Два крыла для Ангела

Школа напоминала разворошенный муравейник. По асфальтированному двору передвигались ручейки и потоки из взрослых и детей. Среди последних особо выделялись выпускники с лентами через плечо: парни в костюмах, девушки с бантами и в белых передниках — напоминание о давно ушедшей эпохе построения коммунизма. В воздухе висел плотный гул сотен голосов, изредка прерываемый разогревом школьного оркестра. Щёлкали фотоаппараты, устанавливались треноги с видеокамерами, взмыленные опоздавшие перемещались от группы к группе, ища своих. Из здания школы вынесли два розово-голубых облака из воздушных шариков, установили трибуну с микрофоном и подвинули ближе оркестр. На флагштоке затрепетал национальный флаг, чуть ниже — стяг с эмблемой школы. Присоединившись к общей метушне, Навроцкие вытягивали шеи в поисках таблички, обозначавшей место сбора класса Анжея. Навроцкий-младший, выловив над головами нужный номер с литерой, указал на него пальцем. — Двинули сейчас или подождём? — спросил у него Серж. — Время ещё есть, — Анжей забрался для лучшего обзора на низкое ограждение школьной клумбы, убедился, что не видит ни приметного ирокеза Тариза, ни рыжей головешки Сафронова, и спрыгнул обратно. — Нарима с Тимофеем ещё нет. — Айнур скинул сообщение, что они опаздывают, — Серж, отвечая, перебирал контакты в телефоне. — Пробка у въезда на мост. Чёрт, — он ткнул пальцем в экран и поднёс мобильный к уху,  — забыл отменить встречу на завтра. Мария, доброе утро… — Навроцкому ответила секретарь и мужчина отошёл для разговора в сторону, оставив его одного. Рассеяно слушая разговор Сержа с секретарем, Анжей смотрел на здание школы. Вот и подошла к концу ещё одна веха в его жизни — школьные года промелькнули одной скоротечной лентой событий. Пусть эти стены и терпели его отчаянное позёрство лишь несколько лет, но успели стать родными. Сердце защемило кратким сожалением о безвозвратно ушедшем детстве. В плечо толкнули — мимо прошёл один из старшеклассников и ностальгия мгновенно улетучилась, стоило ему выловить сцеженное в его сторону «пидор». Мать Нарима всё-таки дала делу об избиении Тариза-младшего ход, и теперь их троицу дружно ненавидели все фаны бойцовской команды школы. Трогать не трогали, но в спину то и дело летели оскорбительные ярлыки, которые троица с переменным успехом игнорировала. Ситуация напрягала, однако класс был выпускным и времени развить крупномасштабную травлю не хватило. Да и наличие собственной охраны в виде Митяя и Яра, регулярно забиравших со школы всех троих, держало обидчиков на расстоянии. Сама собой заглохла и тема громкого признания Нарима. Классручка, вдруг проявив кипучую деятельность, избавилась от Гришки Вострякова, переведя его в параллельный класс, и закрутила гайки всем остальным, чему немало способствовало щедрое пожертвование Сержа Навроцкого на ремонт класса и личного автомобиля Пуделя, давно дышавшего на ладан. Так и пришли к окончанию учебного года — почти без эксцессов, в окружении всеобщего настороженного внимания. Услышав, как его окликают, Анжей оглянулся и тут же попал в объятия Лиры Островской. Рыжеволосая обниматься любила и безбожно отмяла ему рёбра. Слушая её восторженный щебет, Навроцкий постепенно избавлялся от неприятного осадка, оставленного оскорблением. Лира всегда была полна светлой энергии и щедро генерировала её вокруг себя. Островская была одета в коричневую форму, белый кружевной фартук и покрутилась вокруг своей оси, показав себя во всей красе. Анжей наряд похвалил, получил поцелуй в щёку и она унеслась прочь. Вырасти у неё в тот момент за спиной крылышки феи, он бы не удивился. Прибытие Квятковской, появившейся в компании брата, он заметил