Фазы

Лекарь имел отдельный домик на территории университета, где и жил большую часть времени, иногда отлучаясь на каникулах и по праздникам к родственникам. Он был человеком уже почтенного возраста, однако в его волосах даже самый внимательный человек с трудом бы нашёл седину. Многие отпускали шутки про эликсир молодости, а потом, оставаясь наедине, спрашивали об этом эликсире, уже не шутя. Мужчина лишь по-доброму усмехался краешком губ и отрицательно качал головой, подавая смущённому гостю другую тему для разговора. А тех, кто понастойчивей (как ни странно, обычно это были не студенты, а люди такого же почтенного возраста, с виду — приличные христиане), он быстро и вежливо выпроваживал, что только усиливало всеобщее уважение, которым лекарь, безусловно, пользовался. Его дом, в отличие от жилищ многих коллег, всегда сохранял педантичную чистоту. За связками целебных трав, тщательно вымытыми кореньями, кусочками минералов, склянками с таинственным содержимым — в общем, за всем в доме было закреплено собственное место, которое не менялось с тех самых пор, как владелец всего этого добра стал вести практику при университете. Впрочем, Гамлета сейчас подобная информация волновала меньше всего. Он вообще не хотел сюда идти, но после обязательных пререканий согласился, ради сохранности своих нервов и спокойствия Горацио, на которого продолжал недовольно поглядывать. Однако и лекарь, и Горацио, будто сговорившись, единогласно игнорировали это недовольство, заставляя Гамлета чувствовать себя почти... беспомощным? — Мне кажется, юноша, вы зря так переживаете за своего друга, — заключил мужчина после нескольких минут внимательного осмотра, обращаясь к Горацио. Насмешливой улыбаясь, Гамлет согласно кивнул, всеми движениями говоря, что он и до этого момента нисколько не чувствовал себя больным. Ну, почти... Но с такими симптомами идут явно не к лекарю. Принц помрачнел, и на его лице залегла тёмная тень. Он не стал вмешиваться в разговор. — Каков ваш вердикт? — настойчиво спросил Горацио с некоторым облегчением от прошлого ответа. Лекарь со слабой улыбкой, обращённой сразу к обоим, покачал головой. — Студентам нужно больше отдыхать, особенно после затяжных зим. Так недолго и зачахнуть в университете. — Будут какие-то конкретные рекомендации? — Горацио, хоть уже и порядком успокоенный, всё никак не отставал. Гамлет молча поморщился, продолжая держаться в стороне от разговора и решив высказать другу всё уже после того, как за ними закроется дверь лекарского дома. Мужчина, наблюдавший всё это, коротко усмехнулся. — Хороший сон, частые прогулки и сокращение дополнительных занятий, — лекарь на секунду задумался, наконец вспомнив, что осматривал всё-таки датского принца, а не очередного отпрыска местной знати, чудом занявшего место в университете. Нельзя сказать, что он трепетал перед титулами, но быть — так или иначе — причастным к ухудшению состояния наследника столь мощной державы означало нажить слишком грозного врага для обычного лекаря. Потому он отвернулся, подошёл к столу и после недолгих поисков выудил из выдвижного ящика тканевый мешочек с каким-то порошком, включавшим в свой состав не один десяток ингредиентов. Удостоверившись с помощью небольшой самодельной бирки, что это точно то, что он искал, мужчина задвинул ящик обратно и вернулся к Горацио, бережно передавая ему в руки мешочек. — Если жар усилится, — тут лекарь строго глянул на до сих пор молчавшего Гамлета, — то примите это после еды и сообщите мне. Идёт? — Идёт. Спасибо, — поблагодарил Горацио, осторожно убирая лекарство в карман камзола, и тоже взглянул на Гамлета. Тот недоумённо приподнял бровь, но, не получив комментариев, под направленными на него и чего-то ждущими взглядами не нашёл ничего лучше, чем неохотно кивнуть. Этого всем оказалось достаточно. — Нам пора, принц, — обратился Горацио не так почтительно, как обычно, а с какой-то внезапной нежной улыбкой. — Наконец-то, — пробурчал тот под нос скорее для вида — эта улыбка магическим образом развеяла практически всё скопившееся возмущение. Гамлет был раздосадован, и прежде всего — на самого себя. — Простите за моего друга, — громче сказал Гамлет уже от дверей, собираясь выйти вслед за Горацио. — Он иногда... чересчур за меня волнуется. — У вас хороший друг, — мягко и искренне ответил лекарь и закрыл за ними дверь. Они остались во дворе одни, за исключением нескольких людей в отдалении. — Теперь ты доволен? — таки не удержался Гамлет, желая хоть чем-то ответить за собственное — вечное —смущение. — Доволен, — подтвердил Горацио с ещё одной тёплой улыбкой, пропуская слабый укол принца мимо. Какое же невольное коварство. — А теперь вы... — небольшая заминка. — Ты идёшь в свою комнату. Отдыхать. — Но мы могли бы ещё позаниматься... — возмущение вновь подняло свою непокорную голову, посчитав для себя оскорблением и величайшим позором так быстро сдаваться. — Я прослежу, — Горацио намеренно проигнорировал последнее высказывание, сделал пару шагов вперёд и, не заметив рядом своего спутника, обернулся. — Ты хочешь прогуляться? Серьёзно задумавшись, Гамлет дотронулся подушечками пальцев до висков, чуть массируя. Голова почему-то и вправду легонько кружилась. Наверное, Горацио прав, и ему действительно стоит ненадолго прилечь... — Твоя взяла, — устало выдохнул Гамлет, покорно