Стальной Волшебник

— Братик, это… Это и есть Врата Истины? — с содроганием произнёс Альфонс, слыша, как железные руки доспеха скрипят из-за его волнения. Страх исходит не от тела, а напрямую от души. Наверное, это можно считать прямым доказательством того, что все наши эмоции зарождаются где-то вне физического тела. Но сейчас не время и не место думать об этом. Врата прямо перед ними настолько огромные, что даже доспехи не достигают их середины. Различные символы и узоры на них словно собрали все существующие в мире знания, на всех мыслимых и немыслимых языках, чтобы любому, проделавшему столь тяжёлый путь, они были доступны. Эдвард сжимает кулаки почти до боли, боясь осознать, что он снова здесь, рядом с Альфонсом. Если в этот раз у них ничего не получится, то велика вероятность просто исчезнуть где-то за вратами. Это место одновременно лицо его кошмаров и последних надежд. Если не здесь, то уже нигде и никогда. Да, пришлось стать армейским псом, убийцей, защитником непонятных идей, но это малая жертва за будущее брата. Может быть даже к нему удача повернётся лицом и даст возможность избавиться от автоброни. Эдвард провёл кончиками пальцев по ней, понимая, что повредилось всё знатно. Пусть он уже несколько лет носит автоброню, но разобраться в ней так и не смог. Уинри на то и мастер, чтобы делать всё по высшему классу. Возможно, завтра снова придётся к ней наведаться и наконец-то рассказать о своих чувствах. Она будет рада… — Да, это они. Такое никогда не забудешь, — Эдвард прикусил язык. Альфонс почти не помнил о том, что происходило с ним, когда он в первый раз оказался здесь, словно врата решили забрать ещё и все воспоминания. Учитывая жертву, такой обмен уже давно за рамками равноценного. Под впечатлением от врат Альфонс совсем не обратил внимание на слова брата. Трепет внутри обоих Элриков не угасал. Страх, надежда, вера, счастье — всё смешалось в одну непонятную кучу. Совсем как гомункулы, стонущие что-то, лёжа вместе перед ещё закрытыми вратами. Их тела скрючены и уже совсем не напоминают человеческие даже по форме. Объевшись философских камней, они окончательно потеряли всё человеческое, что в них было. — И что нам нужно сделать? — нетерпеливо сказал Альфонс, посмотрев на брата. Он не понимает, счастлив ли Эдвард сейчас, когда они уже в шаге от цели. Или он не сможет расслабиться, пока они не вернуться назад? — Ждать. Оно вот-вот проснётся… Стоило Эдварду это сказать, как врата со скрипом и будто с тяжёлым вздохом открылись. Правда, полившийся из них детский смех будто приглушил все остальные звуки. Длинные, кажется бесконечные в этом пространстве без времени руки потянулись к закричавшим гомункулам. С каждой секундой смех становился довольней, а гомункулов всё меньше. Не было ни крови, ни каких-то других остатков. Врата поглощали их без единой возможности возродиться вновь. Они будто исправляли чужую ошибку, стирая их из бытия. Когда руки поглотили последний кусок тел гомункулов и стали будто искать ещё, Эдвард сделал несколько решительных шагов назад. Он здесь с чёткой целью. Вернуть тело брата. Если их жертвы окажется достаточно, руки потянуться и к нему, если же нет, то пусть они исполнят хотя бы его желание. — Братик, что ты делаешь?! — со всем недоумением и страхом спросил Альфонс, оборачиваясь и смотря в упор на Эдварда. Руки уже дотянулись до него. Смех стал немного тише. — Я хочу убедиться, что этого достаточно, чтобы вернуть твоё тело! Пусть они сделают сначала это! — Эд! Не глупи, подойди! Тебе же тяжело ходить с автобронёй! "Почему ты никогда не думаешь о себе?!" — со злостью и даже обидой подумал Эдвард, решив ничего не отвечать. Однако расстояния между ними оказалось недостаточно. Руки дотянулись и до старшего, начав растворять его металлические конечности на невесомые быстро исчезающие частицы. Доспехи почти растворились под черными ладонями, когда они вдруг позеленели, а рядом с вратами словно ударила молния. Паника охватила братьев Элриков. Неужели всей той горы гомункулов оказалось недостаточно? Неужели весь проделанный путь оказался проделан зря? Перед глазами Эдварда стали проноситься лица близких людей. Он больше не увидит Уинри, не скажет, что уже давно по уши в неё влюблён, он никогда не