***
— Чшшш, — альфа кусает за ушком непослушного омегу. Тэхён вырывается и не хочет того же, что и Гук. — Ты пьян, Чонгук, отпусти, и давай ляжем спать, уже поздно, — Ким тяжело вздыхает, но продолжает вырываться. Щёки залились румянцем, глаза нетрезво поблёскивают — пил тут не только Чонгук. Альфа страстно берёт в плен его губы, проводя языком по нёбу. Охмелевшая голова сероволосого еле хватается за реальность. Пробка при каждом движении заставляет покрыться мурашками, мягко говоря, всё тело, а ещё цепляется за что-то, и омега каждый раз мило вздрагивает. От приятных ласк чёрноволосого юное тело возбуждается, сердце прыгает с новыми силами, качая кровь и алкоголь по всем венам. Тэхён, если честно, хочет этого, но ещё боится боли, боится, что пьяный альфа не позаботится о нем как надо, да и, в конце концов, не в чужом же доме это делать! Альфа лизнул манящий кадык, удерживая руки младшего над его светлой головой. Пара лежала на кровати, точнее, Чон вдавливал своим телом Тэхёна в матрас, утопая в вишнёвых атласных простынях. Одеяло давно скинуто на пол, как и белая любимая футболка Чонгука. Альфа наконец смог продвинуться между стройных омежьих ног. Тэхён низким бархатным голосом застонал — сдался. Чонгук тут же захватил кисти рук Кима одной рукой, а другой накрыл плоский песочный живот, приподнимая толстовку. — А это нам мешает, — альфа одним рывком снял с младшего и толстовку, и маечку под тон. Мягкое, нежное, хрупкое тело сделано будто на заказ. На заказ для Чон Чонгука. Это не могло не радовать альфье нутро, что будто утробно неслышно заурчало. Руки чёрноволосого бродили по телу Кима, еле касаясь тёплой кожи груди, где отчётливо ощущащились резкие и быстрые скачки омежьего сердечка. И Тэхёну не важно, что его руки теперь свободны и можно вырваться и уйти, ведь он в плену, в плену, из которого с каждой минутой искать выход хочется всё меньше. Кажется, Гук еле сдерживает себя в руках. Сколько же он хочет сделать с этим цветочком, испробовать всё, что знает, лизнуть, где только достанет, испить все его жизненные соки, да так, чтобы оргазмы безостановочно сменялись один за другим. Вдох. Кто-то украл воздух, наполняя комнату одним лишь густым запахом бергамота. Такой чистый, терпкий. Такой подчиняющий. Тэхён с придыханием окунается в атмосферу безумного желания. Нечем дышать. Слова застревают где-то в мыслях и оттуда уже не находят выхода. Интересно, а если бы у Тэхёна был запах, гармонировал бы он с запахом Чона? Постепенно на омеге не осталось ничего, кроме трусиков, как всегда кружевных, на этот раз чёрных. Демонёнок. Невинная похоть. Чонгук в одно мгновение избавляется от своих джинс вместе с боксерами. Член тут же пошлым хлопком прижимается к напряжённым мышцам пресса. Не Аполлон ли? Тэхён не уверен, но альфа точно божество. Взъерошеные волосы, темнее, чем ночь, голодные тёмно-карие глаза, в которых еле различишь радужку, натренированное тело с приятным мягким загаром, приличное достоинство (Тэхёну не с чем сравнивать, только если со своим), руки с россыпью шикарных вен. Альфа достаёт что-то из тумбочки около кровати. И с боку это движение выглядит так хорошо… Тэхён, не влюбляйся… Во рту стало как-то много слюны. Омега громко её проглотил. Чонгук усмехнулся, грея в руках бутылочку смазки. Юнги такие держит во всех тумбочках в своей квартире. — Мне тоже нравится твоё тело, — альфа присел около омежьих колен. — А теперь перевернись-ка, цветочек. Тэхёну понадобилось некоторое время, чтобы осмыслить просьбу — бурная пьяная фантазия заставила стормознуть. Его привели в движение сильные руки альфы. Тэхён лишь сдержанно выдохнул, стоило пробке двинуться глубже. Стыд, кажется, впал в спячку