первым и двинулся к ним, чтобы обнять домработницу. Девушка погладила его по плечу, заявив, что он «вырос на целую голову». Выпустив её из объятий, он отступил на шаг назад, разглядывая Лену. Квятковская всё ещё поправлялась после долгого лечения, но больше её жизни ничего не угрожало. Непривычно короткие волосы Лены напоминали о случившейся с ней беде. Косу пришлось срезать, и о волосах она сожалела даже больше, чем об полученных шрамах. — Ничего, милый, они отрастут, — заметив набежавшую на его лицо тень, Лена поправила выбившуюся на висок прядь. — Здравствуй, Серж, — подошедшего к ним Навроцкого она приветствовала, окончательно перейдя в общении с ним на «ты». — Вы оба настоящие дэнди. — Я настоял, чтобы этот шалопай надел полный костюм, а не пиджак и джинсы, как он хотел, — мужчина пожал руку Максу и тепло улыбнулся Лене. — Не будет тяжело выстоять весь праздник на ногах? — обеспокоился он. — Если что — организуем стул. — Было бы неплохо, — ответил за девушку Макс, обрывая пылкие заверения сестры в своих силах. Мужчины двинулись в сторону школы, оставив Анжея с Леной. Та ещё раз обняла его, и, отняв от себя, взглянула в глаза. — Ты как? — Всё хорошо, — заверил он с преувеличенной бодростью. — Боженка поправляется, школа закончена, аттестат — норм, экзамены — сдам, чего ещё желать? — Моего возвращения? — подсказала она. Анжей улыбнулся: — Твоего возвращения, — подтвердил он. — Уж больно суровая у Нарима маман оказалась. Крепко нас в оборот взяла. А ещё она слишком любит чеснок и специи. Серж жалуется, что у него развилась изжога. А Клара готовить совсем не умеет. — Клара? — Квятковская знала о том, что теперь в доме Навроцких, кроме матери Нарима, взявшей над семейством «шефство», частенько появлялась врач Анжея, но вот в курсе чего не была, так это того, что тот зовёт её по имени. — Клара, — Анжей мелькнувшего на лице Квятковской напряжения не заметил, — иногда ночует у нас и пару раз пыталась приготовить завтрак, но кухня — это явно не её конек. — Похоже, вас надо срочно спасать, — Лена тщательно контролировала голос, не позволяя прорваться наружу банальной ревности. — С понедельника попрошу Сержа перевезти меня к вам. Чёрта с два она позволит Матусевич обосноваться рядом с Навроцкими на правах больших, чем у семейного врача! Анжей, не осознавая, что породил грядущую войну двух женщин, заверил, что будет рад её возвращению. Впрочем, его оживление быстро схлынуло, когда Навроцкий обнаружил, что их беседу готовятся прервать. Бубенцов предупредил его, что от Рамзина ему не отделаться, но вот чего он не ожидал, так это того, что вместе с Кларой на его последний звонок заявится сам Виктор, да ещё и с охраной. Кисло подумав о том, что Серж такому визиту не обрадуется, Анжей представил вновь прибывших Лене. Квятковскую обозначил, как друга семьи и, поколебавшись, определил Рамзина в деловые партнеры Сержа. Клара назвала себя сама, заверив, что слышала о Лене много хорошего. Квятковская ответила в том же духе. Женщины рассматривали друг друга, маскируя «разведку боем» вежливым интересом так, как это умеют лишь дочери Евы. Обмануть идеально выдержанный угол приподнятых в улыбке губ мог только мужчину. Рамзин сумел удивить. Если Клара прибыла в эффектном красном платье по силуэту и непривычных для неё туфлях на высоком каблуке, то Виктор был сама нарочитая неофициальность. Мужчине весьма шёл светло-серый свитер с v-образным воротом и обтягивающие джинсы, что делали его моложе. Но комплимент заслужил не Рамзин, а виновник торжества. — Отлично выглядишь, — похвалил парня Виктор. — По-взрослому. — Спасибо, — Анжей старательно смотрел куда угодно, только не в сторону Виктора. И так знал, что тот изучил