вернётся домой к бабуле Пинако, чтобы вкусно поесть и поговорить, он никогда не сможет вернуть долг Рою, никогда не поблагодит Армстронгов за всю ту помощь, что они оказали… А всё это почему? Потому что он глупый мальчишка, возомнивший себя богом! Ему никогда не исправить всего, что случилось! Теперь уже точно никогда. Врата поглотят их с головы до ног. Осознание этого прогнало все мысли, отбирая почву из-под ног. Доспехи Альфонса, как и та крохотная печать из его крови, уже несколько секунд как исчезли. Врата поглотили всё! И прямо сейчас поглощают и его. Хорошо хоть в этот раз почти не больно… Из глаз потекли сдерживаемые долго слёзы. Это он привёл их к гибели! Это всё только его ошибка. Жертвы было недостаточно. Когда от Эдварда исчез последний кусок его кожи, зелёная молния ударила вновь. Руки ещё какое-то время искали что-то, но снова почернели, быстро прячась. Наверное в этом пространстве ещё долго никто не услышит детский смех.

***

— Мы получили анализы ваших детей, но в них я не вижу никакой проблемы, миссис Элрик, — в белом светлом кабинете расположились врач приятной наружности и женщина, хрупкая и нежная лишь на первый взгляд. — Но что же тогда с ними? — обеспокоенно спросила она словно не собеседника, а саму себя. Её каштановые волосы заплетены в косу, но видны несколько выбившихся не то специально, не то случайно прядей. Карие глаза оттенка молочного шоколада смотрели куда-то вниз. Казалось, она настолько расстроена происходящим, что не находит в себе сил успокоиться, хоть и сдерживается. — Возможно, они получили большой стресс в связи с переездом, о котором вы говорили. Они хоть и потеряли сознание, но сейчас просто спят. Давайте мы дождемся, когда они проснутся, и потом их ещё раз осмотрят наши врачи. Триша кивнула, положа руку на сердце. Страшно. Она никогда не волновалась за своих детей так, как сейчас. Даже когда Эдвард сломал руку, а Альфонс заболел неизвестно чем, но в лондонской больнице смогли определить атипичный грипп и вылечить малыша. — Мне сказали, что моя жена здесь, — без стука двери кабинета открыл мужчина со светлыми длинными волосами и короткой бородой. Голубые глаза тут же поймали взгляд Триши, — значит, кабинетом я не ошибся, — выдохнул он, немного расслабившись. — Давайте я провожу вас в палату. Они ещё маленькие и могут сильно испугаться, если не увидят знакомых лиц, когда проснуться, — добродушно улыбнулся доктор, поднимаясь из-за стола. Ван кивнул и протянул ладонь жене, мягко улыбаясь ей. Из-за переезда они все были на нервах последний месяц. Сначала сбор вещей и попытка подписывать все коробки, чтобы потом было проще, мальчишки, которые совершенно не хотели уезжать то из-за друзей, то из-за других надуманных причин, затем тщательная уборка старого дома и снятие защитных заклинаний, долгая дорога к новому дому, чтобы там возобновить чары, разбирать вещи и привыкать к соседям и местности. Вот только не успели они даже начать распределять комнаты, как Эдвард и Альфонс потеряли сознание. Хоэнхайм даже не успел понять, была это магия или что-то ещё. С детьми не случается подобное без объективной причины. Очень хотелось разобраться во всём, но ни у Вана, ни у Тришы нет способностей к колдомедицине. Пришлось везти мальчишек в маггловскую больницу, чтобы удостовериться в отсутствии простых болячек. — Спасибо, что проводили. Мы позовём вас, как только они проснутся, — Триша выглядела ни на шутку взволнованной. Врач кивнул ей и поспешно вышел из палаты. У него достаточно пациентов, и он не может тратить много времени на тех, кто просто переутомился и не имеет серьезных проблем со здоровьем. Удостоверившись в том, что они наедине, Ван и Триша напряжённо переглянулись. Никто из них не хотел начинать этот разговор. Они смотрели то на расслабленно лежащего на слишком большой для него кровати Альфонса, то на Эдварда, по виду которого можно предположить, что ему сниться кошмар. — Ван, ты уверен, что не успел ничего почувствовать, когда это случилось? Ты более чувствителен к магии, чем я. Если это выброс, то… — А может быть мальчики действительно просто переутомились. Переезд был долгим, они еле пережили дорогу. Давай подождём, когда они очнутся. Уверен, всё будет хорошо. У сквибов не может быть выброса.

