LUNDI
Лука как всегда опаздывает. Ещё вчера утром он договорился встретиться с парнями пораньше, но проспал. Он прыгает в одной штанине по комнате, говоря по телефону с Яном, и пытается как можно быстрее смести со стола учебники в рюкзак. Он слышит, что Казас отвлёкся на секунду — вероятно, его достал ворчавший на заднем плане Базиль, которому он решил дать подзатыльник. Лукас хохочет в трубку и, кинув «До скорой, мамочка», наконец-то застегивает штаны, кладя трубку. Он кидает телефон в портфель и, пытаясь хоть как-то пригладить волосы, спешно выходит на кухню. Манон смеётся с Микаэлем, заслоняющим чуть ли не весь проход, и пьёт что-то из кружки. Лука здоровается с ней и, протиснувшись к раковине, ищет свою кружку. Он чертыхается несколько раз (Мика должен был вчера собрать посуду — был его день!), продолжая рыться, но его прерывает Микаэль: — Лука, ммм, у тебя носки разного цвета… — Лука отвлекается от переворачивания раковины вверх дном и опускает взгляд на ноги. Он не видит. Манон вдруг резко замолкает, в её глазах проскальзывает плохо скрываемое волнение, но почти сразу она скрывает его за чем-то теплым и выходит из кухни. «Интересно, какого цвета у неё глаза?» — думает Лука. Девушка возвращается с каким-то комком и, хмыкнув, кидает его в руки Луке. Лалэмант недоуменно вскидывает брови, узнавая в «комке» свои носки. Манон подходит ближе и, сполоснув кружку, ставит её на тумбу: — Надеюсь, ты не против, что я воспользовалась твоей кружкой. Кто-то слишком ленивый, чтобы выполнять свои обязанности, — Манон ведёт бровью, кидая укоряющий взгляд на Мику, — и моя лежит где-то на дне этой бездны. А твоя была слишком яркой, подстать солнечному дню, — Манон улыбается и уходит в ванную. Лука провожает её взглядом и, натянув носки, берёт кружку в руки. Это подарок отца. Кружка была оранжевой, ему так говорили многие. Такого же цвета, что и апельсины или восходящее солнце. Лука проводит пальцами по трещинам, щурясь и пытаясь разглядеть хоть что-то «подстать солнечному дню». Мика присаживается на стул около него и шепчет: — Мне жаль, Лука. Она очень красивого цвета… Лука качает головой и переводит немного расфокусированный взгляд на Мику. Он выдавливает из себя улыбку, которая скорее походит на гримасу, и отвечает: — Твоей вины в этом нет. Моя ахромазия не появилась же, когда я приехал к вам. Так чего расстраиваться попусту? Он ставит кружку на стол и, не прощаясь, выходит из кухни. Солнечные блики красиво играют на ней, образуя бесконечное множество оттенков ярко оранжевого. Микаэль тяжело выдыхает, и рука сама тянется к телефону, вбивая в поисковик «Ахромазия». Он нервно стучит пальцами по столу и тыкает на знакомые статьи, которые ему выдаёт Google, вновь и вновь пробегая глазами по уже давно заученным строчкам. «Ахромазия — это состояние, которое приводит к тому, что больной воспринимает всё вокруг в чёрно-белом цвете». «По медицинской статистике, от такой патологии чаще страдают мужчины. Среди всего населения Земли такая патология выявлена у 7% мужчин и 1% женщин». «Ахромазия (ахроматопсия) — это патология, для которой характерно тяжёлое нарушение цветовосприятия. Глаза человека, пораженные ею, способны видеть всё, что его окружает только в чёрно-белом цвете». «Если патология врожденная, то лечению она не поддается. Что касается приобретенной формы, то вылечить её можно, но только методом устранения болезни или состояния, которое спровоцировало цветовую слепоту». Микаэлю хочется кинуть что-нибудь об стену.***
