Случайности не случайны

Тайлер: Я заваливаюсь в номер поздно вечером. Капец как устал. Хочу лечь на кровать и даже не ужинать. Но меня пугает этот мутный чувак с кислотными волосами и пистолетом. Наверное, он маньяк какой-то… Хотя, зачем маньяку номер в трехзвездочном отеле? Его пока нет, и я падаю на кровать, полностью на ней растянувшись. Дверь скрипит. — Вспомни про говно, вот тебе и оно, — шиплю я, даже не думая перекатываться. — О, ты думал обо мне? Как долго? Можешь поднять голову и любоваться мной, сколько захочется. Я чувствую его ухмылочку всей своей кожей. Фыркаю, красноречиво рассказывая, где его место средним пальцем. Никуда не сдвинусь теперь. Пусть на полу лежит. Щенок. Джош: После долбанного обучения за городом я вымотался, как собака! Я отпахал целую смену на морозе, к тому же на учении и проверки! И, чёрт, наверное уж я хочу отдохнуть, сходить в душ и лечь, даже не спать, а тупо лечь. Но Тайлер, видимо, почувствовавший себя королем, теперь валяется на всей нашей кровати, щурясь от моего смеха. — Пытаешься указать мне, где моё место, м? — О да, и по-моему, я ещё мягко выразился. — Да? — я осторожно ступаю к нему, держась руками за концы полотенца на моей шее. Чуть выдохнув, я нависаю над ним, ухмыляясь. — Мне кажется, что я уже в такой заднице, откуда тяжко вытащить. А ты, по ходу там со мной. — смеюсь я, замечая, что он готовится открыть глаза. Карие глазки глубокого насыщенного цвета смотрят на меня, опуская мимолётно взгляд к моему оголенному пузу. И, да, к полотенцу, что очень низко сидит на бёдрах. Его кадык дёргается. Рассеянный взгляд замечает руки по обоям сторонам от его головы. — У-уйди от меня, изв-вращенец! — заикается Джозеф, подскакивая на кровати, словно током дернутый. Я примирительно поднимаю руки к голове, смеясь от его нелепого растерянного вида. Растерянного… Проморгав, я вытираю макушку полотенцем, уходя в душ, чтобы одеться. — Высох? — спрашивает уже более заинтересованнее парень, усаживаясь на краю кровати. Я поправляю на себе плюшевые серые штаны и белоснежную футболку с широкими прорезями. Я усаживаюсь на подлокотник кресла, также ухмыльнувшись с ярким блеском в глазах. — Раз уж мы с тобой вынужденно существуем вместе, то давай познакомимся, м? — начинаю я, а тот вскидывает брови. — Нет, ты ничего не подумай, просто. Ну, надо же мне с кем-то разговаривать. — с улыбкой добавляю я. — С тараканами в своей голове поговори. — шипит каштановолосый, а я запускаю со смехом пятерню в жёлтые волосы. — С ними недавно болтал, они жаждят познакомиться с каштановолосым ворчуном. — шучу я, усаживаясь по-удобнее. Мне интересно. Тайлер: Этот полуголый извращуга садится рядом. — Моя мама говорит, что такие стриптизеры, как ты, опасны, — фыркаю я, утыкаясь взглядом в ленту твиттера. Мне нельзя на него смотреть. Просто потому что я как бы гей, а он как бы капец какой красивый. И полуголый. Вообще-то так-то и голый. Тряпка на нём вот-вот спадёт. И что потом прикажете делать? — Расскажи мне о себе. — Что ты прилип, как банный лист к голой заднице? — я уворачиваюсь от его слов. — Голая задница тут у тебя. Но я тот банный лист, который не липнет. И ты не липини, ладно? Я устал. — Слушай, я же тебе честно сказал, — строит мне щенячьи глазки. Не верю. — Агенты ФБР никогда не рассказывают первому встречному о своей должности. Либо ты врёшь, либо ты хреновый агент. Я верю во второе, потому что хреновые люди хреновы во всём Я улыбаюсь и прячусь от него под одеяло. Хорошо, что хоть в двух одеялах нам не отказали. — Ну же, Тай-Тай, поговори со мной, — он не унимается. меня точно не задело это его «Тай-Тай». Я не разрешал ему так себя называть. — Боже мой, пойди на рецепцию и выноси мозг администрации, которая нас вместе поселила. Они точно заслуживают такой пытки, — фыркаю я. Через мгновение я