его с ног до головы, буквально облизав взглядом. — Мы можем ненадолго отойти? — спросил мужчина тоном, предупреждающим о том, что отказ принят не будет. Анжей согласился, зная, что Виктор не отстанет. Его мобильный содержал двенадцать пропущенных звонков от Рамзина, который упорно названивал ему уже вторые сутки. Лена обеспокоенно шевельнулась, но осталась на месте. Относительно свободное от люда место обнаружилось за углом, и даже с пустой скамейкой. Телохранители Рамзина разошлись в полукруг, зорко осматриваясь, но не приближаясь. Сев на скамейку, Виктор похлопал ладонью рядом с собой. — Присядешь? — Постою, — отказался Анжей. — Брюк мять не хочу. Мужчина хмыкнул, пряча усмешку. — Я тебя не трону. Слово ведь дал. — Я помню, — сдержанно отозвался он. — Так о чём хотел поговорить? — Ты не отвечаешь на звонки. Мы так не договаривались. — Звонки — тоже обязательное условие нашей сделки? — Нет. — Значит, я сам выбираю, отвечать мне или нет. — Колючий ёж… — пробормотал Виктор, потянувшись к карману брюк. — Держи, ершистый, — он бросил ему выуженный предмет и Навроцкий на автомате словил пластиковый коробок. — Что это? — спросил, не открывая. — Подарок. — Мне ничего не нужно… — Сперва открой, — оборвал он, возвращая голосу властные ноты. Анжей нехотя последовал приказу, оставив возражение за зубами. Уже знал, что иногда просто не стоит спорить. Открыв крышку, он издал тихий возглас. На чёрном атласе подкладки отливала сапфировым отсветом длинная старинная серьга с подвеской. — Весь набор найти не вышло, — Рамзин был удовлетворен его ошеломлением, — знаю, что одну серьгу вам вернула милиция. Моим людям удалось найти и выкупить вторую у одного из скупщиков краденого. К сожалению, перстень успел уйти за границу, но ниточки есть. Рано или поздно отыщу и его. — Спасибо, — он поднял глаза. Говорить о том, что Серж велел забыть о потере наследства, доставшегося от прабабки, не стал. Навроцкий-старший всерьёз считал семейные драгоценности проклятыми, а Анжей винил себя в том, что из-за него Божене не достанется то, в чём была так хороша их мать. — Спасибо, — повторил с чувством и, поколебавшись, сел на скамью. — Вик, я хочу попросить кое о чём, — сказал, помолчав, — не появляйся рядом слишком часто. Серж… он с трудом тебя терпит… — Я понимаю, — Рамзин кивнул. — Он бережёт меня. — Я бы тоже берёг. Жаль, что ты в это не веришь. Анжей со значением хмыкнул, вертя в пальцах коробок. Рамзин заворчал: — Ладно, признаю. Начали мы нехорошо. — Я сам сел тогда в твою машину, — высказывать претензии он не собирался. — Дурак был, хотел из головы свои мысли о Нариме выбросить. — Клин клином выбить, — подсказал мужчина и протянул: — Знако-омо. Молодо-зелено-тупо. Так от влюбленности не избавляются. — Рамзин замолчал, глядя на носки своих дорогих туфель. — Вот что, парень. Надоедать не буду, но из твоей жизни не уйду. Об этом и не проси, не дам я тебе этого. По крайней мере пока. Но и мешать не стану. Так что постараемся хоть друзьями друг другу стать, раз уж иного не вышло. И не говори, что разница в возрасте этому помеха — не помеха, поверь. — Я и не говорю, — Анжей не спешил заверить его в том, что они станут друзьями. — Дай мне время. — Дам, — Рамзин рассматривал его профиль. Анжей поднял голову, глядя в небо. К облаку медленно плыл оторвавшийся от общей связки розовый шар. Рамзин проследил его взгляд. — Одинокий и свободный… — пробормотал он, провожая шар. Навроцкий покосился на мужчину. Один из охранников окликнул Рамзина, и оба поднялись, увидев появившихся за спинами телохранителей Сержа с Айнуром. Навроцкий-старший, обнаружив сына в компании Рамзина, заиграл желваками, но высказываться не стал. Так же молча