***
Драко прекрасно понимал, чем грозит наличие самой могущественной палочки у неизвестного, это волновало больше всего. То, что они не знали, кто их враг, было действительно проблемой. О бузинной палочке знали немногие, Лестрейндж точно не знал, даже его отец не знал. Волдеморт, Снейп, он и золотая троица. Двое из шестерых мертвы. Остается один вариант. — А Уизли не мог взять палочку? — две удивленных пары глаз уставились на него. Они медленно шли к Хогвартсу от склепа, и каждый думал о своём. — Нет, — выдохнули ребята. Гермиона обреченно, Поттер задумчиво. — Я просто спросил. Знали о палочке только шестеро: мы, Снейп, Волдеморт и Уизли. — Нет, ещё знали создатели палочек. Гриндевальд, — ответил Гарри. — Отлично, ещё на три трупа больше, — невесело посмеялась Грейнджер. — Я имею в виду живых, Поттер. Если не Уизли, то, может, Лестрейндж как-то узнал, ну или чёртов Темный Лорд жив, — наступила зловещая тишина. Гарри побледнел и усиленно размышлял, есть ли такой шанс, но шрам молчал. Все внутри молчало, Реддл мертв. Парень почувствовал, как его предплечье сжали. — Он умер, Гарри. Тебе не о чем волноваться, — прошептала Гермиона. — Так, ладно, мы будем действовать, как задумали, и тогда узнаем, у кого палочка, Поттер? — подал голос Драко. Не нравилась ему эта связь между друзьями, они были на каком-то другом уровне близости, куда Малфоя почему-то до сих пор не подпускала Гермиона, и дело тут не в сексе. Он думал, если это произойдёт, девушка наконец доверится ему, откроется полностью. Его сводила с ума эта бесконечная борьба за неё с ней самой. Грейнджер заполняла собой все его мысли и при этом ускользала, как дымка, сквозь пальцы. Было даже больно думать, что она ему нужна больше, чем он ей. Драко чувствовал себя одержимым, порабощенным Гермионой Грейнджер. Чувствовал ревность ко всему, что является частью её жизни или когда-то являлось. Ему хотелось заполнить собой все мысли, сердце, тело Гермионы, и он не мог. Ощущал себя психом и все равно стремился это сделать. Гарри ожил. — Да-да, конечно, план не меняется. Я пойду к профессору Стебль по поводу мандрагоры. А потом встретимся на ужине в большом зале. Думаю, мне придётся немного задержаться в Хогвартсе, — Драко кивнул, и Поттер пулей метнулся в замок. — Рождественский бал, — сказала Гермиона, Малфой переспросил. — Что «Рождественский бал»? Ясно же, что мы пойдём вместе, — заключил парень, притягивая Грейнджер к себе. Это какая-то зависимость в том, чтобы всё время хотеть касаться её, вдыхать запах её кожи. «Малфой, какой же ты тряпкой стал!» — мысленно отругал себя Драко. — Мы станем близки после Рождественского бала. Я готова к этому, — Драко, кажется, растерялся. Его красноречие подвело его, и парень просто накрыл губы девушки. Гермиона остановила его. — Пойдём, Драко, нам нужно заняться зельем, — и они скрылись в коридорах замка.***
Гарри спешил в кабинет директора. С профессором Стебель он договорился быстро, она дала ему корень без лишних вопросов. Но парню нужно было побеседовать с ними. Макгонагалл интересовалась, не может ли она ему чем-то помочь, и на его отрицательный ответ лишь вздохнула и дала пароль на посещение её кабинета. — Знания — сила, — сказал Поттер и попал в кабинет. Тут ничего не изменилось с его последнего посещения, разве что был порядок. Но та атмосфера мудрости и волшебства, которую он ощущал, посещая этот кабинет, стала какой-то туманной, портреты висели на своих местах, ему повезло, потому что оба профессора присутствовали. — Профессор Дамблдор, профессор Снейп, — поприветствовал их Гарри. — Здравствуй, Гарри, — добродушно отозвался Альбус. — Поттер, — холодно кивнул Снейп. — Зачем к нам пожаловал в этот замечательный день? — продолжал Дамблдор, Снейп угрюмо молчал. — Вашу палочку украли, профессор, — сказал Гарри взволнованно. — И ещё случилась пара не особо приятных событий, в которых фигурируют Дары Смерти, и старый прототип маховика времени, и Часы Гампа. Мы боимся последствий. — Что ж, Гарри, я могу тебе помочь лишь с информацией о дарах, но кто украл палочку, сказать не могу, не дело мертвым вмешиваться в дела живых. Палочка принадлежит тебе, так что, у кого бы она ни была, полностью она ему подчиняться не будет, поэтому тебе стоит быть внимательнее и осторожнее. Часы же, конечно, могущественный артефакт, но прошлое менять они возможности не дают, видишь ли, изобретая их, маги планировали изобрести карманный омут памяти, но так как они уже были магическими часами, случилась конвергенция, получилось нечто совершенно новое и единственное в своём роде. Часы дают возможность заглянуть за ширму времени, увидеть через призму настоящего прошлое и будущее. Подглядеть, но не изменить. Меняют будущее наши поступки, Гарри, меняют прошлое наше раскаяние и прощение. И хоть события нашего прошлого действительно поменять нельзя, мы можем поменять отношение к нему, извлечь уроки и отпустить. Ничего не происходит беспричинно, а время — лишь вестник. Научись