Разбуди меня

— Всё плохое позади, детка, — уверенно произнёс Келлан. — Доктора постарались на славу. Буквально через пару дней вернусь к тебе. Хотел вырваться пораньше, но врачи настояли. Сказали, что лучше перестраховаться. — Кел, знаешь... — Что? Или о чём? — Безумно по тебе скучаю, — солгал без зазрения совести. — Я по тебе тоже. К счастью, ждать осталось совсем недолго. — Скажешь точное время выписки? — Приедешь меня встречать? — Ты в этом сомневаешься? — Ни секунды. Кстати говоря. У меня было запланировано несколько встреч на следующий после приёма день, но эта чёртова перестрелка... Он замолчал, и я без труда представил презрительную гримасу, исказившую лицо мужа. — Кое с кем я пересёкся. Некоторые встречи удалось перенести, и это замечательно — доложил, отодвигая в сторону тарелку и начиная перекатывать по столу карандаш. — Без тебя там никак не обойтись. Телефонный звонок застал меня во время завтрака, нарушаемого попытками подсчитать выгоду от заключения договора с одним из самых мутных типов, с какими доводилось сталкиваться. Я старательно выписывал на лист плюсы и минусы. Количество вторых преобладало. Мне данный расклад не нравился. Несмотря на множество опасений, принимать окончательное решение не торопился. Келлан не одобрил бы такое поведение, а я старался лишний раз не перетягивать одеяло на себя. Даже если очень хотелось. Даже если была возможность. Начни я активничать по всем фронтам, это бросалось бы в глаза, а мне требовалось до определённого времени оставаться в тени. Попрощавшись с мужем, положил телефон на столешницу и отправил в рот последний кусок стейка. Тарелка опустела. Очень вовремя, поскольку в моё личное пространство вторглись максимально наглым образом, приземлившись в плетёное кресло, стоявшее напротив. Обычно, когда мы завтракали или ужинали на веранде, его занимал Келлан. В его отсутствие кое-кто решил заполнить собой пустоту и снова поработать клоуном на половину ставки. На вторую половину — телохранителем. Точнее, начальником моей службы безопасности. Изучая Чейзера по мере возможности, наблюдая за ним в течение двадцати четырёх часов, проведённых на одной территории, я всё сильнее убеждался, что с такими охранниками и наёмные убийцы не нужны. Он сам меня скорее прикончит, нежели защитит. Однажды устанет от бесконечных стычек и свернёт раздражающему элементу шею. Не факт, что Келлан сильно опечалится. Может, приплатит сверх той суммы, что уже отвалил. Накануне мы успели поссориться, пытаясь разобраться в обязанностях мистера Чейза. И в том, что он должен делать для моей безопасности. Сопровождать меня в поездке Дэриэн отказался. — Я не твоя комнатная собачка, — сообщил, забирая из рук стакан виски и без разрешения допивая содержимое. — И таскаться по пятам не обязан. Понимаешь ли, меня наняли не для охраны твоего тела, а для того, чтобы вправлять мозги другим охранникам. Разрабатывать стратегии, координировать действия. Но никак не начищать ботинки и не стирать кружевное бельишко. Как-то так. У тебя будет сопровождение из надёжных людей. Моё присутствие рядом не обязательно. Поставил стакан на стол, долил ещё. Отхлебнул с задумчивым видом. Жаль, не было возможности прямо там швырнуть пресловутое бельишко ему в рожу, сказать, что и присутствие его в доме необязательно, потому может катиться на все четыре стороны, не задерживаясь на месте, а потом гордо удалиться. У меня выдался паршивый день, сил на пререкания не осталось, потому я сидел, храня гордое молчание. Но Чейзер поистине обладал какой-то магией, способной пробуждать во мне злость. Он хотел, чтобы его обложили херами и отправили на все четыре стороны. Он это получил. Однако пешее эротическое путешествие