принял рукопожатие Виктора и поздравления. — Тебя там ждут Нарим с Тимофеем, — сообщил он Анжею, уводя его из компании Рамзина. Навроцкий-младший, послав отцу виноватый взгляд, шмыгнул за угол. Серж так же не задержался, сославшись на начало праздника. Над школьной площадкой зазвучал гимн. Рядом с Рамзиным остался стоять Искандер. — Не любит меня Серж, — иронично поделился с турком Виктор. — Он переживает за Анжея, — оправдал главу семейства Айнур. — Будь у меня сын-подросток, я бы тоже его держал подальше от вас, Вик. — Бросьте, — он обиделся, — я не такой мерзавец, как он обо мне думает. — Серж никогда не называл вас мерзавцем. — Да, он подобрал мне иной термин, — Виктор едко фыркнул и переключился на появившегося в поле зрения в компании Яра Жоржа Матусевича. Витязю не удивился, ему уже доложили, что тот вернулся, знал, и в каком статусе. Информаторы Зулы работали отменно. — И как вам это удалось, Айнур? — Что именно? — Я знаю, что вы предложили Жоржу работу. Стать начальником вашей службы безопасности. Искандер не отрицал: — И моё предложение он принял. — Вы переманили у меня лучшего спеца. Я вам этого не прощу. Здравствуй, Жорж, — его голос дрогнул. Руку не протянул, ждал этого от Матусевича, но Витязь с рукопожатием не спешил. — Рад тебя видеть. Как новое место работы? — Я его ещё не видел, — Жорж излучал каменное спокойствие, которого сам Рамзин не испытывал. — Клара тоже здесь? Рамзин подтвердил кивком: — Похоже, в твоё отсутствие она завела новых подопечных. Раз собственный братец и думать о ней забыл. — Пойду поздороваюсь, — бросил Искандеру Матусевич. — Постой, — Рамзин остановил его, ухватив за локоть. Витязь опустил потяжелевший взгляд на руку Виктора и тот разжал пальцы. — Нам надо поговорить, Жорж. Через час в моем офисе. Матусевич заколебался и Рамзин поднажал: — Выслушай то, что скажу, а потом решай, что с этим всем делать. Не ответив, Жорж продолжил путь, но Виктор знал его намного лучше, чем думал сам Матусевич. Он придёт хотя бы потому, что знает — Виктор не любит опускаться до просьб. *** Стоять между Наримом и Тимом, слушая вдохновляющее напутствие директора школы, говорившего вполне искренние слова, без заготовок и бумажек, было здорово. Почти так же здорово, как, пользуясь относительным уединением задних рядов, переплетать пальцы с Тимом, чувствуя, как касается его плеча плечо Тариза. Навроцкий улыбался, наконец почувствовав, что всё происходящее с ними реально. И они-таки закончили школу, разрешили свои споры, оставив позади выпавшие им на долю трагедии и впереди их ждёт долгая и счастливая жизнь вместе. Мысли были приятными и тешили душу. На губах Навроцкого цвела улыбка, весеннее тепло, золотившее кожу, убаюкивало под монотонный голос директора. — У нас всё будет хорошо… — прошептал он, убеждая самого себя. Услышавший его Нарим, наклонившись к уху друга, шевельнул волоски у виска дыханьем. — Конечно, — уверенно подтвердил он. Анжей потянул руку, сжал пальцы Нарима в знак согласия. Стоявший по другую сторону Тимофей синхронно отразил его жест и Навроцкий улыбнулся, чувствуя себя совершенно счастливым. По-иному и быть не может. Они своё доброе, светлое заслужили. В небо взлетели отпущенные на свободу голуби и грянул оркестр. Все трое подняли головы, следя за полетом птиц. — Запад, — задумчиво изрёк Нарим, определив направление, — на столицу полетели. Чем не знак свыше? — Вечно ты во всём знаки ищешь, — проворчал Сафронов. Друзья всё ещё уговаривали его подать документы вместе с ними в столичный вуз. — К своей голубятне они полетели. Где их и так неплохо кормят. Навроцкий прыснул смешком, поняв намёк Лиса. — Приземлил так приземлил, — разделил его веселье Тариз. — Никакой