***

Эдварду казалось, что сейчас он на грани жизни и смерти. А может быть где-нибудь в обновлённом желудке Обжорства. Кости будто горят изнутри, хочется вынуть их и охладить. А ещё почесать хорошенько, чтобы перестали зудеть. Как долго продолжалось это ощущение, сказать очень сложно. Эд лишь понял, что у него самого где-то внутри есть что-то прохладное. Если представить, что кроме кровяных сосудов в теле есть другие, прозрачные, по которым течёт голубоватая субстанция, то можно внушить себе, что они остужают кости и словно придают сил. Эд нахмурился, одновременно понимая и не понимая, что происходит. Откуда он знает, что это поможет? Настолько уверен, что даже страшно. Снова шутки врат Истины? Если вспомнить, то он использовал алхимию без алхимического круга, но при этом не мог объяснить, как именно это происходит, даже если бы очень хотел. Может ему подкинули ещё один дар? Ну да, тело брату вернуть не получилось, но зато стала чувствоваться непонятная субстанция в организме. Просто замечательно, ничего не скажешь! Однако Эдвард уверен, что чувствует не только исцеляющую силу этой субстанции, но и что он чувствует всё своё тело! Включая руку и ногу, на месте которых раньше была автоброня. Но такого не может быть. Врата Истины совершенно точно расщепили всё его тело! Да, на этот раз не было так больно, но от этого только более странно. Нужно открыть глаза, если он хочет в этом разобраться. Лёжа непонятно где и непонятно как точно ничего не узнать. Если получится открыть глаза, то он наверняка жив. Может быть даже не все конечности потерял. Собственным ощущениям сейчас опасно верить. Только бесполезная надежда появится. Собственными усилиями открыть глаза оказалось сложнее, чем казалось. Моргание для каждого человека — это что-то само собой разумеещееся. Однако стоит начать отслеживать этот процесс, как в голове вместо мыслей пробивается: "открыть, закрыть, открыть, закрыть…" — и так без конца, пока не отвлечёшься на что-то более интересное. Когда же веки просто не открываются, приходится прилагать усилий раз в десять больше, чем когда пытаешься подняться с кровати ранним утром. После очередной безуспешной попытки Эдвард подумал о незнакомой субстанции в теле и решил попробовать с помощью неё подчинить глаза. Кости же она успокоила, может быть сработает. Сложно точно сказать, как работает незнакомая жидкость. Это ощущение не похоже ни на что другое. Ты одновременно и контролируешь её, но в то же время совершенно не имеешь над ней власти. Словно созданный с помощью алхимии природный катаклизм. Ты можешь направить его в нужную сторону, можешь контролировать его силу, но при этом внутренние процессы катаклизма тебе никогда не подчиняться. Эдварду получилось направить субстанцию в сторону глаз. Подчинялась она неохотно. Как бы говоря, что ещё не закончила работу с костями. Однако вскоре Эд почувствовал, что веки стали словно легче. Ресницы уже не прижаты так плотно друг к другу. Всё это вообще очень сильно похоже на то, как ребёнок начинает осознавать своё тело и управлять им. Правда все младенцы забывают, что когда-то были не в ладу с собственным телом и не понимали, как оно работает. Несмотря на то, что веки стали значительно легче, открыть глаза было непросто. Первая попытка закончилась ярким белым светом, который на несколько минут отобрал всё желание пробовать снова. "И почему в больницах так светло и ярко?! Врачам нравится смотреть на то, как люди мучаются, когда просыпаются?" — отчаянно подумал Эдвард. Свет слишком сильно ударил по глазам. Однако никакая боль не сравнится с присоединением автоброни, так что вместо какого-либо стона, Эд лишь крепко сжимает