вышло непродолжительным. Несколько часов, — и он снова сидел передо мной. Благо, не лез в тарелку или в чашку — предпочитал держать нейтралитет и молчать. Если это была такая попытка пробудить симпатии и заслужить минимальное доверие, то, пожалуй, он находился на верном пути. Таким: молчаливым, задумчивым, внимательным он нравился мне гораздо сильнее. А проникновенный взгляд не мог не гипнотизировать. Сейчас, глядя на него, я видел совсем другого человека. Трезво оценивающего ситуацию, понимавшего, что к чему, желающего заглянуть в душу и вытащить из кладбища памяти самые тёмные секреты. — Какие-то проблемы? — поинтересовался, сминая исписанный лист; швырнул комок в корзину для бумажного мусора и отпил чай. — Никаких, — коротко отозвался Чейзер. — Но что-то ведь заставило подойти. Или шёл мимо, устал и решил передохнуть, а тут по счастливой случайности подвернулся столик? — Пришёл напомнить о поездке в банк. — Неужели собираешься заделаться эскортом? Буквально вчера я слышал обратное утверждение. Ты — не сопровождение, выполняющее грязную работу, ты — мозг. За ночь что-то изменилось? — Это просьба твоего мужа, он считает моё присутствие там необходимым, и я выполню его поручение. — Правда? — Не веришь? — Мы только что разговаривали с Келланом по телефону, — произнёс я, постучав кончиками пальцев по экрану. — Он ни слова не сказал о том, что мне понадобится особенная компания. Можешь не верить и дальше считать меня балластом, но вообще-то мне не впервой общаться с сотрудниками банка, контролировать действия не нужно. Я справлюсь самостоятельно. Честное слово. — Достаточно того, что Келлан сказал это мне. Может, не посчитал нужным — повторять дважды? — Или не говорил об этом никому из нас, — отпарировал я, поставив опустевшую чашку на блюдце. — Ты же понимаешь, что в любой момент перезвонить Келлану и спросить у него — не проблема? — Естественно. — И продолжаешь настаивать на своём? — Да. А ты продолжаешь утверждать, что я — предатель, заслуживающий казни? — Всё может быть. — Ты недооцениваешь собственного мужа, если считаешь, что его так просто обмануть и кинуть на деньги. — Или переоцениваю тебя. Признай, вариант вполне жизнеспособен. Мы берём кейс и едем в банк. Но вот незадача, до пункта назначения не добираемся. Деньги исчезают, ты — тоже, а меня находят через пару дней с простреленной головой. Или не находят вообще, потому что я лежу на дне и кормлю собой рыб, в то время, как машина догорает где-нибудь на заброшенной свалке. Интересные истории, правда? И перспективы весьма заманчивы. И сумма приличная. — Маловато для того, чтобы я соблазнился. — Людей убивают и за меньшее. — Бывает, но это не тот случай. — Доказательства? — У меня их нет. — Только честное слово? — Только оно. Я собирался расхохотаться в ответ. Не вышло. Вместо хохота раздался один короткий смешок. Потом снизошло озарение. Идея, посетившая меня, была экстравагантна чуть более чем полностью. Столь же безумна. Но я загорелся ею, словно дерево, в которое ударила молния. Ударила и сожгла дотла. — Аргументы закончились? — подал голос Чейзер, напоминая, что переговоры находятся в глубоком процессе. — Или продолжим брифинг? — Сейчас у тебя есть шанс доказать свою преданность, — ответил я, внимательно посмотрев на него. — Согласишься на проверку, так и быть, перестану считать тебя шпионом, копающим под нас с Келом. В противном случае, перерою носом всю землю, но найду доказательства вины, и тогда ты пожалеешь, что родился на свет. — Считаешь, я похож на сотрудника ФБР, работающего под прикрытием и мечтающего уложить вас всех на лопатки? — Нет. Двойным агентом — нет, а сволочью, способной на предательство — сколько угодно. — Посчитаю