владеть магией своих решений, и будешь владеть временем. Удачи, Гарри, меня ждёт занимательное чаепитие с лимонными дольками. — Спасибо, профессор, — сказал парень, Дамблдор исчез с портрета. — Полагаю, Поттер, вы и меня будете пытать беседой. Что вы хотите знать? — Гарри вздохнул. С того момента, как он узнал историю Северуса, он, конечно же, хотел с ним беседовать как можно чаще и даже нашёл небольшой портрет в его доме, который благодаря его заслугам перед магическим сообществом ему разрешили посетить, но портрет неизменно пустовал, Снейп не желал с ним общаться, и это огорчало юношу, он с маниакальным желанием хотел поговорить со Снейпом о матери, узнать как можно больше о том, как она жила, какая была. Ему не претила мысль, что Снейп любил её, Гарри был уверен, её невозможно было не полюбить, но отсутствие желания у Северуса дать ему больше причиняло боль. Видимо, дав ему свои воспоминания, умирая, Снейп исчерпал к нему свой лимит доверия, ведь, несмотря на то, что Лили — его мать, он всё ещё был Поттером, сыном своего отца. Гарри решил, что будет говорить по делу, и, если беседа сложится, может, получится и наладить с Северусом контакт. — Я хотел бы узнать, не провёл ли Волдеморт перед смертью ещё ритуал? Не создал ли крестраж? Любую информацию, которая поможет понять, кто за всем этим стоит. — Ваша мыслительная деятельность оставляет желать лучшего. Привели бы с собой мисс Грейнджер, она со своим всезнайским упорством прекрасно бы справилась с разъяснением простых и очевидных вещей, у меня нет никакого желания просвещать вас, но, судя по всему, это единственный способ как можно скорее избавиться от вашего общества. Крестраж не может разделяться снова. Волдеморт уже провёл ритуал возрождения со своей душой, и разделить её снова, даже обретя тело, не представлялось бы возможным. Вам повезло, Поттер, что портрет каждого директора Хогвартса автоматически появляется в директорском кабинете после его смерти. Волшебные портреты реальных людей сохраняют память, и только благодаря этому я могу поделиться нужной вам информацией, разумеется, в обмен на ваше обещание оставить меня после этого в покое. — Профессор, я знаю, что вы терпеть меня не можете, но этого я вам пообещать не могу, вы ниточка, связывающая меня с моей матерью, и так просто я ни за что её не разорву, — вздохнул Гарри. — Тогда я не могу помочь вам, Поттер, — и Снейп угрюмо удалился с портрета, не проронив ни слова. — Чёрт, — сетовал Гарри, выходя из кабинета директора, и сразу влетел в Драко. — Не твой день, Поттер, — усмехнулся Малфой, помогая ему восстановить равновесие. — Я за мандрагорой. Что ты делал в кабинете? — продолжил Драко. Поттер отдал корень Малфою и угрюмо ответил. — Пытался поговорить с одним упрямым слизеринцем. Наверное, пакостить даже после смерти — ваше излюбленное времяпровождение, — Драко засмеялся, Гарри ухмыльнулся. — О чем ты хотел узнать у Снейпа? — спросил парень. — О Волдеморте, о чем же ещё, он что-то знает, но мне не говорит, — вздохнул Поттер. — Всё, что он знает, нам не поможет. Волдеморт часто отлучался, но он никого не посвящал в свои планы, даже самых преданных. Снейп сказал, что, как только он получил бузинную, уходы стали чаще, но он отлучался всегда один или со змеёй, — Драко воскресил в памяти недавний разговор с профессором и в очередной раз порадовался, что поставил в кабинет директора небольшое волшебное зеркальце, чтоб общаться с портретом крёстного. Северус и с ним не всегда беседовал, но если Малфой спрашивал, всегда отвечал и старался помочь. Когда парень рассказал ему о Гермионе, Снейп лишь тяжело вздохнул и сказал: «Как жаль, что не обошла тебя стороной эта болезнь, Драко, надеюсь лишь, что твоя будет с благоприятным исходом». Малфой знал печальную историю крёстного, тогда в подземельях Менора, пока в нём хозяйничал Волдеморт, он многое узнал от Северуса. Драко его уважал, наверное, даже так, как никогда не уважал собственного отца. Малфой знал, что Люциус любил его, но в глубине души не мог простить ему отсутствие возможности выбора. Может быть, будь он достаточно смел тогда, поступил бы иначе, но прошлого не изменить, и будь он смелее, наверняка бы его галстук был красного цвета и с изображением льва. Гермиона до сих пор снилась ему на полу Менора: растерзанная, плачущая, травмированная, а он всё так же стоял и не мог сделать ничего. Вина за это, наверное, никогда его не отпустит. Драко вернулся в реальность и вник в вопрос Поттера. — Почему он разговаривает с тобой? — Не знаю, может, потому, что я слизеринец и его крестник, — саркастично ответил Малфой. — Да, точно. Ладно, Малфой, пожалуй, мне пора. Передай Гермионе, что я ей напишу. Очевидно, что на ужине мы уже не увидимся, — Драко кивнул и двинулся в выручай-комнату, к своей девушке. Поттер грустно вздохнул, вернулся в кабинет директора, ещё раз окинул взглядом портреты, где ещё недавно стояли два важных для него человека, и, взяв летучего пороха, исчез в камине.