Операция по захвату её сердца

      Я подбегаю к двери в кабинет папы, уже заношу ладонь, чтобы со злостью дёрнуть на себя ручку, влететь в кабинет и хорошенько выпустить пар. Но, видимо, этому не суждено случиться. Я слышу голос Елены: — Милый, гостей слишком много, в ресторане мест не хватает, — капризно говорит она. Я раздражённо закатываю глаза. Наверняка, пятьдесят процентов гостей знает только её, ещё тридцать вообще пришли просто погулять на самой «шикарной» свадьбе. И только двадцать процентов гостей знакомо с моим папой. Я тяжело вздыхаю. Жаль папу. Эта стерва его не заслуживает! — Так закажи другой.       Моё сердце болезненно сжимается, когда я слышу его уставший голос. Она его замучала, а после свадьбы вообще со свету сживёт. — Не могу, это самый большой. Надо отказаться от некоторых гостей.       Я скрежещу зубами от злости. Когда она, наконец, поймёт, что она не один человек на всём белом свете! Я прикрываю глаза и тру виски. Та злость на папу вмиг улетучилась, сама не понимаю почему. Осталась только жалость.  — Например, от твоей бывшей, матери Норта и Дейлы. Это неподобающе — приглашать на свадьбу свою бывшую! — громко заявляет она. Вот зараза! А не приглашать мать её будущих детей тоже неподобающе? Я слышу, как папа вымучено вздыхает, но всё же спокойно отвечает ей. — Она итак не приедет. У неё двое детей, живёт она за границей. Приезжать на два дня, чёрт знает куда, никто не согласится. Можешь её не считать. — Отлично! — радостно вскрикивает Елена и замолкает на некоторое время.       Я открываю глаза, уже собираясь уйти, как замечаю на полу стопку красных салфеток. И все разных оттенков. Их здесь, наверное, десятка два. Я хмурюсь и поднимаю их. Верчу в руках. Обыкновенные салфетки. — Тогда Лиссу тоже не считаем?       Моё сердце защемило. Руки непроизвольно смяли салфетки, пока они не превратились в ком. От корней волос и до кончиков пальцев меня заполнила ярость, такая жгучая, что остаётся мне только удивляться, как оно до сих пор не сожгло меня до тла. Из меня во-вот вырвется рычание, как вдруг я слышу папу. — Не смей, — грозно говорит он. Я опасливо отшатываюсь, инстинктивно делая шаг назад. Я поняла, насколько он решителен. Жаль, что Елена нет. Я механически отступаю ещё на шаг, словно боюсь, что его гнев достанет меня даже через дверь. Но даже здесь я слышу всё, что происходит там. — Милый! Она твоя бывшая! А я, Я — настоящая и будущая! Ты совсем забыл со своей работой?! — Настырно продолжает она. Правильно говорят: лучшая защита — это нападение. Меня буквально передёргивает от её тона, а зубы скоро сотрутся в порошок. Салфетки уже превратились в пыль. — Не заставляй меня повторять дважды, — угрожающе говорит папа. Правильно! Так её! Жаль я не вижу, как она съёживается под его страшным, колючим, глубоким взглядом. — Лисса, в первую очередь, мать Василисы. — Ах, да, Я совсем забыла, что одна Василиса может заменить тебе и твою вторую дочь, и сына, и даже невесту! — Елена! — папа повышает голос. — Я больше не хочу слышать такие слова!       Дрожь пробегает по телу, ноги несут ещё дальше от этой злополучной двери. Но натыкаются на кого-то. Сердце уходит в пятки. Я вздрагиваю и с огромными глазами смотрю на Дейлу. — Шпионишь?! — едко замечает она и проницательно смотрит на меня. Я в замешательстве хлопаю ресницами. Молчу. Затем смотрю на салфетки, которые тереблю от волнения, и выдыхаю первое, что пришло в голову. — Какие салфетки подойдут? Елена просила спросить у тебя. — У меня? — восторженно спрашивает, не верит, что ей поручили такую «великую миссию». А затем, сосредоточившись, серьёзно отвечает, — Нужен истинно-красный. — Этот подойдёт? — спрашиваю я, вытаскивая самую красную салфетку на мой взгляд. — Нет! Ни в коем случае! Я же сказала, нужен истинно-красный, а это вообще-то люминесцентный! — оскорблённо говорит она, будто мы здесь не цвет салфетки выбираем, а обои в новую квартиру, например. Хотя, если даже выбрать не те, к ним тоже можно привыкнуть. Дейла тем временем вытягивает из стопки точно такую же салфетку и уверенно говорит мне. — Вот эта подойдёт.       