комплиментом. — Чем хочешь считай, — бросил я. — И что же ты сделаешь в рамках своей гениальной проверки? Заставишь поклясться в верности или подписать копию контракта о сотрудничестве кровью? — предположил он, вновь став высокомерным ублюдком. — Может, и то, и другое разом? — Ошибаешься. Ни первое, ни второе. Промолчал. Не стал спорить и выдвигать на рассмотрение абсурдные варианты, чтобы позлить меня. Я заранее приготовился выслушать простыню из них. Псевдоироничные замечания, пресловутое кружево и начищенные ботинки, как повод для смеха. Повторно сделанное заявление, что он не моя собачка. Да, он говорил об этом буквально вчера, но что поделать, если я, словно золотая рыбка, которой необходимо постоянно освежать воспоминания. Удивил. Удивил дважды. Не задал вопросов. За это я был ему особенно признателен, ведь подходящих слов не нашлось. При всём желании не смог бы объяснить, как родилась идея проверки. Но она виделась единственной верной. Единственным шансом окончательно разделить чёрное и белое. Либо спастись. Либо шагнуть в бездну. — Следуй за мной, Чейзер, — сказал я, поднимаясь из-за стола. Он, не проронив ни слова, последовал. Время насмешек закончилось. Настал период тишины. * — А ты мне веришь? Импровизация в чистом виде. Не планировал спрашивать его об этом. Вообще не собирался нарушать тишину, установившуюся между нами. Надеялся сделать всё в молчании и в молчании же уйти. Но не сдержался. Мы стояли в тренировочном зале. Прежде чем привести Дэриэна сюда, я, ничего не объясняя, лишил его способности видеть. Он и сейчас находился в искусственно созданной темноте, не предпринимая попыток вернуть зрение. Широкая тёмная полоса ткани. Потребовалось призвать на помощь всё своё самообладание, чтобы просто завязать её концы на затылке и тут же отойти, не сделав ни одного лишнего движения, не попытавшись прижаться, не прикоснувшись хотя бы мимолётно. Он не выглядел удивлённым или напуганным. Оставался предельно собранным и невозмутимым. Хотелось почувствовать власть над этим человеком, заставить его прогнуться под меня, признать равным, но полученный результат отличался от того, что успел придумать себе. Хрустальная мечта с тихим звоном распадалась на части, а я осознавал с неудовольствием: ничего не получится. Всё напрасно. Рядом с ним я никогда не смогу почувствовать себя хозяином положения. Рядом с ним навсегда останусь слабым и зависимым. Он — моя главная слабость. Тот, кто утянет меня на дно, не получив ни малейшего сопротивления. Повязка на его глазах была спасением. Чейзер не представлял, как я смотрю, не видел глаз, способных вмиг выдать все мои чувства. Не замечал душевных метаний, отражённых на лице, закушенных губ и отпечатка зубов на прикушенном запястье. Я мысленно бил себя по рукам, чтобы не прикоснуться к нему, не задержать ладонь на щеке. Там, где она недавно оставила след пощёчины. Не провести пальцами по шее, не потрогать волосы. Чтобы не наброситься с жадностью оголодавшего зверя, живущего исключительно инстинктами, что гораздо сильнее разума. Не позволить омежьей сути одержать верх над человеческой. — Веришь? — повторил недавний вопрос. — Зачем тебе слова, если есть поступки? — спросил он. — И? — Разве то, что я позволил завязать мне глаза и притащить куда-то, не говорит о доверии? — Не обязательно. — Тогда о чём? — Может, ты пытаешься выслужиться передо мной, вот и поддерживаешь сомнительные начинания? — Разве ты не этого хотел? Ты нуждался в подтверждении моей преданности, ты её получаешь. — А если это ловушка? Что, если я хочу избавиться от тебя? — А ты хочешь? — Безумно, — отозвался я, отталкивая его кончиками пальцев. Моментально отдёргивая руку, чтобы не поддаться порыву, не