоту (или как называется всё то, что с ним, как с главным героем, будет происходить… череда печальных случайностей?), меня логичнее всего подсунуть куда-нибудь поближе. И я даже не буду возражать!       — Слушайте… — когда до нашего забега оставалось всего ничего, к нам подошла Очако. — Я… правда не знаю, что и думать. Не то чтобы я считаю вас более достойными, чем другие! Но, мне кажется, будет немного несправедливо, если другие будут использовать свои причуды, а вы — нет. Так что я могу помочь! Не против, если я сделаю вашу одежду невесомой?       Я кивнула, а Хитоши ответил вербально. Видя, что Очако действует медленно, он слегка поджал губы (я знала, что он удерживал себя от усмешки, но по лицу не понять) и подсказал:       — Если не хочешь, чтобы я случайно взял тебя под контроль, просто не касайся кожи. Я не могу действовать через одежду.       — Я не это имела в виду! — Очако покраснела, закончила с Хитоши и быстро сделала невесомой и мою одежду. Стало намного легче, и не удивительно: выданные нам комбинезоны были сшиты из какого-то очень удобного, но одновременно плотного и тяжелого материала. — Просто хотела спросить… ты ведь не говоришь, я правильно понимаю?       Я посмотрела на Хитоши, призывая его ответить за меня.       — Да, из-за причуды, — кивнул тот и спохватился: — Мы не представились, верно? Меня зовут Хитоши Шинсо, а мою подругу — Лейко Сугавара.       — Я Очако Урарака! — она улыбнулась. — Хотя Сугавара-чан, наверное, уже узнала об этом, да? Удачи вам!       Мы пробежали лучше, чем в средней школе, оба. Но результаты были всё ещё не самыми лучшими, и не удивительно: невесомая одежда, может, и помогла нам выиграть чуть меньше секунды, но куда лучше себя показали пользователи более активных причуд.       «Она могла бы нам помочь с броском мяча», — с видимым раздражением сказал Хитоши, когда мы пробежали. На жестовом языке, потому что для всех вокруг мы — бедные-несчастные. В особенности для Очако! — «С одеждой было бесполезно».       Я кивнула, а потом вскинула брови.       «Слушай, а она нам поможет».       «Не может быть».       Мы посмотрели друг на друга. Я не верила собственной причуде, Хитоши — моим словам. Такая доброта всего из-за нескольких жалобных завываний казалась, ну, излишне доброй? Я бы точно не стала так помогать, и по глазам Хитоши вижу, что он — тоже. Вывод? Мы оба должны Очако что-нибудь хорошее. Ради такого даже нарушу собственное кредо не лезть в отношения с людьми (которое даже уговаривая Очако не нарушила, Хитоши действовал с минимальной помощью с моей стороны!) и посмотрю, что ей лучше всего подарить.       А пока не пришел черёд испытания с мячом, мы могли увеличивать наши шансы самостоятельно. Точнее, Хитоши мог. Поговорил тут с одноклассником, представился тут кое-кому… и вот уже половина класса находится под его возможным контролем. В таком «пассивном контроле» у Хитоши могло находиться до восьми человек, каждый — в течение двадцати минут с последнего разговора. Всё, что ему нужно было сделать, чтобы начать контролировать кого-нибудь из своих жертв — пожелать. Только пожелать, и небольшая ошибка или заминка будет превращена в большую — даже секундное действие Контроля разума здорово дезориентировало, при этом не оставляя никаких следов. Идеальное преступление.       Очако помогла нам обоим с метанием мяча — те в бесконечность, как у неё самой, не улетели, но результат оказался впечатляющим. А значит, мы в выигрыше! Благодаря небольшой помощи Хитоши своим одноклассникам и очень большой и неоценимой помощи нам от Очако, к концу всех испытаний в самом низу списка оказался именно Мидория. Более того, мы с Хитоши умудрились оказаться на шестнадцатом и семнадцатом местах соответственно! Я быстро проверила будущее на несколько недель вперёд — и нашла саму себя в классе 1-А. Помучившись совестью (этот идиот реально разломал себе палец!), спустя пять попыток обнаружила, что Изуку тоже не выгнали: ни вообще из школы, ни из класса 1-А, и успокоилась.       Главный герой может продолжать главгеройничать. Но если его главгеройничания будут включать в себя слишком много сломанных конечностей, то, пожалуйста, пусть делает это подальше от меня. Смотреть неприятно. И, судя по тому, как на поступок Изуку отреагировали одноклассники, не мне одной.       — Итак, как видно по результатам, последним оказался Изуку Мидория, — устало проговорил Айзава. — Но так как чушь с исключением была всего лишь уловкой, чтобы заставить вас работать лучше, он остаётся.       