Затем с высоко поднятой головой уходит. Я с широко раскрытыми глазами и ртом смотрю ей вслед. Ну, как? Как такое возможно? Они же одинаковые! Прямо точь-в-точь! Я огорчённо вздыхаю. Не суждено мне стать настоящей женщиной.       Я поворачиваюсь к двери в папин кабинет. Там тихо. Интересно, он не убил её случайно? Ах, если бы. Я пристально смотрю на дверь, словно жду ответа. Я хотела поговорить на счёт платья. Но сейчас это кажется мне такой мелочью, что мне стыдно говорить ему об этом. Я ещё раз вздыхаю и с опущенной головой и настроением возвращаюсь в свою комнату.       По приходе падаю на кровать и закрываю глаза, надеясь больше их не открывать. Это фиаско! Мой позор, как и моё платье, позаимствованное, кажется, у клоуна, разнесётся на всю округу. Меня больше никто никогда не будет уважать, не посмотрит мне в глаза и, вообще, не захочет даже разговаривать. — Куда ты понеслась, как ошпаренная? — спрашивает Фэш. Рядом со мной прогибается матрац. Я буквально кожей чувствую его присутствие. В душе разливается что-то сладкое и тёплое. Нос улавливает слабые нотки ландышей. Я незаметно совсем чуть-чуть поворачиваюсь лицом к Фэшу, чтобы чувствовать его больше. — К папе, — отвечаю я, не открывая глаза. — Из-за платья? И как? Тебе его поменяют? — Я не дошла. Там была Елена, папа накричал на неё и.. — я делаю уставший вид, подношу руки к лицу, тру виски, на ходу придумывая, что сказать дальше, — и, в общем, эта Мортинова напрочь испортила ему настроение. Так что, от него ничего не добьёшься.       Именно так я говорю и себе. Но где-то в глубине души всё же скрывается осознание того, что я просто боюсь, что разозлю его ещё сильнее, и он не пригласит маму. С одной стороны, я понимаю, что маме будет больно присутствовать там, но с другой, мне кажется, я поступлю подло, если она не придёт туда. — Ясно. Значит, ты теперь в этом будешь на свадьбе? — спрашивает он. Я хмурюсь, резко открываю глаза и сажусь на кровати. — На свадьбе? — недоумённо спрашиваю я. — Откуда ты знаешь про свадьбу? Я же тебе ничего не говорила. — Вообще-то про свадьбу знает весь город, — он виновато отводит взгляд. Только так я догадываюсь, что мои глаза мечут молнии. — Весь. Город? — разделяя эти два слова, громко переспрашиваю я. — И… как давно?       Я скрещиваю пальцы на удачу: молюсь, чтобы это была не так давно, максимум неделька или две. — Ну, ещё летом в какой-то газете написали о том, что Елена попросила на заказ сшить ей свадебное платье. — Летом?! — моему возмущению нет предела. Я вскакиваю с кровати и принимаюсь яростно наворачивать круги, потому что просто не могу даже стоять на месте. — Почему ты не сказал мне этого раньше? — кричу я на Фэша. Он виновато прячет глаза, стыдясь смотреть на меня, но всё же тихо отвечает. — Я думал, что ты знаешь. И избегал этой темы, потому что боялся расстроить тебя, напомнив об этой свадьбе.       