испортить всё. Чейзер понял без дополнительных пояснений, отступил назад. Ещё и ещё раз. До тех пор, пока за спиной его не оказалась стена. Дальше пути не было. — Положишь яблоко мне на голову и будешь палить из пистолета? — предположил. — Руки, — произнёс я, проигнорировав вопрос. — Что? — Руки. Разведи их в стороны. Он послушно выполнил приказ, по-прежнему оставаясь безмятежным. Его не пугало присутствие поблизости человека, находящегося на грани нервного срыва и готового совершать одну ошибку за другой. Ладони подрагивали, и это было... опасно. Для него. Не то состояние, в котором стоит прикасаться к оружию, совсем не то. Но я был полон решимости и собирался довести начатое до конца. Прожив рядом с Келланом год, погрузившись в его дела, проблемы и заботы, успел повидать многое. Ко многому же привыкнуть. Следы сигаретных ожогов и удушения, приводившие в ужас в самом начале, теперь стали обыденными и привычными вещами. Я видел море крови, растекавшейся по полу, которую затем с невозмутимым видом смывали водой. Видел, как подручные Келлана крошили чужие челюсти, усеивая полы обломками зубов, как ломали руки и наносили увечья тем, кто провинился перед хозяином, видел, как одному, слишком болтливому кретину, едва не навлекшему на нас большие неприятности, отрезали язык. Помнил окровавленный рот этого несчастного и угасший крик. Он потерял сознание почти сразу, не выдержав боли. Келлан называл эти сеансы пыток развлекательным шоу и нередко приходил посмотреть, оценивал полёт фантазии подчинённых. Поднимался наверх, опирался на ограждение и хлопал в ладоши, давая знак, что можно начинать. Меня звал за компанию. Я стоял рядом с Келланом и наблюдал за этим карнавалом жестокости. В душе могло твориться, что угодно, но внешне необходимо было сохранить спокойствие. Муж этой стойкостью восхищался и говорил, что из талантливого ученика, определённо, выйдет толк. Странно, что меня ни разу не стошнило прямиком на дорогие ботинки супруга. После нескольких сеансов своеобразной дрессировки я без страха и оцепенения смотрел на льющуюся кровь незнакомцев, но почему-то был уверен: капля крови истинной пары приведёт в ужас. Приходил к этому заключению неизменно, но не собирался отказываться от своей затеи. Для Келлана простейшим и любимейшим способом расслабиться была рулетка, для меня — метание ножей. Я увлёкся этим ещё до триумфального возвращения в жизнь и постель мужа. До операции. Успокаивался, швыряя ножи в доску, висевшую на стене в особняке Эндрю, отсчитывал дни до отъезда в клинику и старался упорядочить ворох лихорадочных мыслей. Продолжал развлекаться и теперь. За моими тренировками Келлан тоже любил наблюдать, замечая, что это весьма завораживающее зрелище, от которого невозможно оторваться. В моём распоряжении находилась подставка и девять ножей. Я медленно водил кончиками пальцев по гладким рукояткам. Туда и обратно. Девять ножей и столько же бросков. Девять шансов ранить и оставить невредимым. Девять ненанесённых ран и неслучившихся вспышек боли. Девять жизней, как у кошки. Девять возможностей распять, заставив истекать кровью. Девять надежд на то, что, метая ножи в этого альфу, я вырежу его из своих мыслей. Какая, право, глупость. Щекотало нервы. Превращало в человека без кожи, остро реагирующего на малейший шорох, принимающего всё близко к сердцу. Верил ли мне Чейзер? Что думал обо мне в тот миг? Очередное тайное знание, за которое я с лёгкостью отдал бы половину жизни. Резко оборвав поток мыслей, выхватил первый нож из подставки и, размахнувшись, метнул его в свою живую мишень. Нож с характерным звуком вонзился в деревянную обшивку, прямо над головой Чейзера. Буквально в паре миллиметров. Он понял, что