позволяя себя увести. Начинать очередной спор ещё дороже, тем более при такой большой возможности проиграть. Лучше отдохнуть. Ведь Гамлету несложно, а Горацио успокоится. Наверное. Весь путь через двор и по коридорам жилого корпуса прошёл под отвлечённые рассказы Горацио об очередной книге по античной культуре, которые он так любил читать. Принц рассеянно слушал и так же рассеянно кивал в нужных (или нет?) местах монолога, вызвав целую серию обеспокоенных взглядов. Однако на этот раз Горацио не спросил ничего, понимая, что и так перешёл слишком многие границы. Удивительно, как ему это вообще позволяют. — Потом зайду, — негромко сказал он, собираясь уйти, когда они остановились у двери в заветные покои и Гамлет принялся возиться с ключом. — Подожди, — быстро, почти испуганно выдохнул принц, наконец открыв дверь и неожиданно цепко схватив Горацио за запястье. — Не поможешь?.. У меня вновь разболелась голова, — в доказательство сказанного он ещё раз потёр висок. — Да-да, помогу, — Горацио быстро кивнул после небольшой заминки, осторожно освобождая запястье и проскальзывая в комнату вслед за её хозяином. У Гамлета нередко случались мигрени, и тогда Горацио делал ему холодный компресс, чтобы облегчить боль, а потому они без лишних пояснений друг друга поняли. За обоими тихо хлопнула дверь. — Ложись, — негромко скомандовал Горацио, отворачиваясь и отходя в угол комнаты, где всегда наготове стоял начищенный таз, кувшин с водой, а значит, где-то рядом должен был лежать и лоскут чистой ткани. Совсем рядом. Настолько, что нашёлся сразу же возле таза. Видимо, совсем недавно Гамлет делал компресс себе сам. Горацио покачал головой, пообещав себе сделать перерыв в занятиях, наполнил таз прохладной водой и смочил лоскут. Закончив приготовления и сложив ткань в несколько слоёв, он оглянулся на своего подопечного. Тот уже давно спокойненько лежал в постели, оставив камзол висеть на вбитом в стену крючке, и задумчиво разглядывал потолок. Угадать его мысли сейчас было невозможно. Но Горацио и не пытался — лишь тихо присел на край кровати и положил прохладную ткань на лоб, как проделывал уже много-много раз. Осторожно убрав со лба налипшие светлые пряди и в очередной раз не заметив, как заставил Гамлета затаить дыхание, он так же, как и в предыдущие «много-много раз», начал массировать подушечками пальцев побаливающие виски, что, конечно, нравилось Гамлету куда больше массажа от собственных пальцев. От удовольствия и внезапно пришедшей дрёмы (впрочем, руки Горацио на его висках всегда с успехом производили подобный эффект) глаза закрылись почти сами собой. Сознание медленно куда-то уплывало, унося тревоги, волнения, заботы — на их место приходило ленивое спокойствие. Горацио улыбнулся и медленно убрал пальцы, как только дыхание Гамлета стало глубоким и размеренным, подивившись про себя, как быстро этот спорщик заснул. Ещё и днём. Что ж, всё к лучшему. Зато выспится, если повезёт. Едва оторвавшись от любования Гамлетом (хорошо, что он уже спал и не мог этого видеть), Горацио поднялся и, внезапно вспомнив о чём-то, выложил из кармана мешочек, чтобы оставить его на тумбочке подле кровати. Вся комната была окинута ещё одним внимательным взглядом, будто бы с немой просьбой напомнить, а не забыл ли Горацио что-то ещё. Кажется, нет. Вздохнув и зачем-то вновь оглянувшись на Гамлета, он с большой неохотой покинул эти полюбившиеся сердцу покои. Потому что нельзя. Потому что нельзя здесь слишком долго оставаться. Слишком опасно. — Интересно, что ты делал в комнате Его Высочества? — ехидно сказал какой-то голос из-за спины, не успел Горацио тихо, в знак уже привычной заботы, прикрыть дверь. Медленный тяжкий вздох. Горацио затылком чувствовал, что этот вопрос явно не предвещает ничего хорошего. Ощущения затылка полностью подтвердились, когда наконец удалось заставить себя медленно обернуться на голос, отчасти знакомый. Розенкранц. Как всегда, вместе с Гильденстерном. Отлично. — Его Высочеству стало нехорошо, и я отправил его в постель, — спокойно ответил Горацио под их пристально-насмешливыми взглядами, ещё не понимая, что за ними скрывается. — Надеюсь, я избавил вас от мук любопытства. — О, так нашего умника пока не подпускают, — с противной приторной улыбкой прокомментировал Гильденстерн, обращаясь к своему закадычному товарищу, но достаточно громко и отчётливо, чтоб у Горацио не появилось сомнений, будто он ослышался. — Не подпускают куда? Я вас не понимаю, джентльмены, — Горацио нарочно сделал скучающий вид, показывая, что ему решительно всё равно, услышит ли он ответ. Гильденстерн смерил его оценивающим взглядом и переглянулся с Розенкранцем. Тот кивнул, и Гильденстерн лаконично ответил с неожиданно смягчившимся выражением лица: — Близко. Горацио прикрыл глаза, совершенно сбитый с толку. В памяти вновь не кстати всплыли пальцы Гамлета, на мгновение отчаянно-крепко схватившие его запястье, а затем с едва ли меньшим отчаянием отступившие. Кожу в месте соприкосновения призрачно жгло и покалывало. Сосредоточиться это нисколько не помогало. Подходящий ответ всё не находился, ускользая от сознания. Розенкранц и Гильденстерн понимающе переглянулись и пошли дальше по коридору, оставляя Горацио ещё более запутавшимся, чем прежде. Он рассеянно потёр запястье, силясь унять призрачное жжение, и торопливо ушёл прочь.