чувствую на своей спине вес чужих бедер. — Слезь с меня, кабанюга! Ты мне спину сломаешь! — верещу я, но в ответ слышу только его смех. — Поговори со мной, — все настаивает Дан. (Если его и вправду Джошуа Дан зовут). — Откуда ты? — Колумбус, — фыркаю я. Глядишь, может и слезет. — Я там родился! Но живу сейчас в Лос-Анджелесе. — Очень необходимая информация, — фыркаю я. Джош: — Конечно необходимая! Мы начинаем знакомиться, а это важно! — замечаю задористо я, скатываясь с его удобного, но хрупкого тела, на кровать, подгребая полотенце поближе. Видимо мне показалось, что я успел переодеться. Чёрт. — Ну ты и кабанище. — жалуется Тайлер, кое-как разгибаясь и присаживаясь на кровати. — Так, ладно. Я поговорю с тобой- — Ура! — ликую я, словно маленький ребенок, вскидывая руки над лежащей головой. — Но- — Но? — тяну я, желая знать это таинственное «но». — Но ты, мать твою, оденешься. — ругается каштановолосый, когда я с издёвкой и нахальство вглядываюсь в его напряжённый взгляд, чуть приподнимаясь с постели, но все ещё упираясь в кровать коленом правой ноги. Я немного покачиваю бёдрами, ухмыляясь: — А что, уже не хочется смотреть на меня? — скуксив самую обиженную рожу из всех возможных, я улыбаюсь, похлопывая перепуганного товарища по коленке, немного задержавшись на ней. — Расслабься, Тай, я не трону. — шепчу я, в конце не удержавшись и показательно клацнув зубами перед его носом. По его просьбе и по своей замёрзшей заднице, я натягиваю на себя те самые серые пижамные штаны и открытую майку, нежели футболку. Устроившись на другом конце кровати и прибрав ноги по-турецки, я развожу руки в стороны, улыбаясь. — Что? — нервно вскидывает брови Тайлер, ожидая. — Глупенький, мы с тобой теперь друзья, айда обниму! — мне правда хочется, но его истерический смех выбивает из меня все желание. — Боже, ну нееет! — растягивает он, насмешливо глядя на меня. — И даже не смотри на меня так, неа. Я уж лучше на ковре посплю- — Давай. — тут же сердито бросаю я. — Что? — с насмешкой интересуется он. — Я сказал давай. Попробуй. Мы тебе на полу постелим даже, давай? — Ага, давай. — отрезает он, хлопнув сухой ладонью о матрас кровати. — Только вот проблемка есть: я не уйду, законная часть кровати моя. И, знаешь, щеночек, тебе там даже больше понравится. — язвит он, подбирая ноги к своей груди. На моих щеках полыхает румянец обиды. — У меня тоже есть законная половина кровати! — сержусь я, как раз забираясь на нее, обиженно отворачиваясь к стене и выключая лампу со своей стороны. Одеяло до самого носа. Да кто он вообще такой, чтобы так со мной разговаривать?! Да кто я вообще такой, чтобы так подшучивать. Нет, пшел он нахер. Я поговорить хотел, познакомиться, а он лезет на рожна! Сам вот и напоролся. А я пока слишком устал. — Что, шуточки закончились? — продолжает он, но я очень красноречиво посылаю его средним пальцем, фыркнув в конце. Он смеётся и я чувствую, как он приближается к моей спине. — Мне теперь тоже интересно поговорить, хотя я очень устал, обиженка хренова. — спокойным голосом отвечает Джозеф. — Тогда иди и спи! Нефиг со мной и моим тараканами разговаривать! — остро колю я, закусывая губу. Я слышу шорохи, шаги, снова шуршание одеял. Не вижу его, но чувствую. Обнаглел. — Мама когда-то подарила мне фотоальбом и новый рюкзак, сказав одну очень важную вещь, — — «Не езди по командировкам, Тай, а то случайно поселят с татуированным извращенцем, что заставит общаться с ним и увезет тебя далеко-далеко, что бы отыметь», — так? — небрежно бросаю я, полез на святое имя матерей. Самому аж противно. — И это тоже, — съязвил каштановолосый, хихикнув, — а ещё она сказала: «Не бери дурного в голову, а тяжёлого в руки». И я говорить особо не умею, так что давай, выключай в себе мисс «я на всех обижена!» и поднимай свой зад, я же поговорить