Трогательно

      У всех были моменты одиночества. Необходимые моменты, когда можно было побыть наедине с собой. И с теми, с кем они, даже обладая способностями и будучи сильнейшими ведьмами современности, не могли больше встретиться.       Пайпер тосковала по Прю. Порой винила её в том, что старшая сестра погибла, оставив все заботы на ней. Но был ещё момент, о котором близкие пока не знали. И Пайпер считала, что им не стоило знать.       Она навещала Прю чаще остальных, и Пейдж, и Фиби уважали это её желание, перестав сопровождать после первой же просьбы. Но она навещала ещё одного дорогого человека, которого потеряла так давно, но всё ещё с трудом с этим мирилась.       «Энди Трюдо». Это значилось на надгробии. Порой Пайпер казалось честным, если бы Прю была рядом с ним. Навсегда. Но… Тяжело вздыхая и стирая редкие слёзы, она садилась прямо на землю. Клала скромный букетик белых цветов и тихо говорила. Говорила обо всём, зная, что Энди выслушал бы её.       «Брось, она мне тоже как сестра».       Пайпер не говорила никому, но она была бы безумно счастлива иметь старшего брата, беспокоящегося о тебе, трогательно заботящегося.       — Ты можешь мне всё рассказать, — Энди заговорщически улыбался, наклоняясь к Пайпер, и та невольно прыскала от смеха, представляя, как они смотрятся со стороны. Высокий и статный полицейский, способный укрыть, защитить, позаботиться. И она, маленькая ведьма, останавливающая время. Жаль, она не могла заморозить те счастливые моменты в жизни. Но нет, они не остались в прошлом, они всегда были рядом.       Пайпер чувствовала, как слёзы катятся по щекам, как ветер размывает их, словно старший брат стирает, трогательно утешая. Она должна быть сильной, теперь старшая — она, должна заботиться о семье. Как Энди, который всегда знал, как Прю, при всей необходимости сохранять точёную фигуру, обожает чизбургеры. Он всегда знал, как Пайпер любит банановый хлеб из одной булочной, которую считала особенной. Быть сильной, как Прю, которая оберегала семью от любой опасности, всеми силами. Как старалась уберечь всех, но не смогла.       Дуновение ветерка неожиданно тёплое, и так похоже на объятие. Пайпер чуть улыбается, поправляя ленты на букете.       — Сегодня Уайатт оживил свои игрушки. Снова, но это хотя бы точно была детская шалость, — Пайпер улыбается, припоминая все последствия фокусов сына. Дэррил, конечно, не поседел, но всё грозился это сделать. А Энди?       — Что бы ты сделал, Энди? Нашёл бы слова, чтобы убедить Уайатта хорошо себя вести, я уверена. Думаю, ты бы стал для него хорошим примером.       Конечно, она не сказала Прю, но это именно она позвонила Энди после аварии старшей сестры и истории с мужчиной, мучившим её во сне. И была бы счастлива… Была…       Она не должна была просто стоять за спиной Прю, должна была что-то сделать, что-то ещё, не просто заморозить, но…       Пайпер тихо выдыхает. Она была слаба, она недостаточно сильна и сейчас. На эти самокопания Энди бы улыбнулся, потрепал бы её по волосам или нежно погладил по голове и успокоил. Одной фразой. Просто тем, что был рядом. Был.       Пайпер снова улыбается, пытаясь привести в порядок сумбурные мысли в голове. Их так много, что кажется, что они затопят сознание. Ей хочется столько всего рассказать Энди, и у них нет вечности в запасе, никогда не было. Ей хочется снова обнять его, спрятаться на мгновение в его объятиях, зная, что есть старший брат, способный помочь. Но больше не осталось ничего, кроме надгробия, букетов и «разговоров» в гнетущей тишине. Ей хочется… Нет, она всё равно многое не успела, не успела ответить такой же трогательной заботой, чем-то ещё, помимо помощи в отношениях с Прю и вкусной еды.       Некоторое время она сидит молча, иногда глядя по сторонам, иногда принимаясь тихо говорить обо всём на свете. Но ничто не вечно, и Пайпер уже нужно идти. Она поднимается на ноги и отряхивает брюки. Бросает прощальный взгляд на надгробие и произносит уже привычное прощание:       — До скорого, Энди. Я скучаю. Я очень сильно скучаю.