это было. Понял сразу и усмехнулся. Не выдохнул с шумом, не втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Эта тварь усмехнулась и замерла, понимая, чем грозит неумение стоять на месте. Одно неосторожное движение, и металл вонзается не в доску, а прямиком в тело. Второй и третий нож полетели в него с минимальным перерывом, пришпиливая ткань обоих рукавов. Воздух буквально наэлектризовался, гудел и вибрировал от напряжения. Над губой выступила испарина, по вискам и по шее стекали капли пота. Внутри всё плавилось. Я боялся. Впервые за долгое время боялся так сильно, но продолжал свой путь, не сворачивая в сторону. Делал всё, чтобы услышать голос Дэриэна, но он был не из тех, кто просит остановиться и умоляет о пощаде. Скорее, из тех, кто стойко переносит испытания, приходит в себя и начинает отыгрываться за прошлые обиды, придумывая изощрённые способы мести. Ножи летели, со свистом рассекая воздух, и каждый раз это ударяло по натянутым до предела нервам. Стук от состыковки с древесиной — маленькая смерть, вместе с тем, нечто, близкое к экстазу. Прикосновение к холодному лезвию, замах и несколько секунд, наполненных ужасом, смешанным с восторгом. Боязнь увидеть красное на белоснежной ткани. Келлан никогда не позволил бы использовать его в качестве мишени, предпочитая отдавать на растерзание других. Чейзер позволил, пусть даже согласие удалось получить не совсем честным способом. Восемь ножей закончились слишком быстро. Взяв девятый, собирался отправить в полёт и его, но так и не метнул. Вместо этого решительно шагнул вперёд. Первый шаг дался труднее всего, словно кто-то невидимый подтолкнул меня в спину, и я едва не споткнулся от неожиданности, рискуя растянуться на полу и пропахать его носом. Напряжение никуда не делось, его концентрация в воздухе увеличилась в несколько раз. Слишком сильно, чтобы не чувствовал, чтобы мог игнорировать и делать вид, будто ничего не происходит. Наэлектризованные частицы сталкивались между собой, грозясь в скором времени перешагнуть все разумные пределы и спровоцировать взрыв небывалой силы, в сравнении с которым уничтоженная машина покажется чушью собачьей. Подойдя вплотную, свободной рукой я потянул ткань повязки вниз, позволяя Чейзеру увидеть всё, а не только прочувствовать. В его глазах не было страха. Ни намёка на оный. Железобетонное спокойствие. — Впечатляет, — произнёс Дэриэн, цокнув языком. — Я бы поаплодировал, но технически это невозможно, потому прими восхищение на словах. — Ты хотел клятву на крови, — протянул я, помахав у него перед лицом последним ножом. — Что ж, пусть будет клятва на крови. Перед глазами вспыхнули события прошлого. Забитый, тихий и неуверенный в себе омега, с трудом подыскавший наряд для семейного ужина. Заднее сидение автомобиля, нож в руке Келлана, ледяное прикосновение металла к губам. Мимолётная вспышка боли, когда оно всё-таки надсекает кожу, влажный язык, собирающий капли крови. Фактически, я копировал его действия, прижимая лезвие к щеке Дэриэна и надеясь получить хоть какой-то проблеск эмоций, вместо этого лицезрел невиданное хладнокровие. Это меня трясло, колотило, препарировало слой за слоем, притягивая к истинной паре, а он оставался холодным, словно лёд. Человек с куском пресловутого льда вместо сердца. Каждая секунда казалась вечностью, а звон в ушах нарастал. Кончик лезвия прижался к обнажённой коже шеи, балансируя на грани. Надави чуть сильнее, и всё будет кончено. Соскользни рука, и всё окажется забрызгано фонтаном крови. Чейзер наблюдал за играми с ленивым снисхождением. Словно я был далеко не первым человеком в его жизни, пытавшимся угрожать. Словно он неоднократно оказывался в схожих ситуациях, отринул страх и