Лука бесстыдно опаздывает на первый урок, игнорируя звонки парней и тихонько плетясь по улице. Нельзя сказать, что его не волновала его, как любила говорить мама, «особенность». Лалэмант пытался не заострять на ней внимание, часто даже иронизируя над ней. Только почему-то вот в такие солнечные деньки ему нестерпимо хотелось увидеть цвет чьих-либо глаз, разглядеть, какого цвета стены в его новой комнате и понять, что же значит «русый». От Лисы он знал, что чаще всего был одет во что-то темно-синее или серое. Интересно, эти цвета сочетаются? Лука заходит на задний двор и подходит к парням. Ян кивнул ему, выискивая кого-то взглядом, Артур копался в телефоне. Базиль подошел к ним, зло хлопая дверью, и тотчас же начиная что-то возмущенно рассказывать. Артур отвлекся от переписки и, поправив очки на переносице, обратил внимание на друга. Базиль возмущенно взмахивал руками, чуть ли не шипя: — Вот ведь старая карга, я не понимаю, почему я должен писать этот дурацкий реферат про черно-белое кино! Лука негромко хмыкнул; он любил черно-белое кино. Ему всегда казалось, что авторы, ограниченные цветами, могли передать все, не зацикливаясь на цветной картинке. Луке это в какой-то мере нравилось, ведь у всех в такие моменты были одинаковые способности, никто не видел цвета. Ян удивленно вскинул брови, отрываясь от наблюдения за воротами: — Но ты же сам выбрал кинематограф, как тему. Лука и я уже давно сдали сочинение, почему ты до сих пор это не сделал? — Потому что я думал, что смогу отделаться современной адаптацией, а она видите-ли не считает это достойным кино! Не понимаю, что может быть хорошего в старых лентах? Отсутствие цвета — абсолютная беспомощность! Ущербное обесцвеченное… Артур озлобленно шикнул, пытаясь заткнуть Базиля. Луке неожиданно поплохело, может, ослышался? Он покачал головой, пытаясь привести мысли в порядок и встречаясь взглядом с Яном. Лука развернулся и, усиленно моргая, не давая глазам заслезиться, распахнул дверь, заходя в здание школы. Артур накрыл лицо руками и назвал Базиля идиотом, качая головой. Лалэмант буквально бежал по коридору школы. Кто-то, шедший около него, случайно задел его плечом, заставляя пошатнуться. Голову прострелило обжигающей болью, Лука вскрикнул, его пошатнуло, и он упал, едва не проломив себе череп. Виски нещадно жгло, будто кто-то провел вдоль ушей раскаленной проволокой, царапая. На глазах выступили слёзы, Лалэмант зажмурился и сдавленно зашипел. Ян подбежал почти сразу (как успел?), начиная трясти Луку за плечи и пытаясь хоть как-то привести его в чувство. Лалэмант разлепил глаза, щурясь от непрекращающейся боли; то, что он увидел, повергло его в шок. Захотелось удариться головой об стенку еще раз, потому что мир резко стал каким-то ярким. Он схватил Яна за молнию на куртке и попытался разглядеть вязку его свитера. Что-то было не так. Свитер был каким-то странным. Лука недоуменно моргнул еще несколько раз и неожиданно оттолкнул Яна от себя. Он потер глаза и ему показалось, что его ударили под дых. Он сделал несколько судорожных вдохов и спросил у Яна: — Какого цвета твой свитер? Ян непонимающе уставился на него, но ответил: — Бордового. Лука, шатаясь, отошел назад и прошептал: — Я запомню. Он попятился по стенке назад; глаза нещадно болели, слезились и чесались. Тело прострелило болью еще раз, а в глазах задвоилось. Ян сделал несколько больших шагов, вмиг оказываясь рядом, но не успевая схватить за руку и удержать. Лалэмант свалился на кафельный пол, царапая щеку, сознание покинуло его. Ян застыл в ужасе, ему показалось, что волосы на затылке пошевелились. Эмма и Манон, которые неожиданно оказались рядом не сразу нашлись, когда Лука свалился около их ног, корчась на полу от боли. Иман отреагировала почти сразу, подлетая к Луке и поднимая его с пола. Она пыталась привести его в чувство, ударяя по щекам, пока Манон трясла Яна за плечи, пытаясь