По ту сторону решётки

      Дни шли. Визиты похитителя стали реже. Иногда он не захаживал к ней по два или даже три дня, чтобы как-то взаимодействовать с Евой, лишь приносил еду в районе четырех-пяти утра. Рацион женщины теперь состоял из бутылки воды и какого-нибудь фастфуда один раз в день. Диета не нравилась пленнице, но жаловаться она была не в праве. Да и ей вообще крупно повезло, что она не голодала.       Когда похититель все же решал проведать ее, Еве обычно крепко доставалось за непослушание. Женщина настолько привыкла к чувству постоянной боли, что даже не разбирала, что и как болит. Это было особенное «развлечение», которое охватывало ее разум в те моменты, когда непонятное беспокойство не давало ей спать. Вообще почти все время, она спала. Более тут заняться было нечем – Ева перепробовала все возможные способы поковырять замок и петли, но ничего не выходило. К тому же, мало покинуть клетку, нужно ещё выбраться из подвала. А что там снаружи - женщина даже отдаленно не представляла. Звуки извне доносились только когда маньяк при их встречах оставлял дверь приоткрытой. И по этим звукам Ева ничего не понимала. Единственное, подвал этот находился в доме, а не на улице. Скудная информация.       Помимо прочего, иногда мужчина снова приходил с той же угрозой, что и в первый раз: садился напротив клетки на табурет и мастурбировал, требуя, чтобы Ева обязательно смотрела. После трёх раз ей стало наплевать, она привыкла. Возможно, он это заметил и как раз после того стал приходить совсем редко. Поначалу Ева была рада. Ее раны заживали, психика не подвергалась издевательствам, она даже начала ощущать себя достаточно спокойно в этой клетке. Однако длилось «умиротворение», если можно так выразиться, не долго. Позже женщина начала беспокоиться. Ведь если он не приходит, то потерял интерес и вскоре решит от нее избавиться, как от устаревшей игрушки. Страшная мысль. Но вполне обоснованная. Ева ещё долго мучилась именно этой мыслью, боясь услышать звук открывающегося замка. Вместе с тем в голову лезли и всевозможные способы умерщвления. Ева всерьез задумывалась о том, каким бы способом она предпочла умереть.       Ева находится в плену уже третью неделю. Она все ещё жива. А вот своего похитителя она не видела уже два дня, и столько же не ела.       «Что, если его поймали? – думала женщина, глядя отсутствующим взглядом в потолок своей темницы. – Или убили? – предположила она, скрестив руки на груди. – Я умру тут от голода? Хотя, может быть, меня найдет полиция… Интересно, кто-нибудь заявил о том, что я пропала? Может кто-то с работы», – она тяжко вздохнула. На самом деле Ева прекрасно понимала, что никто не надрывается, чтобы ее разыскать. Может быть, конечно, в полиции она уже числится в числе пропавших без вести, но ищут, спустя столько времени, лишь ее хладный труп. Причем без особого рвения и интереса. Мысли, подобные этим, крутились с некоторых пор в ее голове постоянно. Начали сниться кошмары. В основном - на тему всевозможных способов убийств. Когда Еве снилось, что она жертва, женщина просыпалась в холодном поту; когда ей снилось, что она убийца, Ева была в растерянности из-за своих двояких чувств по этому поводу. Она ещё не ощущала, что рассудок от нее утекает по капле. Пока что пленница была уверена, что с ее головой все в порядке.       Ева часто доставала часы из тайника и подолгу смотрела за ходом секундной стрелки, пока ее не начинала одолевать дремота. Только после этого она их прятала и засыпала. Сегодня женщина делала то же самое. Она держала часы в руках, лёжа на боку, прижавшись лбом к кирпичной стене. В полумраке, сопровождающем ее почти все время заточения, ее взгляд все различал очень четко. Свет мутной лампы на потолке стал родным и привычным. Ева различала предметы даже в глубокой тени. Поэтому она без труда следила, как по светлому циферблату ходит красная секундная стрелка. Неожиданно замок завозился. Ева тут же дернулась, в панике глядя на часы. Ещё слишком рано, чтобы он приносил