***
Лука просыпается утром от навязчивых солнечных лучей, пробивающихся сквозь шторы. Он усаживается на кровати, потирая глаза и не понимая, почему ему так жарко. «Обещали же, что во вторник будет дождь…» — он потягивается, все еще не раскрывая глаза. Наконец, Лалэмант разлепляет глаза и неожиданно для себя самого вскрикивает. Он прикрывает глаза, силясь не заплакать; зажимает рот рукой, пытаясь скрыть всхлипы. Почему его подушка, обернутая синей наволочкой, посерела?Что с ним, черт возьми, происходит?
Лука усиленно трет глаза, будто это может помочь. Он судорожно ищет свой телефон, но прежде чем ему удается посмотреть на время, звонит Ян: — Какого черта, чувак? Где тебя носит? Дуй сюда живо! — Казас кричит, тут же сбрасывая и не давая Лалэманту и слова вставить. Он несколько раз ударяет себя по щекам, судорожно выдыхая, и скоро собирает учебники, сверяясь по расписанию. Лука прощается с Микаэлем и выбегает из квартиры, хлопая дверью. Взглянув на наручные часы, он ускоряется; первым уроком стоит физика — на неё нельзя опаздывать. Обогнув угол дома, он влетает на школьный двор и заходит в фойе, попутно развязывая шарф и распахивая дверь в кабинет физики. Он успел. Останавливается у кафедры и разглядывает пейзаж за окном. Почему? Почему он не видит ничего? Неужели ему всё это приснилось, а сам он просто ушел из школы после ссоры с Базилем? Почему Элиотт не звонит ему? В коридоре слышатся смешки, и, погруженный в собственные мысли, Лалэмант не придаёт этому особого значения, пока его не окликают: — Лука? — Алекс смотрит на него удивленно, оглядывая снизу вверх, — что ты тут делаешь? У тебя же искусство, как и у… — он осекается, — ну искусство, вообщем. Лука недоуменно моргает, приподнимая брови. Сегодня вторник, он точно это знает, ведь вчера, в понедельник, он встретил самого потрясающего человека в мире (вот только где он?). Он тянется к телефону, разблокировывая его.На экране белым шрифтом выведено: Понедельник.
Он еще несколько секунд разглядывает эти буквы, а затем спешно извиняется перед Алексом, скидывает вещи в портфель и выходит во двор, всё ещё ничего не понимая. И не замечая изучающего взгляда голубых глаз Элиотта, стоящего за Алексом.***
Первые несколько уроков проходят, будто в тумане. Лука невпопад кивает на слова парней, полностью погруженный в собственные мысли, пока не слышит, как его кто-то зовёт. Он разворачивается и замирает. Перед ним собственной персоной стоит Элиотт-я-не-помню-что-мы-делали-вчера-вместе-Демори. Старший приветственно улыбается и, немного повернувшись, отвязывает шарф Луки с лямки собственного рюкзака. Протягивает его, все еще улыбаясь: — Ты забыл его сегодня утром в классе. Всё никак не мог найти тебя, чтобы отдать. Лука забирает шарф из его рук, чуть соприкасаясь пальцами и шепча отчего-то охрипшим голосом «Спасибо», и немного затравленно смотрит на него: неужели он один ощущает это? Он наблюдает за тем, как радужку глаз Элиотта заливает голубым, совсем немного, у кромки, но он замечает малейшие изменения. Именно поэтому, стоит их взглядам вновь столкнуться, мальчик чувствует какое-то непонятное тепло, разливающее в грудной клетке. Элиотт разглядывает его еще несколько секунд, а затем, взглянув на время, прощается и, развернувшись, уходит. Лука все ещё ничего не понимает, но прижимает шарф к груди, пытаясь уловить запах Элиотта, который проносил шарф с собой несколько часов.Цвета становятся ярче.