начал воспринимать их, как само собой разумеющееся явление. Я не нажал на рукоять, вгоняя её основательно, с маньячным блеском в глазах и трепетом в душе. Но надавил немногим сильнее, царапая лезвием и глядя, как выступает кровь. Растирая её по металлу и по коже. Прикоснулся к длинной тонкой царапине, испачкав руку, растягивая красную полоску, оставил отпечаток на ткани рубашки. От вида его крови и осознания, кто именно её пустил, легче не стало. Встряхнуло сильнее прежнего. Его раны не отражались на моём теле, но я чувствовал их, как собственные. И, кажется, мне было больнее. На языке крутилось предостаточно пафосных формулировок, произносимых в подобных случаях. Я мог добиться от него признания в верности мафиозной семье, в котором так нуждался. Ради которого всё — согласно официальной версии — и затеял. Но слова застряли в горле. — Он нанял тебя следить за мной? Очередная не слишком удачная импровизация, ставящая демонстрируемое всем и каждому семейное счастье под удар. Доказательство теории, что я не верю мужу, значит, и сам не без греха. Все слова, сказанные ему, не имеют цены. Не в том смысле, что бесценны. В том, что нет в них ни слова правды. Одна пыль, которую пытаюсь пустить в глаза с переменным успехом. — Не веришь в искреннюю заботу? — Ни секунды, — признался я, прижимая конец лезвия к подбородку Дэриэна и начиная чертить тонкую линию. — Можешь хоть сотню раз повторить, что предан нам до последнего вздоха, правдой это не станет. — Я предан. До тех пор, пока мне платят. Остальное меня мало заботит. — Как интересно. — Орлы летают в одиночку и никому не подчиняются. Капля свежей крови упала на манжету моей рубашки. Я продолжал царапать его, окончательно вживаясь в роль Келлана. Мне хотелось прижаться губами к этому порезу, слизать выступившую кровь и тут же залечить рану. Альфы получили от природы возможность пометить своих омег. Омег такой возможности лишили. Я нашёл способ обмануть природу. Маленький шрам, который станет почти незаметным со временем. Но я буду знать, что он есть. Помнить, когда и при каких обстоятельствах нанёс его. — Не верю. Ни тебе. Ни ему, — усмехнулся и замер. — Надо же. Мне казалось, у вас в семье царят гармония и взаимопонимание. Я ошибался? Рука, сжимавшая нож, снова дрогнула, едва не оставив на коже новый кровавый росчерк. Я не открывал рта, но — подозреваю — ответы без труда прочитывались в глазах. Наши взгляды пересеклись и сцепились намертво. Дэриэн читал меня по глазам, я — его. Перевернув нож, разжал ладонь. Лезвие вонзилось в пол, разделяя нас с Дэриэном. Моя подозрительность всего за неделю достигла небывалого размаха. Но история появления Чейза в нашей жизни не походила на случайность, зато на тщательно спланированную акцию — очень. Келлан говорил о многих приятелях. Я знал их всех по именам. За год имя Чейзера ни разу не промелькнуло ни в одном из рассказов. А тут вдруг признание о давней дружбе. Предложение о сотрудничестве, помощь и призывно распахнувшиеся перед незнакомцем двери дома. Келлан мог не знать об истинности. Но это была единственная случайность в череде подстроенных событий. И самый главный козырь в чужом рукаве. Оружие такой силы, что и представить страшно. Я смотрел на плотно сжатые губы. До одури, до боли хотелось прикоснуться к ним. Это желание действительно было больным и болезненным. Оно ощущалось на всех существующих уровнях. Я мечтал об этом теле. Мечтал об этой душе. Понятия не имел, что за человек находится напротив, но помани он меня за собой в ад, шагнул бы туда без колебаний. — Как бы там ни было, тебя это не касается. Ты не специалист из центра, раздающего советы парам в кризисе, а сотрудник службы безопасности, — напомнил