выяснить, что произошло. Тот раскрывал и закрывал рот, как рыба, выброшенная на берег, и не мог ничего понять. Эмма гремела ключами, пытаясь открыть заевшую дверь. Наконец, та поддалась, и Иман, спешно затащив парня в комнату, уложила его на диван. Манон стащила с него шарф и пощупала лоб: — Да его трясет, у него жар! Весь лоб испариной покрылся! Дафна материализовалась из ниоткуда и, растолкав Эмму, Манон и Яна, на ходу открыла бутылку и обрызгала парня водой. Лука открыл глаза и вновь застонал. Он держался руками за голову и затравленно шептал, будто в бреду: — Почему так… ярко… Что происходит? Болит… Манон взяла его за руку и, погладив его по ладони, прошептала: — Шшш, все хорошо, не волнуйся. Сейчас пройдет, правда. Эмма что-то усердно искала в сумке и, наконец, достала что-то темное. Нацепила на глаза Луки, и все поняли: очки. Иман хмыкнула, подметив явно мужскую модель, а Эмма зарделась. Манон взяла лицо Луки в ладони и, проведя по скулам, спросила: — Лука, вернись на Землю. Все хорошо, открой глаза. Лалэмант лишь сильнее зажмурил глаза, но всё же принял вертикальное положение. Он поднял очки и, протерев глаза, приоткрыл глаза. Он внимательно разглядывал ребят несколько минут, зрачки то расширялись, то снова сужались, распознавая разные цвета. Как они назывались? Он повернулся к Манон и внимательно разглядывал её лицо: — Глаза… — прошептал он, — что это за цвет? Манон потрясенно прошептала: — Карие, — она ласково улыбнулась, — а вот у Эммы есть вкрапления зелёного… Лука улыбнулся и еще раз оглядел всех присутствующих. Эмма беспокойно стучала ногой по полу, теребя в руках шарф. Дафна судорожно глотала воду, а Ян разглядывал его в ответ. Парень, будто бы очнувшись ото сна, прохрипел, откашливаясь: — Как ты себя чувствуешь, Лука? Лалэмант улыбнулся: — Ярко.***
Оставшийся день он достаёт всех вопросами о цветах, которые его окружают. Ребята прогуливают уроки по двое, сменяя друг друга. Дафна восторженно пищит, рассылая всем приглашения о дружеских «ну Эмма, пожалуйста, я не буду приглашать всю школу, обещаю» посиделках. Лалэмант впервые за всю свою жизнь чувствует себя живым. Дафна, естественно, приуменьшает. На посиделки собирается если не полшколы, то четверть уж точно. Лука сидит на кухне Эммы, разглядывая фиолетовую стену, поворачивая голову то влево, то вправо. Кто бы его сейчас увидел, подумал бы, что ему пора домой. Молодой парень разглядывает голую стенку и улыбается, потягивая пиво. Он выкидывает банку и идёт в ванную, желая ополоснуть лицо. Стоящий в комнате дым от закуренного косяка и громкие басы раздражают. Найти нужную комнату получается не сразу. Пару раз споткнувшись о валяющихся на полу людях и прервав несколько парочек, перепутав двери, Лука все-таки заходит (заваливается) в ванную. Откручивает кран, плещет на лицо холодной воды и наконец позволяет себе осмотреться. Комната маленькая, плохо освещенная, свет от зажженного ночника не слишком сильный, чтобы осветить даже половину комнаты. Напротив раковины и зеркала стоит стиральная машина, с которой уже давно снесли все бутыльки. На полу лужа неопределенного происхождения. Лука хмыкает: туалета нет, а значит, к нему вряд ли кто-то начнет ломиться. Он усаживается на стиральную машину и закуривает косяк. Затягивается и спустя несколько секунд выдыхает, расфокусированным взглядом смотря на плитку перед собой. Неожиданно в ванную кто-то заходит и, также как и Лука, откручивает кран и плещет холодной водой на лицо. Лука оглядывает незнакомца со спины: стройные, но мускулистые ноги были обтянуты светлыми джинсами, а на парне была черная толстовка — достаточно монохромный прикид. Лалэмант отрывается от разглядывания