зубы. Нужно немного отойти и попробовать снова. Не успев ничего сделать, Эдвард понял, что слышит какие-то голоса, но не может разобрать ни слова. Кто-то совсем рядом о чём-то говорит. Может, от них у него получится узнать что-то об Альфонсе и своём состоянии? Нужно только успокоиться и попробовать прислушаться к голосам. — А что если они всё же не сквибы? Что если Люциус ошибся? Ты слишком уверенно об этом говоришь, — услышав незнакомое слово и имя, Эдвард не на шутку испугался. Что это может значить? Он в больнице где-нибудь в Централе и врач или медсестра решила переговорить со своим знакомым в его палате? Голос точно женский и словно знакомый. Может быть он уже лечился когда-то у неё? Травм у Эдварда как у государственного алхимика было немало. Однако, что значит "сквиб"? Название очередной подпольной организации? Если это так, то он точно к ней не относится. Значит, они говорят не о нём, уже хорошо. Однако верны ли его предположения? — Послушай меня. Когда такое случалось, что артефакты ошибались? Люди могут, но не артефакты, они настроены на определённую задачу и отлично с ней справляются. Второй голос отозвался в Эдварде сначала ненавистью, за ней принятием, а после совершенным недоумением. Отец мёртв. Это не может быть его голос. Возможно, кто-то очень похожий. Может быть даже намного моложе. Это не может быть он. Стараясь отбросить панику, Эд стал слушать дальше. — В любом случае, врачи даже не уверены, что у них переутомление. Ни тебя, ни меня не было рядом с ними, мы не можем однозначно утверждать, что это не выброс. — Хочешь, чтобы я снова позвал Люциуса и попросил проверить детей на наличие дара? Мне он не настолько доверяет, чтобы отдавать пользоваться артефактом на время без его присмотра. Обычными ещё может быть, но не фамильными. И снова упоминание этого Люциуса. Кто он такой? Раньше Эдвард не слышал таких имён. Однако, если судить по их словам, то это точно какая-то шишка. Может, он не из армии, а просто какой-то очень богатый человек? Голос женщины не даёт Эду покоя. Он словно ему знаком, и знаком настолько, что в груди неприятно щемит. Может это последствие его травм, и ему это только кажется? — Пригласим его к себе. Ван, лучше проверить дважды, чем потом плакать над разбитым яйцом. Ван?! То есть это точно отец? Быть такого не может. Он мёртв, а мёртвые не возвращаются! Разве что в облике какого-нибудь гомункула, но это тоже невозможно. Кому есть какое дело до Вана, чтобы оживлять его? Что вообще происходит? Другая догадка пронзила голову до боли. Он понял, чей голос слышит и кто назвал имя отца. Это точно голос мамы. Голос Триши Элрик! Но такого просто быть не может! Она мертва ещё дольше отца! Нужно срочно открывать глаза, несмотря на боль. Возможно, его больной мозг придумал всё это, но стоит открыть глаза, как никого рядом не будет и этот странный разговор прекратится. А может ему наконец-то объяснят, что с ним. Со второй попытки свет оказался не таким ярким. Глаза стали к нему привычней. Стоит несколько раз их медленно открыть-закрыть, а после быстро проморгаться, как видно уже не только холодный белый свет, но и плитку на потолке с приделанной длинной лампочке на нём. Однако надеждам о прекращении разговора не суждено было сбыться. — В таком случае дома я отправлю ему сову. Ты только не волнуйся так, хорошо? Я уверен, что причина не в магии, а в нашем переезде, — снова голос Вана. Может у Эдварда галлюцинации? Он уже ни в чём не уверен. В больнице Централа, да и ни в каких других никогда не было таких лампочек. Почему же галлюцинаций решили подкинуть ему родителей, а не брата? Где вообще Альфонс? Превозмогая боль, Эдвард попытался