Фазы

Классы Виттенбергского университета всегда были полны студентов, но только не тогда, когда этим самым студентам предоставлялся выходной, который часто проходил за шальными выходками или, напротив, за дополнительными занятиями. В такое время в университете трудно было найти кого-то, кроме профессоров и бродящих в их поиске нерадивых студентов. Совсем изредка в классах можно было наткнуться на любопытные парочки или целые компании, но даже они не осмеливались заниматься чем-то запретным. Например, наследник датского престола и его давний друг сегодня добропорядочно занимались математикой. Пытались заниматься. Гамлет бросил скучающий взгляд на конспекты, исписанные формулами с небольшими пояснениями под каждой из них, полюбовался на аккуратный почерк и принялся рассеянно слушать новый поток объяснений давнего друга. Живой интерес, обычно проявляемый к рассказам Горацио, который хорошо растолковывал даже трудные темы, сегодня куда-то улетучился. На его место пришла мучительная мечтательность. Внезапно лицо Гамлета ожило, на губах заиграла загадочная улыбка, и он хитро взглянул на Горацио, уже пару минут молчавшего и пронизывавшего его скептическим взглядом. — Слушаете? — наконец прервал молчание он. — Слушаю! — энергично кивнул Гамлет, слегка поморщившись от обращения на Вы, но и правда весь обратился в слух. Было бы несправедливо оставить такой энтузиазм и старания без капли внимания. Горацио окинул юношу ещё одним скептическим взглядом и вновь уверенно заговорил, периодически указывая на какие-то строчки в записях, а что-то даже подчёркивая для пущей наглядности. А Гамлет почему-то не мог отвести глаз. Не от конспектов. От Горацио. О, принц датский, твоё внимание такое же нездоровое, как и ты сам. Честно говоря, Гамлет и сам не заметил, когда его рука поползла по скамье к его же личному учителю, но в следующую минуту пальцы уже игриво и почти осознанно прошлись по чужому колену. — Принц! — возмущённо прошептал Горацио, одной лишь интонацией заставив мгновенно отдёрнуть пальцы. — Не отвлекайтесь. И меня не отвлекайте от преподавания вам математики. — Так я тебя отвлекаю? — лицо Гамлета почему-то осветила до бесстыдства счастливая улыбка. — Да, — нахмурился Горацио, сверля принца внимательным и чуть недоумённым взглядом, и неохотно признал. — У вас слишком хорошо это получается. Гораздо большая правда, чем хотелось бы. Вздох. Тихий смех. Ещё один вздох. — Я рад, — наконец весело произнёс Гамлет и неосторожно положил ладонь поверх чужой ладони. Прохладная, суховатая, почти такая же тонкая, как и его собственная. — К чему всё это? — вскинул брови Горацио, не в силах сдержать нарастающее недоумение. Однако руку не убрал. Хорошо. — В знак сердечной дружбы, — Гамлет невозмутимо выдержал твёрдый взгляд, силясь унять странную улыбку, всё не покидавшую его лица. — Тогда продолжаем разбирать задание, друг мой, — мягко улыбнулся Горацио в ответ, решив довести начатое до конца и не обращать внимание на хитрости Гамлета, которому, вероятно, давно наскучили занятия. Однако его слова произвели эффект, совершенно неожиданный даже для него самого. Улыбка на лице принца вдруг дрогнула, как если бы сказанное неприятно пронзило до глубины души, а сам Гамлет, несколько побледнев, робко прижался щекой к чужому плечу, каким-то странным образом сообщив эту робость и хозяину плеча. — Гамлет, ну что с тобой такое... — с тихим вздохом Горацио погладил его по спине. Совершенный ребёнок. Время от времени. — Я болен, — жалобно ответил он, внезапно растеряв всю весёлость. — Чем? — в голосе Горацио явственно послышалась искренняя обеспокоенность. Гамлет лишь покачал головой, печально улыбаясь. Сколько раз он слышал эту интонацию и сколько раз она с неясной тоской разрывала ему сердце? Трудно сосчитать. — Вряд ли ты поймёшь, — раздался негромкий ответ. — Нет