Тайное место

      Эмма думала: всё дело в её принадлежности к королевской семье, и магическая защита, наложенная на её родителей, каким-то образом передалась ей по наследству. Но всё оказалось сложнее. Или проще — с какой стороны посмотреть. Магия была в ней самой. «Светлая магия, — как подчеркнул Румпельштильцхен. — И тебе ещё повезло, что ты узнала именно так».        Везение, с точки зрения Эммы, было сомнительное. Она, во всяком случае, предпочла бы ничего не знать о своих способностях. Ведьм в королевстве не очень-то жаловали, и она сомневалась, что определение «светлая» может что-то изменить. Одной колдуньи на троне хватило, чтобы само слово «магия» оказалось едва ли не под запретом.       Румпельштильцхен дал Эмме «совершенно бесплатный совет» научиться это контролировать и обратиться за помощью «например, к феям». Эмма покивала, но пропустила предостережения мимо ушей. Может быть, эта самая магия, исчезнет сама по себе? Ведь до встречи с Тёмным её способности не успели себя проявить? А если даже и нет, Эмма решила, пока никому не рассказывать о таящемся в ней могуществе.       В «свой» замок Эмма, несмотря на разрешение, наведывалась куда реже, чем обычно. Она не всегда заставала хозяина дома, но перемены не заметить было трудно. Теперь она уже не бродила среди пыли и обломков мебели. На лестнице лежал красный ковёр с мягким ворсом, стены были утыканы бронзовыми светильниками, книг в библиотеке стало меньше, но те, что остались, были приведены в приемлемое состояние. Больше всего изменилась пиршественная зала. Красные тяжёлые шторы спасали от сквозняков, стены украсили гобелены, и на кресле у обновлённого стола — почему-то Румпельштильцхен предпочёл починить тот, что был, а не заменить его другим — лежала домотканная дорожка. Почерневшую сломанную прялку на помосте сменила новая, поменьше, ещё пахнущая сосной и полиролью, а в корзинке рядом с ней лежали аккуратные вязанки прошлогодней соломы. Впрочем, прядущим Румпельштильцхена Эмма не видела. Как-то она услышала скрип педали и шум вращающегося колеса, но только раскрыла дверь, как мага и след простыл. Только ведёрко с золотой нитью да ещё теплый табурет выдавали его недавнее присутствие. Чаще всего Румпельштильцхен прятался от гостьи в лаборатории, и Эмму это по большей части устраивало. Разве не уединения она искала в своём тайном месте?        Но когда хозяин спускался, чтобы поприветствовать Эмму лично, она не могла удержаться от улыбки при виде его причудливой фигуры и жадно набрасывалась на мага с расспросами. Ей интересно было всё, от природы магии до того, каковы были её родители до её рождения, и её любопытство, казалось, забавляло Румпельштильцхена. Это было немного обидно… Эмме хотелось быть чем-то большим, чем развлечением для обременённого своим всесилием и бессмертием существа.       Впрочем, Эмма была не единственной гостьей в замке. Однажды она застала Румпельштильцхена сидящим за столом с каким-то парнем… Бейлфаер, он представился так. Они спорили, и Румпельштильцхен обходился без привычных ужимок, что само по себе было необычно. Но ещё страннее было то, что парень называл мага «папа».       Потом она увидела Бейлфаера ещё раз, на этот раз в компании улыбчивой миниатюрной молодой женщины. Румпельштильцхен суетливо разливал чай — собственноручно, без всякой магии, — раскладывал по блюдцам крошащееся печенье и, когда Эмма вошла, лишь кивнул ей, не удостоив приветствием. Один из стульев отодвинулся от стола, точно приглашая за него усесться, и Бейлфаер прокомментировал язвительно:       — Не обращай внимание на эти колдовские штучки. Пока я здесь, отец не учинит ничего безобразного. Правда, папа?       Вместо ответа маг молча поставил перед Эммой пузатую фарфоровую чашку с изображением аляповатой розы на боку, так что ей ничего не осталось, как присоединиться к чаепитию.       — Я Эмма, — представилась она, упуская титул.       — Грейс, — молодая женщина послала ей ответную улыбку. — Невеста этого шалопая.       Грейс собственнически накрыла ладонью лежавшую на столе руку Бейлфаера. Тот закатил глаза и продолжил разговор, который был начат ещё до прихода Эммы.       — О переезде и речи быть не может.       — Замок настолько велик, что можно жить в нём и никогда не встречаться, — маг обращался к сыну, но смотрел на Грейс.       — Никогда не встречаться мы можем и не живя здесь, — усмехнулся Бейлфаер. — К чему усложнять эту задачу?..       Румпельштильцхен улыбнулся словам сына, точно хорошей шутке, но что-то жалкое и вымученное было в его улыбке. И что-то неправильное. И ещё неправильней было то, что Эмма разглядела это. Она поспешила перевести взгляд на вышитого на гобелене единорога, но, по счастью, беседа потекла дальше, и разговор перешёл на путешествия между мирами. Грейс была «проводницей» и каким-то образом могла открывать двери почти в любой из существующих миров. Её рассказы были полны удивительных подробностей, и Эмма, увлёкшись описаниями странных мест и обычаев, почти позабыла, где она и с кем. Казалось, она своими глазами видела и говорящие цветы, и города, заполненные умными мыслящими механизмами, и тусклые, лишённые красок пространства, и целые вселенные, не знающие человеческого присутствия…       — Я хорошо знал твоего отца, — Румпельштильцхен прервал Грейс на полуслове. — Мы с ним не одну сделку заключили. Но в какой-то момент он остановился. «Больше никаких путешествий», — сказал он, и я уважал его решение. Потому что это опасно. Опаснее, чем ты думаешь.       — Надо же, — хохотнул Бейлфайер наигранно. — Уважал. Может быть, потому что сам не смог вовремя остановиться?       — Я тут же пожалел об этом.       — И что ты сделал, чтобы исправить то, что натворил? — в интонациях Бейлфайера проскальзывали те же вычурные ноты, что были хорошо знакомы Эмме по речам Тёмного. Теперь она уже не сомневалась в их родстве. Но жалела, что вообще присутствует при разговоре, явно не предназначавшемся для её ушей. — Что ты делаешь сейчас? Сидишь в Тёмном замке, как паук на своей паутине, в ожидании, что какая-нибудь бедняжка, — Бейлфайер выразительно указал на напряжённо застывшую Эмму, — придёт к тебе с очередной сделкой.       — Я не бедняжка, — принцесса встала со своего места так резко, что лёгкое кресло опрокинулось на пол, — так что пример ты выбрал неудачный.       — Без обид, — Бейлфаер усмехнулся, — но так и есть.       Румпельштильцхен молчал, и Эмма не могла заставить себя взглянуть на него.       — Не совсем, — Эмма упрямо выдвинула вперёд подбородок. — Совсем нет. Но я оставлю вас, — произнесла она резко. — Я, кажется, не вовремя.       Она ждала, что Румпельштильцхен скажет что-нибудь едкое, вроде: «Ну, наконец догадалась!» или «А что, когда-то была вовремя?» Обычно маг не упускал случая осмеять стандартные формулы вежливости и попытки Эммы соблюсти приличия. Но на этот раз он молчал.       Эмма подавила вздох:       — Приятно было познакомиться, Грейс.       Она вышла из-за стола и направилась к выходу быстро, но не настолько поспешно, чтобы это могло показаться бегством. На Румпельштильцхена Эмма оглянулась только на пороге. Маг не смотрел на неё, но ведь он почти всегда пренебрегал вежливостью, а значит, с ним не было нужды прощаться.       Уже стоя на лестнице, Эмма услышала продолжение разговора:       — Зря ты так с ней, — раздался спокойный, лишённый какого-либо выражения голос Румпельштильцхена.       — Переводишь тему, папа? — возразил Бейлфаер обвиняюще. — Что ты делаешь, чтобы исправить то, что с тобой случилось? Что-то я не припомню, чтобы после нашего чудесного воссоединения ты совершил так уж много попыток избавиться от своего проклятья. Ты просто пользуешься магией как ни в чём не бывало…       — Бей, ты знаешь, что магия — это другое, — прозвучал обречённый ответ. — Её нельзя просто запереть внутри… Так будет только хуже. Или ты хочешь, чтобы целый мир оказался проклят ради того, чтобы у меня появился шанс начать новую жизнь?       Эмма не стала слушать, что возразит Бейлфаер.       Всё это её не касалось. Не должно было касаться.       И, говорила она себе позже, уже скача верхом на Холли, наверное, ей не стоило больше возвращаться в Тёмный замок.