***
Дафна что-то щебечет, пытаясь донести школьникам важность их затеи, пока Лалэмант сидит рядом с ней, уткнувшись в телефон и лишь иногда кивая, поддерживая. Он пытается найти страничку Элиотта в соцсетях, но неудачно. Уже отчаявшись, он вбивает в гугл фамилию и имя Элиотта, запуская поиск. Судорожно выдыхает, кликая на первую ссылку — «POLARIS». на экране появляется улыбающийся Элиотт, и сам Лалэмант не может сдержать улыбки. Элиотт выглядит воодушевленным, но в то же время и крайне взволнованным: Лука чувствует это кончиками пальцев, впитывая в себя каждое его действие. Он слушает историю Элиотта, абстрагируясь от мира, и сожалеет о том, что фильм не собрал нужное количество денег. Иман подкрадывается незаметно и, заглянув за плечо, спрашивает: — Что ты смотришь? Лука резко блокирует телефон, едва ли не подпрыгивая на месте и отвечая: — Нет, нет, ничего важного. Иман ухмыляется, но ничего больше не говорит, и Лука чертовски ей благодарен. — Лука, ты можешь помочь нам с граффити? — Манон неожиданно для всех обращается к нему, — Нам нужен человек, который готов взять на себя его перекраску. Дафна одергивает её за руку, начиная что-то шептать (Лука слышит такие слова, как «цвета», «сочетание» и «не видит»). Иман подрывается с места, видимо, намереваясь прочитать Дафне целую лекцию о тактичности, но парень одергивает её за запястье, заставляя усидеть на стуле. Чувство грусти снова разливается по телу, потому что он никогда не сможет стать пригодным для рисования в глазах Дафны. Однако Манон смотрит на него таким уверенным взглядом, будто её совершенно не волнует, что парень не различает цвета. Лалэмант недоуменно смотрит на неё и, откашливаясь, говорит: — Мне понадобится чья-то помощь, скорее всего. Ты понимаешь, почему. Манон кивает и, обернувшись к толпе, спрашивает: — Кто готов ему помочь, ребят? Где-то в конце толпы кто-то поднимает руку. Луке кажется, что у него начались галлюцинации. Эмма улыбается, поднимаясь из-за стола, и говорит: — Отлично, Элиотт. Ты нас всех очень выручишь, спасибо.***
Лука все еще не понимает, что он забыл тут, но он усердно перетаскивает баночки с краской в студию под руководством Эммы, пока девочки расчищают место и командуют Элиоттом, который передвигает шкаф. Когда всё подготовлено, Иман пинает ногой Эмму, и та, на пару с Манон, тянет за руки упирающуюся Дафну. Лука смотрит недоуменно, но не может сдержать хихиканья, когда Иман, обернувшись уже на пороге, подмигивает и указывает взглядом на Элиотта. Лука показывает ей язык и машет рукой. Дверь за ними захлопывается. В воздухе повисает какое-то напряжение; под ступнями Луки шуршит специальное покрытие, закрывающее пол, пока он приближается к Элиотту. Тот смотрит на него, повернув голову, и слабо улыбается. — Что ты собрался делать? — он разглядывает его с ног до головы, взъерошивая волосы. Лука ведет плечом: — Я не слишком уверен. — Как насчет Джексона Поллока? — Это как? — Просто бери краску и разбрызгивай её, как хочешь, — Элиотт отвинчивает крышку у первой попавшейся под ноги банки и протягивает её Луке. — В чем тогда вообще смысл? — младший хмурится, но банку берет. — Ты выражаешь свои эмоции, погружаешься в искусство. Позволяешь мыслям и чувствам взять верх над разумом, обычной академической живописью ты, конечно, тоже можешь показать это. Но не думаю, что девочки оценят, если мы здесь нарисуем Явление Христа Народу, да? Лука смеется и тянется к соседней банке — взгляд чуть затуманен. Поднимает её и, повертев в руках, спрашивает: — Какого она цвета? Элиотт удивленно вскидывает брови, отрываясь от выбора кистей: — В каком смысле? Лука немного тушуется, но не желая, однако, опускать взгляд в пол — по крайней мере, сейчас, когда Элиотт заинтересованно на него смотрит — он тихо, почти шепотом, говорит: — Я не вижу цвета, вообще. Губы Элиотта складываются в немое «о», и Лука внимательно разглядывает его глаза, пока на сердце теплеет — Демори не выглядит так, будто жалеет его. Он удивлен, но не больше. Элиотт ласково улыбается и чуть хитро проговаривает: — Тогда сегодня я буду твоим маленьким гномом-помощником. Лука не может сдержать смеха, пока Элиотт подходит ближе, чтобы Лука мог максимально прочувствовать их разницу в росте — Демори гораздо выше его.***