уж, говори, — мягко, но настойчиво потребовал Горацио, не сводя взгляд светлых (чёртова аномалия с каштановыми кудрями!) глаз. — Не стоит... — растерянно пробормотал Гамлет, страшась даже самому себе признаться в истинном смысле той фразы. Он решительно переставал понимать себя. — Что ж это за страшная болезнь такая, о которой ты так упорно молчишь? — Горацио не отступал, Горацио был жутко упрям. И даже наследнику датской короны ничто не поможет спастись, если он решил докопаться до сути. — Я не то имел в виду... — слабо отбивался сам наследник, уже жалея, что вовремя не прикусил язык. В нутре ворочался затаённый страх. Боже мой, Горацио, прекрати, и допустить нельзя, чтобы кто-нибудь когда-нибудь узнал, что я чувствовал, чувствую... Особенно ты. Но тот решительно игнорировал все вербальные и невербальные призывы остановиться, только усугубляя ситуацию. Заботливая рука потрогала лоб и щёки, проверяя температуру, а Гамлет, кажется, от этой заботы совершенно забыл вовремя сделать новый вдох. Горацио, конечно же, не заметил этого, как и устремлённого на него затравленно-восхищённого взгляда. — У тебя небольшой жар, — вскоре вынес вердикт он, сильно нахмурившись. — Почему ты сразу не сказал? — Я не... — Гамлет растерянно покачал головой, удивляясь сказанному: наверное, накаркал. — Я не подумал... — Я ценю показанное тобой усердие в учёбе, — преувеличенно строго, — но твоё здоровье важнее. Бросив ещё один взгляд на собеседника, Горацио смущённо кашлянул и мгновенно поправился: — Ваше здоровье, конечно, милейший принц. — Твоё, — быстро сказал Гамлет и, снова заметив недоумение на лице напротив, взволнованно повысил голос. — Называй меня на ты хотя бы наедине, я же давно просил! — Но... — Никаких «но»! — категорично отбросил все возражения принц с истинно приказными нотками в голосе. Горацио умолк. Гамлет на удивление редко ему перечил (что, впрочем, было взаимно), но если уж что-то вбил себе в голову, то сдвинуть его с этой позиции было невозможно, что бы ты ни попытался сделать. Забавно, но это также действовало и в обратную сторону. — Договорились? — резко спросил Гамлет, упрямо вскинув голову. — Если ты подпустишь к себе лекаря, — в свою очередь выставил условие Горацио, легко и незаметно подчиняясь. Он сам был рад и не рад желанию говорить на ты. Это сближало, но заставляло хотеть всё больше, хотеть такой близости, какой он никогда бы не смог позволить с наследным принцем, о какой было стыдно и думать. Так что лучше попытаться выдерживать дистанцию, чтобы было легче. Хотя бы попытаться. Даже в меняющихся условиях. Сам наследник с видимостью глубокой задумчивости прикусил нижнюю губу и неуверенно покачал головой. — Не всё так серьёзно. — Думаешь? — ладонь вновь осторожно коснулась лба, заставив покраснеть и испуганно отпрянуть. Горацио воспринял это по-своему. — Уже и покраснел... Жар усиливается, — недовольно цокнул он, на что Гамлет с облегчением выдохнул. Он искренне проклинал свою бледную, почти прозрачную кожу, которая мало того, что выглядела довольно болезно, но и легко-легко краснела, выдавая его с потрохами. Хорошо, что Горацио привык. Хорошо, что Горацио благороден и немного наивен. Слишком хорошо. — Идём, — не дождавшись ответа, слишком хороший Горацио проворно собрал в одну аккуратную стопку разложенные по столу листы, прихватил перья и чернильницу, засунув всё в объёмную сумку, и бодро дёрнул Гамлета со скамьи, поторапливая и пошевеливая. На этот раз тот не успел возразить, да и не хотел. Лишь едва заметно вспыхнул от прикосновения пальцев к запястью, к счастью (...к сожалению?), быстро убранных. — Куда идём-то? — запоздало поинтересовался Гамлет, когда они уже переступили порог класса и оказались в пустом коридоре. — Конечно, к лекарю, — немедленно поступил безаппеляционный ответ. — Я в порядке, Горацио. — Я вижу.