хочу. — уже более серьезно, но тихо говорит он. Неужели он так извинился? Она подарила ему фотоальбом, чтобы освобождать все мысли и события из головы, помещая в альбоме — это «не бери дурного в голову». А ещё новый рюкзак, значит он был лёгким. — «а тяжёлого в руки» Может я и идиот, но смог сложить два и два. Я улыбаюсь в складки одеяла, присаживаясь. — Извинения приняты, — отвечаю я, улыбаясь. — Но это правда очень умные мысли, твоя мама очень мудрая. И ты умеешь говорить. — тихо прошептал я, в надежде, что он не услышит. Но он слышит, ведь в комнате не шуршит на заднем плане даже телевизор! — Давай уже, — перебегает с темы он, заметно покраснев после моего комплимента. — Я начну. — утверждает он, собираясь с мыслями, чуть вздохнув. А я уже залипаю на его руки, бросающие невидимые словам строящие из них дом. Тайлер: Его спины так приятно касаться… Мягкая, усыпанная веснушками и родинками кожа, покрытая капельками после душа. — Будем говорить всю ночь, а завтра друг друга проклинать за то, что не выспались. Я улыбаюсь и кутаюсь в одеяло, словно гусеница в кокон, садясь на кровать, напротив него. — Мне двадцать четыре, я из Колумбуса. Тут из-за того, что меня послали- — Я бы тоже с радостью тебя послал, но мы — люди — должны быть вежливыми, — придушив в себе смех, серьезно затирает Дан. — Ага, мы же гомосапиенс, — смеюсь я. — Ага, особенно «гомо», — веселится он. — Я — да. Так что не появляйся передо мной без футболки. А то от гомо сапиенс во мне останется только гомо, а от твоей анальной девственности только воспоминания, — отшучиваюсь я. Ни за что не признаюсь, как сильно мне бы хотелось быть зажатым кем-то таким… Джош: Я нахально улыбаюсь, позволяя бровям уползти к светло-огненной челке. — Скорее, это ты сможешь с ней распрощаться, ибо я тоже из гомосапиенсов, что от слова «гомо». — отвечаю я и его смех тут же изчезает. — Да-да, и не удивляйся так. Что, уже геям спокойно в ФБР работать нельзя? — шучу я, на что получаю в ответ выжатое сквозь смех: — Так вот зачем тебе пистолет и наручники! — Тайлер смеётся от души, как и я, забывая обо всем. Невероятно, но мне приятно. Чёрт, сейчас так плевать на то, что я устал, голоден и нереально хочу спать. Сейчас я словно заряжаюсь энергией чего-то мягкого, что можно назвать. счастьем?.. Мда, парнишка Джоши, ты влип. — Да уж, это в точку. Хотя, знаешь, за свои дряхлые двадцать шесть, максимум, что я имел, так это постоянную головную боль. — шучу я, вновь проводя пальцами по своим волосам. Все никак нарадоваться не могу. — Стой, — вдруг ошеломленно продолжает Джозеф, а я краснею. — Девственник? — Если это и так, то ты об этом не узнаешь, — пряча смущение за победной улыбкой, бросаю я, — Не для тебя привилегия, детка! — продолжаю со смехом я, заражая смешинкой и его. Но что-то все же осталось недосказанным. — А ещё что расскажешь? — я увлек его идеей «поболтать». — Ну, мне нравится играть на барабанах, хотя сам ни разу не сидел за настоящей ударной установкой. — с досадой отвечаю я, заметив краем глаза его заинтересованный взгляд. — Я самоучка. Копил на одни только барабанные палочки большую часть своей сознательной жизни, а на саму установку — только банк грабануть придется! — смеюсь я, вспоминая неоправданно высокие цены на потрепанные инструменты. — Представляю себе заголовочек: «Посадить самого себя, или как агент ФБР грабит банк»! Ахаха, ой, мамочка, держите! — верещит от смеха Джозеф, брыкаясь руками и ногами, но не попадая в меня. Так хочется говорить с ним без смущенности в глазах. Тайлер: — А я играл на пианино… И на синтезаторе. Но потом бросил, потому что работа, взрослая жизнь и все такое… Нужно оплачивать счета, а не заниматься тупым бессмысленным трыньканьем, — шиплю я, утупив взгляд в одеяло. — Прости. Ухожу не туда. Просто разбитые грёзы и все