О любви

      И всё же человек имеет интереснейшие способности, о которых сам иногда может не ведать, потому что не в силах уловить все ощущения на него накатывающие — это дрожь, это трепет, это зародившееся чувство привязанности.       Герой наш, в имени которого нужды нет, стал жертвой великого, но чаще всего незаметного чувства — любви; и как это обычно бывает с такими несчастными, он начал вздыхать томно и со слезами на ресницах, когда Он случайно бы касался его рукой, громко воскликнув «Смотрите же!», или заговаривал бы тихим голос и наклонялся всем корпусом вперёд — это был рай на земле! Все Его восклики и интонации он знал наизусть и, как это бывает со всеми людьми в подобном положении, начал думать о взаимности и о том, что наверняка не один он мучается и что непременно нужно сделать так, чтобы мученья их кончились благополучно. С того дня, когда он пришёл к такому выводу и перешёл в наступление, дни стали ещё невыносимей, потому что Объект его Любви всё никак не поддавался, а иногда и вовсе смотрел на него без блеска в глазах и переигрывал равнодушие, и в моменты, романтичные для нашего героя, Он будто бы не понимал, что моменты эти романтичные и рушил их какой-нибудь гадкой фразой наподобие: «Сегодня я вытащил занозу из пальца» или «Обед сегодня был славный!», — герой наш тогда смотрел на Него недоуменно, но сразу умилялся, ведь в моменты любви мы все растерянны и смущены!       В Нём он не находил изъянов, потому что не видел и не подозревал об их существовании, а их было, по правде, вдоволь! Всё в Нём казалось прекрасным и впервые увиденным, неповторимым и блаженным, — и походка, и голос, и то, как Он удивительно ёрзал на стуле или прятал руки в карманы — а чего уж стоило это его «Друг мой! Не займёте ли вы мне несколько тысяч рублей? Я, будьте уверены, верну в скором времени!», — но Он мог просить у нашего несчастного что угодно — хоть целый мир!       Вскоре после их знакомства наш герой впервые обратился к Нему на «ты», на что получил полный изумления взгляд. Затем он взялся за различного вида намёки и ухищрения: мог поправить Ему волосы, вылезшие из-под шляпы, положить голову на плечо или попытаться взять за руку, — в общем всё то, что делать было категорически нельзя — Он же, будто бы не понимая в чём дело или специально прикидываясь для большей интриги, хмурился и стряхивал его кисть, отворачивался и бубнил себе под нос «Ну, полно!». И тогда для нашего глупого паренька рушилась вся вселенная, зрение принимало серый цвет, и он обижался, и обижался показательно, надувшись и покраснев, как бы говоря: «Вот ты как! Делай теперь всё сам!», однако же Он ничего не делал в ответ, и тогда герой наш ударился в депрессию, что так популярна была среди молодёжи, и принялся страдать, как ещё никогда не страдал.       Не помогло и это! Вскоре его Предмет Воздыханий женился, как говорили слухи, и о, горе! Несчастный начал резать вены поперёк, пытался сброситься с окна (он жил на втором этаже и отделался переломом ноги), пытался повеситься, но непременно происходило что-то не то и входила служанка, срывался крюк, на котором он решал вешаться или что-то в этом роде ещё. В конце концов он заключил, что не даёт ему умереть судьба — значит, не всё ещё потеряно и его действительно любят!       Так прошло немало месяцев, и вдруг Он устроил вечер! На этом самом вечере наш страдалец, изнывая от тоски, увёл Его в дальнюю комнату и изливался, подобно водопаду, в страстных речах, описывая своё состояние и ту любовь, которой он жил все эти года, и даже показал порезы на запястьях, клялся в вечной верности и взывал к признанию — и каково стало жалко его сердце, когда он уловил в Его взгляде презрение и отторжение!       — Ты не любишь меня? — произнёс он.       — Я никогда тебя не любил, — был ответ.