на некоторое время, потому что Ким сильнее оттопыривает попу и просит сам не знает что. Инстинкты. Голые инстинкты. В животе урчит от того, как правильно ощущается беззащитный Тэхён под ним, знающий, кто его альфа, и сам Гук за его спиной, целующий его копчик. — Мммх, — низко простонал сероволосый, пряча лицо в подушку и вцепивщись в неё зубами. За стеной спят друзья, а они занимаются тут всякими непристойностями. Надо как-то сдерживаться, что вряд ли получится. Чонгук постепенно спускается влажным языком до сладкого местечка, проводя около краешка фиолетовой пробки, вставленной в омегу, округлыми движениями. У Тэхёна дрожат колени, а член уже прилип к бедру. — Такой умница, малыш, — между делом воркует альфа. — Целый день носил, ты заслуживаешь поощрения. — Аах, — руки Тэ сжались и потянули за простынь. Чонгук надавил со всей силы на пробку, потом ещё и ещё — Я… Мне… — через несколько мгновений, младший постанывая и кусая губы пытается что-то сказать альфе. Пробка хорошо скользила в омеге, каждый раз приятно надавливая на простату, заставляя Тэхёна растекаться лужицей. Гуку не надо ничего говорить, он сам всё отлично видит. Наблюдает, пожирает глазами, любуется. Берёт смазку, густо заливает на свой член. Такое чувство, что тот скоро отвалится, но картинка того стоит. Рука тянет со всей силы назад, и пробка с пошлым хлюпом покидает раскалённые мышцы, рывок и… — АААААмхм. — Альфа быстро накрывает рукой рот омеги, что изогнулся криком от боли. Тут же в глазах блеснули слёзы. — Чшш, — шепчет Чон, зарываясь носом в сероволосую макушку и постанывая от узости вокруг своего члена. Восхитительно. — Скоро пройдёт. Я тебе обещаю. Потерпи немного. Умх. Охбоже, как приятно, малыш, ты такой узкий и горячий. Возбуждаешь меня с пол-оборота. Не понимаю, почему за тобой не бегают альфы. Ты просто что-то с чем-то. Тэтэ, как же мне повезло, что ты поздний цветочек. Шшшш, не плачь. Альфа медленно двигается поступательными движениями. — МММ. — Рука Чона, кажется, вся в соплях и слезах. Тэхён дёргается и пытается отодвинуться. — Сейчас привыкнешь. Пхух, как же ты сильно сжимаешься, — Гук кусает младшего за загривок, но не до метки, отвлекая того от боли, и, выйдя наполовину, резко входит обратно. Альфа больше не может терпеть. Тэхён изогнулся сильнее, немного открывая рот. Вот оно. Больше Гук себя не сдерживает, толкается быстро, до шлёпков яиц об мошонку сероволосого, до звёзд перед глазами у последнего. Тэхён забывает как глотать, и от этого слюна тонко капает на по-прежнему сжимающую его рот ладонь. Безумие, не иначе. Чонгук будто с цепи сорвался: кусает, лижет ухо омеги, надавливает рукой на низ его живота, придавливая к пупку его член. У Тэ уже засыхают слёзы, глаза закатываются от удовольствия, голос вот-вот пропадёт, а боль давно ушла. Как же хорошо, божественно, такой эйфории он не чувствовал никогда прежде. Чонгук берет в ладонь член омеги и надрачивает одновременно собственным толчкам. Чувство блаженства наступило как дождь после засухи. Конечности онемели, а в ушах стоял шум. Тэхён выпадает из реальности окончательно, чувствуя горячую жидкость в себе. Чонгук рычит, слушая оглушающий крик Тэхёна, потому что руками он вцепился в тазобедренные косточки и стал вбиваться изо всех сил. И неважно, что их кто-то услышит, это их вина, что не спят. Кайф. Кончать внутрь — это божественно. Чувствовать, как пульсируют мышцы вокруг тебя, сжимаются, как набухает узел и как там горячо и мокро. Внизу все горит, приятными спазмами скручивается. Капельки пота падают с виска, губы высохли. Чёрт. Восхитительно! Сцепка как и говорят — невероятна. Альфа перевернулся на спину, уложив омегу себе спиной на грудь. Оба ещё тяжело дышат. Тэхён потянулся за поцелуем и Гук инстинктивно, будто читая мысли, лениво засасывает нижнюю омежью губу. Ощущения обостряются, так хорошо обоим, что переплетённые пальцы немеют в хватках. — Это был… Это было… — хрипит Ким, пытаясь проговорить свою мысль.