Я свирепо фыркаю, ещё раз посылаю ему молнию и отворачиваюсь. Значит, летом. Летом весь город знал про свадьбу! А от меня всё скрывали! Даже мой любимый папа не соизволил мне рассказать всё раньше. Чтобы я хотя бы морально подготовилась! Я злобно рычу, не в силах, больше сдерживать эмоции. Потом сердито топаю ногой. Не получив того удовлетворения, на которое рассчитывала, топаю ногами по очереди, а потом и вовсе прыгаю. Сердце разрывается. Я зажмуриваюсь, хватаюсь за волосы и тяну их, чуть ли не вырывая. Как вдруг меня окутывают чьи-то объятия. Такие заботливые. Нежные руки поглаживают меня по спине, волосам. Ласковые губы целуют мои руки. Мои губы сами находят его и страстно целуют.       Каждый наш поцелуй отличается от других, словно оттенок красного. Одно отличие, в этих тонах я разбираюсь. Сейчас наш поцелуй страстный, как никогда, и по-животному дикий. Моя голова идёт кругом. Не понимаю, как до сих пор стою на месте. Язык будто сам по себе продолжает сплетаться с его языком. Мои губы жадно терзают его губы. Я цепкими пальчиками зарываюсь в его волосы и тяну ещё ближе к себе. Внутри что-то закручивается в тугой узел, сжимается так, что, кажется, вот-вот не выдержит и лопнет.       От ненасытного желания большего я кусаю его нижнюю губу. Он словно рычит. Фэш пятится назад, а в следующую секунду мы падаем на мою кровать. Теперь он случайно кусает меня, из моих губ вырывается сдавленный стон. Но я хочу ещё. Задыхаюсь, но тяну его сильнее. Его руки блуждают по моей спине, заставляя выгибаться ему на встречу, трепетать от его прикосновений, растворяться в его объятиях. Целуй меня дальше. Не обращай внимания на мои высохшие губы. Я готова терпеть огонь в лёгких и раздражение в горле. Только целуй меня дальше.       Фэш отстраняется первым. Во мне борются облегчение, что парень всё-таки не дал мне задохнуться и умереть, и разочарование, что воздух остановил его и оказался дороже, чем наш поцелуй. Он пристально смотрит на меня. Я же ртом глотаю воздух, пытаюсь контролировать себя и не потерять сознание. Внутри меня до сих пор пылает пожар, что-то в низу живота настырно требует продолжения. Я пытаюсь потушить всё, глотая воздух.       Когда, наконец, более менее прихожу в себя, то устремляю глаза на парня. Ужас! Я тут же сгораю от стыда. Его волосы взъерошены намного больше обычного, ранка на губе распухла и кровоточит. А в глазах спрятана страсть. Радужку почти не видно. Фэш также пытается отдышаться. Он обнимает меня и притягивает ближе к себе, вдыхает аромат моих волос. Я утыкаюсь в его грудь и смотрю на его серую футболку. Запах ландышей успокаивает, а близость и тепло его тела дурманит. Вместе они заставляют меня просто лежать и забыть обо всём на свете.       Мы лежим так, пока я не замечаю, что моя комната окрасилась в золотой. Солнце садится, день догорает. Жаль, что нельзя остановить это мгновение. Я бы сейчас отдала всё, чтобы застыть так и больше никогда не двигаться. — Может, мне не идти на свадьбу, а? Как думаешь? — тихо спрашиваю я, боясь пошевелиться и разрушить эту идиллию. — Нельзя. Ты должна быть рядом с папой и поддержать его, не смотря на то, что тебе это не нравится. Он очень сильно любит тебя и также сильно расстроится, если ты не придёшь. — Откуда ты знаешь? — шепчу я, на голос нет ни сил, ни желания. — Видел, как он смотрит на тебя во время нашей поездки в Италию, — также тихо отвечает он. На его шёпот внутри меня снова вспыхивает свеча. — Я не хочу идти туда в этом кошмарном… его даже платьем назвать нельзя! — негодую я. Фэш приятно целует меня в макушку, затем в висок. — У меня есть идея. Отпустишь меня на ночь? — лукаво спрашивает он. А затем забавно подмигивает мне. Я улыбаюсь в ответ и с уверенностью могу сказать, что сейчас нахожусь на седьмом небе от счастья. — Хорошо. Только обещай вернуться.  — Торжественно клянусь, завтра утром буду ждать тебя у подъезда.       Он оставляет мне на прощанье лёгкий поцелуй, от которого по спине пробегает сладкая дрожь, и уходит.