я, потянулся, чтобы вытащить нож, торчавший прямо над головой Дэриэна, и швырнул на пол; он приземлился рядом с ножом окровавленным. — Твоя задача охранять. Вот и охраняй. Большего от тебя не требуется. — Не боишься? — спросил Чейзер. — Кого? — Меня. Два пореза, нанесённые без причины — это не шутки. За любой дрянной поступок рано или поздно наступает расплата. — Да-да. Слышал что-то такое. Если наступил на муравья, в следующей жизни сам им родишься. Иллюзия власти — всё, что у меня было. Возможность почувствовать своё превосходство. Я не контролировал происходящее. Мне позволяли это делать, прикидывая, как далеко занесёт подопытного кролика. Потянулся, чтобы вытащить один из ножей, пригвоздивших рубашку к обшивке. Но... Чейзер опередил меня. Рванулся вперёд. Один из ножей упал с лязгом на пол, второй остался торчать в стене. Сильная ладонь схватила за горло, отталкивая и прижимая к стене, вторая — за запястье, не позволив дотянуться до ножа. Мы стремительно махнулись местами. Преимуществ на моей стороне не осталось. Я с трудом сглотнул. Безмятежности и равнодушия в глазах напротив больше не было. Там полыхало пламя, оно же обжигало меня. — Для справки, — выдохнул Чейзер, вжимая в стену с такой силой, словно собирался вынести её мною. — Бросаться колюще-режущими в этой комнате умеешь не один ты. Давай продемонстрирую свои навыки? Глаза, так и быть, завязывать не стану. А то подумаешь, что я обманываю и преувеличиваю свои заслуги? Или завяжу их себе, а потом начну представление. — Ты. Не. Посмеешь, — прохрипел я. — Кто тебе сказал? Если я — предатель и всё-таки решил опрокинуть ваш бизнес... Почему бы не начать прямо сейчас и прямо с вас, господин адвокат? — Ты не... — Ещё как посмею, — заверил он, отпуская мои руки и молниеносным движением выдёргивая нож из обшивки. — Стой на месте, иначе безопасность не гарантирую. Страшно не было. Волнительно — да. И возбуждающе. Иррациональное желание, чтобы он действительно повторил этот путь. Чтобы стоял напротив и метал ножи, с каждым новым броском подталкивая меня к краю временного помешательства, чтобы... Из всех способов мести он выбрал самый разрушительный. Шаг назад, бросок непригодившегося ножа куда-то в сторону, шаг вперёд. Обманный манёвр. Блядский альфа. Чтоб его... Блядские игры в кошки-мышки. Я не успел ни слова сказать. Не озвучил насмешливое замечание о трусах, отказывающихся от обещаний или опасающихся гнева старого друга. Не успел отвесить ещё одну пощёчину, напоминая, кто хозяин. Хотя бы на бумаге, если не в жизни. Не сделал вообще ничего. Чейзер упёрся обеими ладонями в стену, отрезая пути к отступлению, и поцеловал меня, наплевав на все имеющиеся преграды. Для него их не существовало. Для меня в тот миг не существовало ничего, кроме него. Потому что в момент, когда его губы оказались на моих губах, а язык проскользнул в рот, накалившееся до предела пространство всё-таки взорвалось, изрешетило меня осколками и уничтожило. Потому что от этого поцелуя не только кружилась голова и подкашивались ноги — от него я терял волю. К двадцати семи годам моя сексуальная жизнь ограничивалась всего одним альфой. С подобным раскладом говорить о большом опыте было опрометчиво. Не целовал никого, кроме Келлана, не спал ни с кем, кроме него. Теперь появилась возможность сравнить, и я мог с уверенностью сказать: один поцелуй Дэриэна стоил десятка, сотни, а, может, тысячи поцелуев моего мужа. Все они не значили ничего, а за повторение этого поцелуя я готов был отдать жизнь. И, несомненно, отдал бы, узнай о минутной слабости Келлан. Он раздавил бы меня без сожалений. Уничтожил без суда и следствия. Ведь он не прощал предательства. Ни в каком из его возможных проявлений.