повернуть голову. Что если младший совсем рядом и тоже слышит этот бред? Может им всё же получилось вернуть их тела? Руку и ногу он продолжает чувствовать. Однако слева оказалось лишь окно. — Эд! — голос мамы не бьёт по ушам, но знатно ударяет по сердцу и чувствам. Это не может быть она. Их мама умерла. Её не вернуть. Уж этот то урок он навсегда усвоил. Однако он теперь не только слышит её, но и видит. Она почти такая же, как в его воспоминаниях. Разве что другая одежда и причёска, — сынок, ты как? Что-то болит? Мягкие руки коснулись лба, а после щёк. Если это галлюцинация, то какая-то слишком реальная. Неужели всё настолько плохо, что его мозг пытается так защитить его? Хотя это больше похоже на издевательство, чем на защиту. — Я позову врача, — сказал Ван, и послышался звук дверей. Галлюцинаций не открывают двери, а проходят сквозь стены. Эдвард только сейчас догадался помотать головой. Не сказать, что у него что-то болит. Скорее он не может управлять телом и еле его чувствует. Как если бы очень много выпил. Один раз с ним такое случилось. Альфонс долго спрашивал, в чём дело, а ему было стыдно признаться во всём. — Если врач разрешит, попьёшь водички. Станет легче, — рука Триши стала гладить волосы где-то на макушке, как бы утешая. Но рука какая-то слишком большая. Накрывает почти всю голову. Эдвард не помнит, чтобы у мамы были такие большие руки. И не то из-за недоумения, не то из-за усталости, но Эдвард действительно смог расслабиться и даже поверить ей. Если врач действительно придёт, то получается, что никаких галлюцинаций он не видит. И что же это тогда? — А вот и мы, — Хоэнхайм вернулся вместе с мужчиной в белом халате, который с первого взгляда напоминает божий одуванчик. Однако Эдвард точно знает, что в таких людях иногда скрывается всякая чертовщина. Они могут быть пугающими. Вот например Уинри. Если посмотреть, милая девушка, блондинка с голубыми прекрасными глазами, в которых можно утонуть будто в бурлящей реке. Однако именно эта милая девушка может с лёгкостью пробить череп гаечным ключом и установить тяжёлую, сложно устроенную автоброню. — Значит, старший уже проснулся, — добродушно улыбнулся доктор, подходя к кровати, — я думал, что ещё пару часов точно оба будут спать. Но это даже хорошо. Могу я тебя осмотреть, Эдвард? Эд обратил внимание лишь на слова о том, что спать будут оба. Может Альфонс действительно где-то рядом? Справа посмотреть он не успел. Кивнув врачу, Эд попробовал приподняться. — Лежи, лежи, малыш. Ты слишком уставший. Почему к нему относятся как к ребёнку? Да даже в армии к нему так не относились, когда он только стал государственным алхимиком! — Дыхание и давление в норме. Думаю, отлежится, поест и будет в полном порядке. Хотя… я пропишу вам витамины. Лишними не будут. В анализах крови показатели некоторых скорее низкие, чем в норме… Эдвард не стал слушать врача, как только заметил на соседней кровати мальчика. Светловолосого такого, продолжающего с первого взгляда беззаботно спать. Если же спросить Эда, то этот мальчик безумно сильно похож на Альфонса. Только вот если бы ему было не больше пяти-четырёх лет. Он точно младше того возраста, когда они проводили попытку оживить маму. Это странно. Слишком сложно найти объяснение всему этому. — Всё понятно, доктор. А… когда мы сможем забрать мальчиков домой? — Ван внимательно слушал врача и чуть ли не записывал его слова. Останавливало его наверное то, что все рекомендации им потом отдадут в письменном виде. — Думаю, если младший проснётся сегодня, то уже завтра. Не вижу смысла держать их у нас. Дома они наверняка быстрее пойдут на поправку. — Тогда мы ещё будем здесь до конца часов