тебе «Любовь и голуби». — Я — реалист. — Сафронов и сам улыбнулся. Над двором поплыли дружные крики ура и хлопки. Девчушка с большим белым бантом на макушке заканчивала свой круг почета на руках старшеклассника, молотя в медный звонок. Школьный год был завершен. Школа закончена. Оставалось лишь получить аттестаты, отгулять шумную вечеринку и перейти в новый этап жизни пьяными и обманчиво взрослыми. Мысль одновременно пугала и будоражила. Тимофей выдал её вслух, тихо спросив: « И что будет завтра?». Навроцкий с Таризом молчали, думая о том, что каждый из них задавался тем же вопросом. — А завтра — будет завтра, — Тариз решил взять ответ на себя. Взгляд Нарима перекочевал к стоявшим неподалеку Сержу, матери и Айнуру, рядом на стуле сидела Лена, держа брата за руку. Взрослые обсуждали планы на вечер — Серж пригласил всех на небольшое семейное торжество, которым решили отметить окончание детьми школы. Отец самого Турка на его выпуске так и не объявился, хотя Нарим и послал ему сообщение на мобильный, прося прийти. В груди стрельнуло короткой болью. — Поживём — увидим, — закончил он, глядя в небеса. *** Матусевич не разочаровал — прибыл ровно через час. О том, что автомобиль Жоржа припарковался на стоянке под административным зданием компании Рамзина в центре города, Виктору сообщил Бубен. Он же отправился встречать отставного начбеза. В кабинете «гендира» Витязь застал компанию, знакомую до последнего седого волоска на голове: сам Рамзин восседал за столом из стекла и металла, в кресле у стола сидел Мёльдер. Зула и Кузьмич оккупировали место у стены. Митяй, войдя вслед за Жоржем, прикрыл собою дверь. Витязь повёл подбородком в его сторону. — Подозреваешь, что сбегу? — пророкотал он. — Не сбежишь, — к кому был адресован вопрос, Виктор не сомневался. — Сядь, разговор не короткий. — А на длинный у меня ни времени, ни желания нет. — Сядь, Жорж, — попросил Мёльдер, — дело и впрямь серьёзное. — Раз уж ты здесь, то определенно серьёзное… — он, чеканя шаг, прошёл к столу, грузно опустился в кресло напротив Алекса. — Даю десять минут, с вас хватит. — О Павле спросить не хочешь? — проворчал Рамзин. — О нём я всё и сам знаю. Жизнь его больше не в опасности, ждёт очередной операции по пересадке кожи. В красоте утратил, но землю топтать будет. Что ещё? Рамзин шумно выдохнул: Жорж испытывал его терпение. — Покажи, — бросил он через плечо Зуле. Тот потянулся к лежавшей на столе пластиковой папке и, раскрыв её, принялся выкладывать десятки фото. Жорж следил за руками Зулина, укрывавшими стеклянную поверхность стола чёрно-белыми и цветными глянцевыми прямоугольниками. — Что это? — Наш семейный фотоальбом, — буркнул Рамзин, — смотри сам. Узнаёшь? Взгляд Матусевича, не торопясь, кочевал от фотографии к фотографии. Выложено было толково, в порядке хронологии. И перед ним, таким же неторопливым ходом времени прошлась вся их история. На первых фото — ещё совсем молодые, шальные, они стояли в обнимку, улыбаясь, бравируя заткнутым за пояс нелепых широких брюк оружием. Дальше больше — в машинах, на сходках, местах разборок, со стрельбой, что заканчивалась трупами. В кабаках, саунах, с продажными девками между разведённых колен. И снова места разборок, стрельба и покойники, приговоренные к смерти решением того, кого позже стали звать Хозяином. Менялись машины, вооружение, их группа обрастала новыми лицами, но костяк оставался неизменным, и в глазах заматеревших волков вместо куража появился холод. На предпоследнем фото Матусевич и Рамзин стояли перед воротами мастерской на гранитном карьере. Позади них, через широко раскрытые створки ворот виднелись лежавшие на цементном полу люди Зверя и Натана. На последнем фото высилось