такое, — смеюсь я, сморгнув подступившие слезы. Джош: Он так открыт со мной. Неужели все налаживается в нашем «общении»? Но что-то в его голосе меня тревожит, как и блеск над фиолетовыми мешками под глазами. — Все в порядке? — взволнованно спрашиваю я, вскакивая в кровати на колени и коснувшись его руки своей. И мне хочется ощущать это тепло всем телом, а не кончиками сухих пальцев. Но он подтягивает к себе руку, зажимая между грудью и прижатыми коленями, выдавив тихое «угу». Но я не буду лезть в душу. Многие бы, посмотрев на эту ситуацию, и узнав мои чувства, в один голос бы сказали: «Ну, давай, докопайся до правды, успокой его, обними!». Но я не уверен. Чёрт, ну докатились! Я теперь себя чувствую трусливым мальчишкой, хранящим в тайне свои чувства, будто снова подросток. Так и было. И я догадываюсь, что Тайлеру очень тяжело это вспоминать, потому я не трогаю его больше, не лезу в эту тему глубже. Я просто закрываю в нее дверь. — Хорошо. О, у тебя есть сестры или братья? — с новым азартом спрашиваю я. — Да. — выдавливает он, но заметив на моем лице беспокойство, тут же натягивает спокойствие, с расслабленной улыбкой. — Я старший сын, ещё два брата и сестра., а у тебя? — Старшая сестра, и младшие: сестрёнка и брат. — тепло отвечаю я, заражаясь его тоской. — Спасибо. — шепчет одними губами он — За что? — мы глядим друг другу в глаза. — Ты не расспрашиваешь меня, как остальные. Спасибо. — тихо отвечает он и сжимает мою близлежащую руку. Тайлер: Я не знаю, как он отреагирует на эту мою глупую слабость. Но он только улыбается. В глазах Джоша поддержка и понимание. У него теплая рука. Правда, он не часто играет на барабанах. Будь часто — у него бы руки были огрубевшими от палочек, мозолистыми и с ранами на ногтях. У меня были знакомые барабанщики. Хочу прямо сейчас обнять его, прижаться и спрятаться. Но это моментная слабость. Глупо такому поддаваться. Джош: Если я пошевелюсь сейчас, то это будет преступление. Я не могу спугнуть его. Аккуратно, на одной свободной руке, я подползают средь одеял к нему, ближе. Вглядываясь в его длинные пушистые ресницы, немного пухлые, но местами впалые щёчки, слезливым глазки. Он выглядит очень устало, загнано. Лишь осторожно поворачиваю ладонь так, чтобы сплести с ним пальчики, поглаживаю большим его бледную кожицу на костяшках. Он кусает губы. — М-можно обнять? — тихонько спрашиваю я, на что он сам робко подползает вперёд, опускаясь в мои руки. Каштановые пряди пахнут ванилью и приятно щекотят нос. А кожа очень-очень мягкая, как плюшевый плед. И я чувствуя слёзы, скатившиеся с янтарных глаз. — Все, все, теперь все хорошо, Тай. Все наладится. — я позволяю себе робко гладить его выгнутую спину, позволяю зарыться в свои ключицы, разрешаю упасть нам на кровать, пытаясь восстановить дыхание. — Мы, нет, то есть. Ты, да, ты сможешь. — запинаюсь я, ругнувшись про себя. Мы отлипаем друг от друга, кутаясь в темноте в одеяло. — Прости мои слабости. — Никогда не проси прощения за себя. — серьезно отвечаю я. Глаза слипаются, а в груди стелется остаточек счастья. Может быть мне впервые повезёт? Тайлер: Мне было так страшно прижиматься к нему. Но я сделал это. От Джоша пахнет чем-то сладким… Он теплый… Такой мягкий и защитный… Я снова заворачиваю свое тело в гусеничку и сажусь на кровать, убавляя яркость на экране. — Ложись спать, уже поздно. Дан выключает свет на своей части. Я только тяжело прикрываю веки. — Не рассказывай, что мне делать, ладно? Я не усну просто так. Спокойной ночи. — Если тебе снятся кошмары- — Мне ничего не снится, — шиплю я. — Ладно, прости. Просто не лезь, ладно? Тебе завтра вставать раньше. Спи. Дан фыркает, но ничего не говорит. Моё тело все ещё будто покрывает дух его тепла. Пальцы клацают по экрану. Я нарушил своё обещание не открывать заметки, чтобы вернуться к словам…