посещений, а завтра снова приедем, — улыбнулась Триша. Она стала заметно расслабленней, как только один из сыновей очнулся. Эдвард продолжал смотреть в потолок и хмуриться. Здесь что-то явно не так. Альфонс выглядит ребёнком. Примерно в том возрасте, когда от них ушёл отец. Может, они попали в прошлое? Но… в какую-то другую версию этого прошлого? Они то никогда не переезжали. В этом всём ещё придётся разобраться. — Хорошо, тогда я пойду дальше работать, а вы, когда проснётся младший снова меня позовёте, — стоило доктору сказать это, как со стороны кровати Альфонса послышался полный боли стон. Триша и Ван тут же оказались с одной стороны кровати, а врач с другой. Эдварду оставалось только наблюдать за всем со стороны. Как же хочется поверить, что там его младший брат! Альфонс, который пережил слишком много, чтобы вернуть тело. Он как никто другой заслуживает новую жизнь. — А ты, я смотрю, ещё не совсем восстановился, — тихо говорит доктор, проверяя температуру ребёнка, — ну ничего, полежишь, поешь, выпьешь несколько таблеток и снова будешь бегать и пугать родителей. — К… кого?.. — услышал Эдвард хриплый недоумённый голос, принадлежавший Альфонсу. Ещё совсем ребёнку. Если это действительно его младший брат, то не так важно, где они оказались. Справятся. Вдвоём они не пропадут. — А ты шутник, малыш. Отдыхай. Я зайду к вам вечером, а до этого родители будут рядом. В детской комнате есть полка с книгами, если хотите, можете им почитать. Сказав это, врач ушёл. Триша присела на кровать младшего сына, начав гладить его по голове, а Ван ненадолго вышел, чтобы принести книгу…

***

Эдвард слушал голос Триши, читающей какую-то глупую совсем уж детскую сказку о каком-то медведе, и не пытался понять смысл. Слушая её, Эд отдыхал. Он будто оказался во сне, в котором не нужно ни о чём переживать. Когда закончились часы посещений, Альфонс спал, а вот Эдвард рассматривал уже выключенную лампочку. Ему страшно засыпать. Сил совсем нет. Кажется, что всё окружающее вполне реально, но тело совсем без сил. Что если это только сон? А если нет, то сейчас он точно не сможет ни в чём разобраться. Слишком мало информации, а спрашивать о чём-то родителей было бы опрометчиво. Возможно это какие-нибудь гомункулы из "сквибов", принявшие их облик. Хоть это и не имеет никакого смысла, лучше быть осторожней. За такими размышлениями, Эд не заметил, как медленно погрузился в сон. Придумывать разные теории, конечно, интересно, но без информации слишком большой разброс тем и возможных идей. Лучше поспать и дождаться, когда появится немного сил. Отсутствие каких-либо снов обычно очень хорошо помогает набраться энергии и выздороветь. Но это лишь в тех случаях, когда ничто не разбудит тебя раньше времени. Эдварда разбудило ощущение чужого взгляда. За ним словно кто-то очень внимательно наблюдает. Открыв глаза и повернув голову, Эдвард понял, что наблюдателем засел Альфонс. В его глазах можно заметить страх и недоумение. За окном глубокая ночь. Только в коридоре можно заметить свет. Вряд-ли кто-то сейчас будет к ним заходить и проверять. Самое время поговорить. — Братик, ты, конечно, всегда был маленьким, но сейчас совсем ребёнок. Как это понимать? Эдвард почувствовал, как на глаза наворачиваются слёзы. Это его Альфонс. Они действительно оба попали в это непонятное месте в детские тела… Теперь уже видимо их собственные. Однако проверку сделать стоит. — Что было написано на моих часах? — немного устало вздохнул он, продолжая чувствовать странную субстанцию внутри себя. Она продолжает восстанавливать его тело. А может быть привязывать к нему душу. — Не забывать третье октября, — улыбнулся Альфонс, окончательно