еду, слишком поздно дня визита. Сердце заколотилось так быстро, что женщина начала задыхаться. Она быстро спрятала часы под свой лежак и замерла, пытаясь успокоить судорожное дыхание. «Тише, тише. Он не мог ничего узнать, успокойся!» – мысленно успокаивала она взбеленившееся сознание и сердце. Но действовало это плохо, поэтому она задержала дыхание. Мгновения растягивались в часы, пока она, не дыша, слушала, как к клетке идёт маньяк. Еве показалось, что его походка изменилась. Она стала нетвердой, неровной и одной ногой он шаркал, будто бы волоча ее за собой. Она пока не двигалась, лишь позволила себе тихо выдохнуть и снова задышать. Он сел на пол, совсем близко к решетке.       – Ева… – ее позвал совсем не тот голос, что раньше. Усталый и какой-то жалкий тон. – Ева, ты спишь? – женщина решительно не могла понять, что за чертовщина творится. Она полежала так несколько секунд, подумала и все же решилась. Ева аккуратно приподнялась и обернулась. Взгляд не сразу зацепил то, что привело ее в ступор. Лицо. Она видела его полностью. Маньяк был без привычных маскировочных атрибутов. Темный оттенок кожи, какой-то даже серый, немного впалые щеки, щетина жизнью в пару-тройку дней. Темные мешки под глазами выделяют темный тусклый взгляд. Похоже, он не в порядке. Хотя вряд ли слово «порядок» применимо к психопатам. Женщина нахмурились и села, прижавшись спиной к стене. Она опять молчит. Ей кажется, что пытаться что-то выяснить опасно. Да и вообще, ей непонятно, что происходит. То, что он показал ей лицо снизило шансы на спасение к нулю. Теперь ее могло спасти только чудо. А в чудеса Ева, к сожалению, не верила.       – У меня ничего не получается, Ева! – ей послышалась укоризна в его голосе. Он будто обвиняет ее в своих неудачах. – Ты не представляешь, как это тяжело! Руки постоянно трясутся, я не могу ровно держать карандаш! – она приподняла бровь. Его монолог пока совершенно ничего не объяснял. Женщина убрала прядь грязных волос за ухо – о душе ей оставалось только мечтать – и втянула через нос воздух, будто хотела что-то сказать. Однако опять промолчала. Ева прищурила свои серые глаза, вглядываясь в измученное лицо похитителя. Он выглядел так, будто вот-вот разрыдается. Чего он добивается? Жалости? Зачем? Это ведь глупо! – Ева, – позвал мужчина и так резко протянул свою руку через прутья в клетку, что женщина против воли дернулась и отстранилась дальше, плотнее прижимаясь к стене, распрямляя плечи и отводя лицо в сторону. Этот страх уже рефлекторен, ее тело отторгает этого человека. Она провела много времени, переживая болезненные последствия побоев, а уж воспоминания о самом процессе так и вовсе заставляли женщину дрожать. Для похитителя поведение Евы оказалось почему-то удивительным. Он изобразил на лице что-то похожее на недоумение. – Эй, почему ты это делаешь? – его тон стал более жестким. – Это ведь ты во всем виновата! Ты, чертова тварь, все испортила! – он быстро перешел на истеричный вопль. Пленница в ужасе затаила дыхание, смотря на беснующегося мужчину. Он психовал так, будто готов был снести ей голову за то, что она что-то ему испортила. – Думаешь, ты нужна мне?! Я могу избавиться от тебя, когда захочу! – посыпались угрозы, которые в совокупности с приступом ярости выглядели одновременно внушительно и глупо. Он голосил так, как делают это дети, доказывая что-то взрослым. Ева дернулась на месте от того, как по прутьям прилетело несколько ударов. Приступ ярости начал перетекать в бессильную истерику. Он действительно заплакал, завывая будто раненная зверюга. Ева осталась в ужасе и непонимании. А мужчина тем временем повалился на бок, вздрагивая от истеричных рыданий. Ей вроде и хотелось узнать причину этого припадка, развернувшегося на ее глазах, но она боялась. Женщина не двигалась с места, не сводя глаз с похитителя. Где-то в глубине души ей даже стало его жаль. Она была склонна к жалостливости, и даже в такой ситуации, к этому человеку, внутри зародилось это неразумное в данной ситуации чувство.