— Ааах, — младший дёрнулся, возбуждаясь опять и скуля от неизведанных ощущений. Как можно просто лежать и биться в оргазме? — А это не… — выстанывает омега — Я не забеременею? — Нет, малыш, — выстанывает альфа.— Вероятность слишком мала, если у омеги ещё не было течек. Наслаждайся. Мх. Ты по-прежнему такой узкий, голову сносишь. Не двигайся и получай удовольствие. — Намджун, я тоже хочу! — слышится за стеной. — О, Боже, — реагирует Тэхён. — Они всё слышали! — Всё хорошо. Все мы тут взрослые, Тэхён. Они не будут осуждать нас.***
— Бесстыдники, — бурчит Намджун с раннего утра. Лицо опухшее и невыспанное. — Кайфуют они, а отдуваться мне. — О, ещё один жаворонок, — Юнги заходит на кухню кряхтя как старый дед. Кости похрустывают, когда альфа потягивается. Намджун сидит за столом с кружкой кофе в руках. — Что, не выспался? Тоже замучил храп Хосока? — Юн поглядывал на убитого друга. — О, эти звуки мне на всю ночь бессонницу обеспечили, — усмехнулся Нам, вспоминая ночные игры младших за стеной. Эти бесстыдники разбудили желание в Джине, а тот из-за гормонов стал ненасытным. Намджун потом всю ночь удовлетворял свою омегу то сексом, то закусками стащенными из холодильника на кухне, то массажем. Где-то в четыре или пять Сокджин уснул и слава богу. Намджун упал мешком картошки прямо поперёк кровати, на ноги Джина. Долго он спать не смог из-за неудобства и боли в голове, вот и торчит на кухне. Немного, всего десять минут, и он уже спокойно потягивает свежесваренный кофе. — Эм. Доброе утро, — в дверях показывается очень смущённый Тэхён, смотрит на время в телефоне. Десять часов утра. — Я, наверное, пойду. На пары. Да, — омега проводит ладонью и треплет волосы, скрывая свои глаза и пытаясь уйти от взгляда Намджуна. — Юнги-хён, ещё раз с днём рождения. Я пошёл. Пока. Омеги и след простыл, не успели альфы хоть что-то сказать. Юнги что-то забубнил о том, что новый друг пропустит традиционный завтрак после дня рождения с остатками торта и чая. Намджун же проматывал в голове вид в край смущённого сероволосого, у которого в глазах стыд невооружённым глазом было видно. Неужели младший Ким настолько эмоциональный и стеснительный? Юнги говорил о чем-то ещё, ставя кофе в турку, Намджун же погрузился в мысли о свадьбе и молча пропускал все мимо ушей. — Утречка, — в дверях появился ещё один светловолосый. Юнги повернулся к омеге и зависнул на его сонный вид. Намджун обратил внимание на нового знакомого, потом повернул голову к другу. Над головой мятноволосого висел знак перезагрузки, а на лице Пака отразилось недоумение. — Можно мне кофе? — Доброе утро, Чимин-и, проходи и садись за стол, Юнги всё сделает. Да, Юнги-я? — усмехнулся Ким. Мин настолько очевиден. Юнги проморгался пару раз, прежде чем кивнуть и вернуться к завариванию кофе. Ставит на огонь, достаёт ещё одну кружку. Когда кофе готов, Мин достаёт сливки по просьбе Чимина и ставит их и себе, даже не вспоминая, что не любит такое, но держит в холодильнике ради Джина и Хосока. Завязывается разговор, в котором Юнги практически не участвует, оставаясь отстранённым, но зависая на образе зефирного омеги. Да, от Чимина завораживающе пахнет классическим зефиром, таким, который берут и жарят в походах в лес, или в горы, или на море. Таким, что будь он перемешан с запахом горячего молока Юнги, то вместе они бы пахнули как маршмэллоу. Ещё два часа прошло перед тем, как проснулись остальные. Лицо Гука можно