одежды, сталкивается взглядом с парнем и не в силах оторвать взгляд, замирает. Радужка парня светится в свете ночника ярко-голубым. Лука такой цвет видит в первый раз. Голубой переливается, отдаваясь всеми возможными оттенками, названия которых Лука не выучит никогда. «Красивые» — раздается в его подсознании, пока незнакомец разглядывает его в ответ. Взгляд задерживается на косяке, тлеющем в руке Лалэманта. Голубоглазый ухмыляется и спрашивает: — Можно? — Присоединяйся, — улыбается Лука. Незнакомец принимает из его рук косяк, задерживаясь руку на пальцах Луки дольше, чем это делают в таких ситуациях. Он затягивается и, улыбаясь, спрашивает: — Как тебя зовут, чудо? Лука смущается, несильный румянец проступает на его щеках. Возможно, потому что парень напротив него разглядывает его слишком внимательно, задерживаясь на его лице, а возможно, потому что его ведет от того, как переливается цвет его глаз. — Лука, — нервно ерзает и выпрямляет спину, но тщетно. Новый знакомый все еще выше его на полголовы и с улыбкой склоняется к нему, — а тебя, таинственный незнакомец? Парень играет бровями и смеется, не удерживаясь: — Элиотт. Элиотт Демори, — он затягивается ещё раз. — Что ж, приятно познакомиться, Элиотт Демори, — Лука тянется к косяку, но Элиотт вдруг неожиданно убирает его, поднимая над головой. В его глазах зажигаются хитрые огоньки, и, нет, Лука никогда не признается, что разглядывает глаза Демори слишком долго для простого знакомого. Он хихикает (конечно, это все просто трава, ударившая в голову) и тянется рукой к косяку, хотя понимает, что в жизни не достанет. Элиотт поднимает руку еще выше и будто специально наклоняется к Луке ближе. Тот в свою очередь принимает правила негласной игры и подпрыгивает на стиральной машине, не сильно, однако, стараясь. Элиотт смеется, и именно в этот момент Лука подпрыгивает особенно высоко: он обхватывает запястье парня пальцами, смеясь и забываясь, но неожиданно теряет равновесие и падает на старшего, невольно целуя его в скулу. Демори отстраняется, удерживая мальчика за талию, и улыбается. — И мне очень приятно познакомиться, Лука, — смеется Элиотт.***
— Я у тебя первый? — шепчет Элиотт, проводя рукой по его волосам. Лука лениво зевает, наслаждаясь ласковыми прикосновениями и из последних сил удерживаясь, чтобы не замурчать от нежности, окутывающей его с ног до головы. Под кожей будто бы разливается какое-то тёплое чувство, лицо Элиотта освещено прикроватной лампой, блики играют на его лице, отчего он по-детски морщится, но продолжает лежать и гладить Луку. — Первый кто? — шепчет Лалэмант, закусив губу. — Первый парень? — Эллиот проводит ладонью по макушке, останавливаясь на доли секунд и вновь возобновляя движения. Лука не удерживается — он негромко мурчит, пытаясь, однако, замаскировать это под хмыканьем, но не выходит. Элиотт смеется, только сильнее путаясь пальцами в волосах: — Окей, приму это за «да», — он играет бровями, а Лука смеется и целует. Элиотт буквально светится и улыбается в поцелуй, притягивая младшего ближе за талию. Он разрывает поцелуй, накрывая их обоих одеялом. Треплет младшего по макушке и переплетает его пальцы со своими. Лалэмант, уже почти заснувший, недовольно фырчит на это действие, поудобнее устраиваясь на подушке. — Когда ты так недовольно фырчишь, ты похож на ёжика, знаешь? Лалэмант на это бурчит, закрывая глаза. Элиотт разглядывает его, убирая волосы со лба и поправляя футболку на плече. Лука дергается, хихикая и открывая глаза: — Щекотно. Элиотт целует его в лоб, желая приятного сна и игнорируя последний комментарий. Последнее, что видит Лука перед тем, как уснуть — синие глаза Элиотта, потемневшие у кромки и его увеличенные зрачки.