ещё целое, не выгоревшее дотла общежитие. Машины команды Рамзина кучковались перед входом. С отлично просматриваемыми номерами и самим Рамзиным на переднем плане. Матусевич откинулся в кресле, осознавая увиденное. Виктор следил за ним с хмурым лицом. — И как тебе… альбом? — Откуда это взялось? — игнорируя его вопрос, Жорж заговорил с Зулой. — Подкинули в конверте, — ответил тот. — Менты? Мёльдер цокнул языком: — Будь у ментов такая компра на нас… Давно бы сидели, как «тяжеловозы»* и свечки ставили, во здравие тех, кто за мораторий на смертную казнь проголосовал. — Тогда кто нас за жабры держит? — Хороший вопрос, — живо согласился Алекс. — Кто бы на него ответ дал. — А твои соображения? — встрял задетый тем, что его отстранили от обсуждения темы, Рамзин. Витязь пожал плечами. — Все, кто мог знать о нас столько правды — или мертвы, или же… — он обвёл всю компанию тяжёлым взглядом, — находятся среди нас. — Далеко зайдём, если подозревать друг друга станем, — подал голос Бубен, подпиравший дверь плечом. — Может, именно этого тот, кто нам свой подарочек подкинул, и добивается. — Кидаться обвинениями пока не будем, — Мёльдер, придвинув к себе одно из фото, рассматривал его, хмуря брови, — сколько же в нас было глупости и наивности. Думали, что мы короли мира, — палец адвоката любовно погладил одно из изображенных на нём лиц — молодого паренька с шапкой курчавых волос, его возлюбленного — Рады. — А следовало по сторонами смотреть и врагов подчищать всех до последнего, — закончил неожиданно жестко и щелчком отправил фото обратно. — Нас пасли, как неразумных кутят*. Годами, а мы не замечали слежку. Матусевич, зная, что камень брошен в его огород, дёрнул ноздрями. — Слежки не было. — А это тогда что? — взвинчено спросил Мёльдер, махнув рукой на снимки. — Мы все на крючке неизвестно кого, и это бомба, которая может рвануть под нами в любой момент! Никто из нас при таких доказательствах сухим из воды не выйдет. На убийства срока привлечения к уголовной ответственности нет. Надо найти того, кто прислал фото, — он нагнулся к столу, сверля Рамзина, — и или договориться с ним, или уничтожить. — Это без меня. — Витязь поднялся из кресла. — Что? — Виктор, гипнотизируемый Мёльдером, встрепенулся, но Жорж уже шёл к двери. Щёлкнул замок, Бубен растерянно посторонился и Матусевич покинул кабинет. Рамзин, рывком вытащив себя из кресла, направился вслед за ним. Догнать Матусевича вышло у лестницы, Виктор ухватил его за плечо. — Жорж… Витязь, развернувшись, небрежно смёл его руку с плеча. — Оставь меня. Отныне у нас дороги разные, Вик. — Ты мне нужен, — Рамзин был готов унизиться до мольбы, только бы остановить его. — Мы сейчас все в одной лодке гребём! — Я не с вами. — Ты не понимаешь, что происходит?! — Рамзин перешёл на крик, отчаянно желая встряхнуть бывшего начбеза. Только знал, что сил не хватит. — Думаешь, я хотел гибели Ника? Виктор охнул, получив прилетевший в зубы хлёсткий, сильный удар, и согнулся пополам, прижимая ладонь к носу. Меж пальцев тут же просочилась тёплая кровь. Жирная красная клякса плюхнулась на пол. Бил Витязь не жалея и тут же рванул вверх, сгребая его ворот в хватку пальцев. — Не смей даже имени его произносить, — выцедил Матусевич в лицо Рамзина и, разжав кулак, брезгливо вытер руку о штанину. Из коридора к ним уже спешили Кузьмич с Бубенцовым. Мёльдер подтянулся последним. — Держитесь от меня подальше, — предупредил он всю компанию, обведя каждого мрачным взглядом. Возражать ему не стали. Выйдя на улицу, Жорж хлопнул дверью, отрезая себя от прошлой жизни. Раз и навсегда. «тяжеловозы»* (жаргонное) — осужденные за совершение особо тяжких преступлений. кутята*— щенки. Конец первой части.