— Ты промазал! — Нет, это ты промазал! И вообще, здесь невозможно промазать! Только сумасшедший может промазать тут! — Лука возмущенно толкает его плечом, все еще улыбаясь. — Заметь, ты сам это сказал, — Элиотт заливисто смеётся. В воздухе витает запах краски, Лука невольно чихает, прикрывая нос курткой. Вообще, с того момента, как он оказался в одной комнате с Элиоттом, его будто подменили: тело горело, голова немного кружилась, а еще ему все время казалось, что перед глазами мелькают цветные пятнышки. Демори тотчас же прекращает смеяться, с беспокойством оборачиваясь к нему. Он хватает его лицо за подбородок и прикладывает ладонь ко лбу. Лука невольно выдыхает, но вырываться не спешит. Какое-то непонятное чувство будто бы приковывает его к полу, не позволяя отстраняться и отрываться от разглядывания старшего. Глаза Элиотта округляются, и, будь на его месте кто-то другой, Лука бы обязательно пошутил, но сейчас он просто ждет дальнейших слов Элиотта. Тот же, неожиданно для них обоих, подпрыгивает на месте и вскрикивает: — Боже, да тебя же всего колотит! Ну-ка живо садись! Надо уже давно было отдохнуть, тут слишком спертый воздух, и ты же уже давно… Лука касается его локтя пальцами, от чего тот резко замолкает. Чуть откашлявшись, Лука медленно отвечает: — Все хорошо, просто устал. Сейчас все пройдёт. Элиотт не выглядит убежденным, он усаживает младшего на диван, а сам, распахнув дверь, выходит в коридор. Лука неожиданно для себя отмечает, что пятна перед глазами становятся более блеклыми. Спустя пять минут Демори возвращается, неся с собой две бутылки воды и какой-то батончик. Он пожимает плечами, прослеживая направление взгляда Луки: — Купил нам попить и батончик. Двадцать четвертый номер вроде, не пробовал? Лука качает головой, поджимая губы. — Ну, значит, у тебя сегодня день открытий. Поллок, батончики, твое расписание, наконец, — Элиотт играет бровями, явно дразня. Лука фыркает, закатывая глаза, но почти сразу улыбается, хлопая по месту рядом с собой: — Если ты продолжишь стебаться надо мной, то я уйду, — он открывает бутылку с водой, которую отдает ему Элиотт, усаживающийся рядом. Тот поудобнее устраивается, будто бы не замечая, что они чуть соприкасаются бедрами. Он наигранно удивляется: — Ты, что, бросишь своего гнома? Какой ты колючий, оказывается. Лука готов расплавиться под игривым взглядом Элиотт хоть сейчас, Прямо тут, на диване, утопая в непонятном чувстве уюта, которое заполняет его от пят до кончиков ушей. Они смеются и говорят еще несколько минут, напополам съедая батончик, рассказывают друг другу какие-то истории. По студии разливается настоящее чувство уюта. — Так, ну, пора возвращаться к работе! Я не хочу провести здесь всю ночь! — Лалэмант хлопает в ладоши, но готов признать, что немного лукавит: с Элиоттом время течет незаметно, а к самому парню его тянет, будто магнитом. Поднимается и выкидывает мусор. Подходит к куче банок в углу комнаты, пытаясь выбрать еще не использованную. Взгляд натыкается на одну, чуть потертую. Открывает её, намочив кисть. Ведёт ею по еще не до конца высохшей краске на стене. — Это голубой, — раздаётся где-то на уровне шеи, но Лука почему-то не пугается: ни неожиданного шёпота на ухо, ни подкравшегося со спины Элиотта, который преодолел расстояние между ними за несколько секунд, — давай возьмем его, он станет хорошим дополнением, это цвет не… — Твоих глаз… — Лука шепчет почти неслышно, сам не понимая хочет ли он, чтобы Элиотт услышал это. Он слышит. И это будто спусковой крючок. Элиотт целует его, за ухом, на затылке, вдыхает запах его волос, а затем, резко развернув, — прямо в губы. Лука притягивает его ближе, абсолютно забывая про мокрую кисть в руке. Измазывает их обоих в краске, но сейчас как-то плевать. Отвечает на поцелуй, позволяя Элиотту толкнуть его к стене. Они целуются страстно, переплетая языки и кусая за губы. Краска, кажется, повсюду. Обилие оранжевого, красного, желтого и зеленого вытесняет один цвет — голубой. Они не успели покрасить ничего этим цветом, но… Радужку Элиотта, прижимающего его к стене, заливает ярко-голубым, с вкраплениями чего-то яркого — Лука готов поклясться, это все проделки Джексона Поллока, который разбрызгал краску на этого светлого мальчика. Элиотт-произведение-искусства-Демори целует Луку, вознося его до небес и окрашивая его серую жизнь палитрой своих цветов.И, собственно, кто Лука такой, чтобы ему отказывать?