убеждаясь, что другого брата ему не подсунули. Уже хорошо, — как думаешь, что случилось, и как мы снова стали детьми? — Есть у меня несколько теорий, — попытался удобней лечь Эдвард. Если сравнивать с первым пробуждением, то сейчас он образец активности. Даже может посмотреть на руки. Сложно поверить, что они его. Маленькие, негибкие, мелкая моторика явно ещё не развита, легко проверить по тому, насколько легко делать пальцами мелкие движения. Развивать тело придётся заново. — Раз у нас новые тела, получается, что нашей жертвы было достаточно для обмена. А вот остальное зависит от того, сможем ли мы использовать алхимию. Вернуться или хотя бы связаться… Я рассказывал тебе, как однажды с отцом оказался в другом мире. Скорее всего с нами произошло то же самое, но уже навсегда. И в какой-то другой версии нашего мира. С этим ещё придётся разобраться. В том мире не было алхимии, а вот насчёт этого совсем непонятно. Эдвард заметил невыплаканные слёзы на глазах младшего. Им сейчас совершенно ничего неизвестно. Словно слепым котятам им придётся теперь пытаться понять всё вокруг. — Я ничего не понимаю, Эд… — Альфонс всхлипнул. От ощущений тела болит голова. Он давно отвык от всего этого! Он даже не уверен голоден он или хочет в туалет! А теперь они ещё и дети в непонятном месте! Родители ещё не разошлись, какой-то переезд, всё это слишком! Он хочет домой. Эдвард тяжело поднялся с кровати, чувствуя, как дрожат колени. Такого быть не должно, если ты здоров. Однако, если они действительно заняли эти тела, то скорее даже правильно. Забравшись к младшему брату, он крепко, как мог, обнял его. Сейчас совершенно не важно, что происходит вокруг. Алу нужно просто привыкнуть. А с остальным они разберутся.

***

Ван и Триша приехали в больницу, как и договаривались с доктором, ранним утром. Последняя не могла уснуть половину ночи. Ей было беспокойно. Что если мальчики проснутся и испугаются? Будет ли кто-то из медсестёр заходить к ним, поправлять одеяло или успокаивать в случае чего? Альфонс же ещё не всегда с туалетом сам справляется. Закончилась ночь тем, что вообще не стоило слушать врача и оставлять детей. Когда Ван и Триша уже дошли до палаты, оттуда выходила медсестра. Пережитое волнение Элрик тут же дало о себе знать. — Как Эдвард и Альфонс спали ночью? Всё было хорошо? Температура ни у кого не поднималась? — Вы, должно быть, родители, — улыбнулась женщина, совершенно не злясь из-за такого напора, — никогда ещё дети не проводили первую ночь в больнице так тихо, как ваши. Мы к ним заходили несколько раз, у них не было никаких проблем. Правда вот уже под утро узнали, что старший к младшему в кровать забрался. Видимо он проснулся было, решил успокоить. У вас замечательные дети. Они спят ещё, можете пока к доктору зайти. Медсестра ушла, а Триша наконец-то смогла расслабленно выдохнуть. Только зря переживала. — Я была уверена, что всё будет хорошо, — взяла она за руку мужа. — Да, конечно, — зевнул Ван. Он бы тоже сейчас с удовольствием завалился вместе с сыновьями в кровати. Поспать не получилось, ещё и приходилось периодически отвечать, из-за чего было совершенно невозможно погрузиться в глубокий сон. — Оба ещё спят, — заглянула в палату Триша и тихо закрыла двери, — давай сходим до доктора и узнаем, можно ли их разбудить и везти домой. — Давай, — послушно согласился Ван, взглянув в окно. Туман в городе сегодня поднялся сильнее, чем на Тисовой улице. Такой вид только усиливает желание вернуться в кровать. В итоге врач разрешил везти детей домой, наказав больше отдыхать и лежать. Анализы у них в норме, сознание больше не теряли. А дома, как известно, даже стены лечат.