было ставить вместо солнца, настолько оно светилось удовольствием и счастьем. Друзья стали выпытывать причину его излишне прекрасного настроения, только Намджины с усмешкой в глазах поглядывали на попытки Чона-младшего уйти от ответов. Чонгук много разговаривал с Чимином, узнавал новости, они вместе вспоминали прошлое. Остальные тоже внимательно слушали, посмеиваясь то над Паком, то над Гуком. Все были так увлечены, что совсем забыли и о пропущенных парах, и о головных болях, и самое главное — о Тэхёне. Как же чувствует себя омега с ведёрком мороженого в руках, грустными глазами и ожидающий хотя бы смс от своего альфы? Конечно же, на пары Тэ не пошёл. Прогулял целых три, да и три всего и было на сегодня. Это был просто повод, чтобы поскорей уйти от своего стыда. Как он может выглядеть в глазах Намджуна и Сокджина после всего того, что те слышали этой ночью? Стали невольными свидетелями? А если они были не единственными, как смотреть в лицо сразу всем? Как только сероволосый проснулся, спя на крепкой груди Чонгука, его лицо сразу же покрыл яркий румянец. Вспоминая прошедшие ощущения, мурашки забегали от загривка по всей спине. Теплота стала накапливаться внизу живота и, кажется, между ягодиц стало немного мокро. Омега осторожно дотянулся рукой и провёл пальцами между, убеждаясь, что он весь мокрый, а запах был такой, немного сладкий, специфический… Это что? Сперма? Охбоже! Ким очень громко проскулил, посчитал себя грязным, развращённым. Омеге было стыдно даже перед Чонгуком, кстати, непонятно, отчего Ким не хотел предстать перед альфой вот таким? Ночью же альфа видел его во всей красе. От сжимающийся дырочки до залитого живота семенем, открытого рта и стекающих слюней по побородку. Стыдоба! Как он мог забыть глотать слюну?! Ещё никогда Тэхён не хотел так сильно оказаться в своей квартире, в своей комнате, под тёплым одеялом и скрыться от мира всего. Когда он ушёл от новоиспечённых друзей, всё тело начало безумно чесаться. Потребность в душе повысилась до максимума. Он не посмел бы помыться у Мина и остаться ещё на час. Всю дорогу на него странно смотрели люди, будто все были экстрасенсами и знали, что постыдного омега делал этой ночью. На самом деле он просто пропитался запахом бергамота, альфьего запаха, и люди с интересом смотрели на хиленького, взъерошенного недоальфу в лице Ким Тэхёна. Его даже спросили, не болен ли он? Болен. Болеет догадками, стыдом, излишней чувствительностью, задницей, мозгами и ещё кое-чем. Дома было тихо, уютная однокомнатная квартира-студия приняла его без осуждений, которых полным полно на улице. Первым делом омега пошёл в душ, а после душа в кровать, даже есть не хотелось. От Чонгука ни звонка, ни смс-ки. И правда, чего же ты ждёшь Ким Тэхён? Чтобы Гук спросил, где он, почему ушёл, да… Одним словом — внимания к своему парню, к своей омеге. Но на улице скоро вечер, а от Чонгука ничего. Значит, правда. Тэ лишь игрушка, секс был по дружбе, ни о каких эмоциях речь не шла, Чонгук попросту захотел секса и добился своего. Альфа играл, добиваясь младшего, был нежным и заботливым. А теперь кому нужна нежность и забота, если Гук получил то, чего желал. Естественно, что он поменяет своё отношение к омеге. Ведь это всего лишь игрушка, поиграет, а когда надоест, найдёт себе правильную, нормальную омегу, с течками и запахом. Всего лишь игрушка, Тэхён, помни об этом. На часах одиннадцать ночи, телефон по-прежнему молчит. Всё понятно. Чонгук думает, что позвонит Киму вечером, но времени так и не находит. Да и что с того, что не успеет позвонить сегодня? Слишком много дел, завтра встретятся в универе и поговорят. В самом-то деле, не муж же ему Ким Тэхён, чтобы отчитываться ему.