Последние слова сенсея прямо-таки потонули в возмущенных восклицаниях — половина класса удивлялась, другая половина закатывала глаза и пыталась объяснить первой, что это было предсказуемо. Я скользнула взглядом по Момо. Предсказуемо, как же… Айзава готов был нас отчислить, тут он не соврал. Хоть всех. Просто не из школы, а из своего класса.       — Но прежде чем этот урок жизни закончится, я бы хотел поговорить ещё кое о чём, — добавил Айзава. Все тут же заткнулись. Я чуть нахмурилась, попробовала проверить будущее… и поняла, что не могу. — Лейко Сугавара и Хитоши Шинсо, верно? Шестнадцатый и семнадцатый номера.       Я кивнула, Хитоши ограничился сухим «да».       — Вы считаете, что за такое поведение не последует никаких санкций?       Хитоши скосил взгляд на меня, но я буравила взглядом Айзаву в ответ. Он не может сдерживать мою причуду вечно — факт. А мне достаточно и секунды, чтобы несколько раз посмотреть варианты будущего. Правильный ответ на этот вопрос, по моему мнению, «вмешательством в отношения» считаться не мог. Это было, скорее, «спасение себя от перевода в другой класс».       С другой стороны, резко переменила своё мнение я, а так ли мне нужно сейчас спасаться? «Санкции» — понятие растяжимое. Сейчас лучше будет объяснить свои действия, чтобы не показаться одноклассникам последними мразями. Я подняла руки и перевела взгляд на Хитоши, тут же быстро прося его перевести одну мысль. Он кивнул.       — Айзава-сенсей, как вы хотите услышать ответ: от меня, от Лейко или от нас обоих?       — Действовали вы вместе, — он прищурился. Выглядело эффектно, но я разглядела в этом попытку не моргнуть. Хах. — Значит, и отвечать будете вместе.       — Сенсей, но что… — растерянно попыталась вмешаться Очако, но Хитоши обернулся к ней и отрицательно покачал головой. — Шинсо-кун?       Я быстро наговорила Хитоши свой вариант ответа, и кто-то в толпе одноклассников охнул. Я даже не поморщилась. Да-да, герой, который не может говорить. Как-то в средней школе надо мной попытались посмеяться из-за этого. Не получилось: мы с Хитоши, если хотели, могли быть очень изобретательными в своей мести.       Пока я говорила, Айзава моргнул. Ха. Думает, что я не смогла бы сосредоточиться и на разговоре, и на причуде? Зря. Я могу. Я почти как Цезарь, только не диктатор.       — Мы только использовали всё, что можно было, для выполнения поставленной задачи, — наконец, сказал Хитоши. — А задачей было — не вылететь из класса. По итогу мы воспользовались чужой помощью и немного помешали другим. Но вы ведь не ставили никаких условий.       — Считаете, что ваши действия были геройскими?       — Считаете, что герои делают только абсолютно добрые и светлые поступки? — спокойно ответил Хитоши. Я дёрнула пальцами. Говорит-то он спокойно, но тема — больная. — Вы ведь про-герой, вы сами должны знать, что для этой работы характерны не только подвиги в привычном понимании этого слова.       Шота Айзава, «Сотриголова». Уж он-то точно должен многое знать о не совсем геройских поступках во благо лучшей цели. Не сомневаюсь, что человека с такой причудой куда только не запихивали. Удивительно только то, что он пошел учить детей. Я сцепила руки в замок за спиной, забавляясь неожиданно пришедшей в голову мысли. Может, это у него отпуск такой? Слишком полезная причуда, чтобы его просто так надолго отпустили отдыхать, но вот в Юэй спрятаться под прикрытием «я учу подрастающее поколение!» всегда можно.       Айзава всё ещё сверлил меня взглядом. Я склонила голову на бок. Да хоть дыру просверли, мне всё равно.       — Урок окончен, — наконец, сказал он. — И ваши занятия на сегодняшний день — тоже. Домашнее задание: подумать над тем, кто из всех вас тут самый опасный.       И он, наконец, отвернулся. Я недовольно передёрнула плечами. И не поймёшь теперь, что это было: то ли цирк какой-то, то ли очередная проверка, которую мы, судя по всему, прошли. Иначе где обещанные санкции за негеройское поведение?       — Сугавара-чан, Шинсо-кун! — Очако, как вихрь, почти врезалась в нас. — Вы мешали другим проходить испытание?       «Предлагаю сказать ей правду», — медленно проговорила я. — «Не знаю, к чему это приведёт, впрочем».       — Не проверим — не узнаем, — вслух ответил мне Хитоши и повернулся к Очако: — Да, мы это делали. Точнее, я делал. На самом деле, когда я рассказывал тебе о наших причудах, я немного соврал…