Живи. Дневник безнадежно влюбленной девушки.

*** За то время, пока мы ехали к дому Марка, мне все-таки пришлось рассказать испанцу о случившимся. Но еще больших сил мне стоило убедить Леффлера ехать прямо по дороге, не сворачивая обратно к моей квартире, в которой оставался Ману. — Да этого ублюдка убить мало, — сквозь зубы процедил Марк. — Марк, — тихо произнесла я. — Пожалуйста, не нужно ничего делать. Просто побудь со мной. — Я могу позвонить Крису, — предложил испанец. — Точно, надо позвонить. Я заметила, что Марк словно ищет возможность уехать, но оставлять меня одну боится. — Не надо Крису знать об этом, — прошептала я. Хотя, конечно же, я должна была сообщить Тельо о случившемся. Вот только страх, что Марк натворит что-то непоправимое, не покидал меня, а потому я предпочла остаться с ним наедине. В ответ на мою просьбу испанец лишь недовольно фыркнул. Я не помню, в какой именно момент провалилась в сон. То ли мы еще ехали в машине, то ли уже добрались до жилища Марка. Так или иначе, очнулась я только спустя несколько часов на диване в квартире Леффлера, заботливо укутанная в теплый плед. Я попыталась приподняться на локтях, чтобы сесть, но тут же поморщилась от резкой боли. Я и забыла, насколько сильно разбила их, убегая от Ману. Все-таки сев, я огляделась по сторонам — никого. Затем прислушалась, стараясь уловить хоть какой-то звук, который расскажет мне о местоположении хозяина. И снова ничего. Абсолютная тишина, которая могла означать лишь одно: Марк поехал обратно в мою квартиру. В душе тут же зародилась паника, а воображение стало подбрасывать красочные картинки возможного развития событий. Я боялась за Марка. Но не за его здоровье, нет. Я боялась, что парень совершит что-то непоправимое. Благо, терзала я себя недолго. Всего через полчаса после моего пробуждения дверь тихонько отворилась, и на пороге появился Леффлер. На секунду мне показалось, что сердце остановилось, а потом по телу разлилось приятное успокаивающее тепло. Он вернулся. Сорвавшись с дивана, я подбежала к Марку и прижалась к его груди. Дурацкий порыв, но сейчас мне как никогда хотелось мужского тепла. Нет, не так. Мне хотелось именно его тепла. Я думала, что Марк оттолкнет меня, но он, напротив, крепче прижал меня к себе. Без лишних слов. Просто обнял, словно чувствуя мое состояние в данный момент. Так мы стояли несколько минут. В абсолютной тишине. Не знаю, что Марк чувствовал в тот момент, но я вдруг четко осознала, что еще ни с кем не чувствовала себя так хорошо. — Пойдем, поедим, — прервал тишину молодой человек, и я нехотя отстранилась. — Я в магазин сходил. Он поднял руку, демонстрируя в доказательство пакет с продуктами. Взгляд мой скользнул по белому полиэтилену и замер на руке Марка. — Что это? — я неотрывно смотрела на костяшки правой руки. Конечно, они не были разбиты в кровь, но легкие ссадины были весьма заметны. — Пакет, — ответил Леффлер. Явно не понимая, о чем я говорю. — Рука, — я кивком указала на причину моего беспокойства. — Что с ней? Я видела, как Марк в одно мгновение переменился в лице. Его взгляд стал жестче, но направлен он был не на меня, а куда-то вдаль. Словно он вспоминал недавние события, по пути обдумывая, стоит ли об этом рассказывать мне. — Не ответишь? — напомнила я о своем присутствии. — Что ответить? Ты и так все поняла. Больше я ничего спрашивать не стала. Просто развернулась и пошла на кухню, но Марк нагнал меня, не дав мне переступить порог комнаты, и развернул к себе. — Выслушай меня, — произнес он, теперь уже глядя мне в глаза. — Что слушать? Я ведь и сама все поняла, — я попыталась вдернуть руку, но не смогла. Меня вдруг начала душить злость. Почему он не послушал меня? Зачем вернулся обратно? Одни и те же вопросы крутились в моей голове, но ответа я не находила. — Кара, — почти прошептал Марк, словно читая мои мысли. — Никто не смеет делать больно тем, кто мне дорог, — еще пауза, а потом прозвучала фраза, которая буквально перевернула все у меня внутри. — Никто не смеет делать больно тебе. Я до сих пор не могу объяснить, что произошло дальше. Повинуясь непонятному внутреннему порыву, я потянулась к Марку и прильнула к его губам. А он не оттолкнул. Напротив, бережно обнял и прижал к себе. Не помню, о чем думала в тот момент. Помню только его теплые губы и крепкие руки, нежно обнимающие меня за талию. *** Той ночью я так и не смогла сомкнуть глаз. Лежала в его кровати, глядя в потолок, думая о нас с Марком. Периодически я вслушивалась в тишину, пытаясь уловить хоть какой-то звук из соседней комнаты. Почему оттуда? Потому что Леффлер любезно уступил мне свою спальную, а сам ушел спать в гостиную на диван. Не буду лгать, меня обидело такое поведение. На короткий миг мне показалось, что поцелуй сблизил нас еще больше, но нет. Почти сразу Марк снова соорудил вокруг себя невидимую стену, не пуская меня в свой мир. Перемена в его поведении была столь разительная, что я не смогла найти нужных слов и просто ушла в спальню. В итоге мне все же удалось задремать, хоть и ненадолго. Но засыпала я с мыслью о том, что утром я просто обязана вывести Марка на серьезный разговор. Но моим планам было не суждено сбыться. Проснувшись рано утром, я обнаружила, что нахожусь одна в квартире. На кухонном столе одиноко лежала записка, выведенная крупным размашистым почерком: «Уехал по делам. Не теряй. И чувствуй себя как дома». — Сбежал, — фыркнула я и, скомкав записку, кинула ее в урну. Полдня я бесцельно бродила по квартире, прокручивая в голове то, что скажу, когда Марк вновь переступит порог своей квартиры. Но голова категорически отказывалась соображать хоть что-то. Так ничего и не придумав, я решила не терять зря вторую половину дня, и съездить забрать свои вещи. Надев шорты и рубашку Марка, ибо мой топ явно пришел в негодность, я вызвала такси и поехала к Милли, не представляя, что меня ждет. Встретила меня подруга, мягко говоря, в штыки. — Чего пришла? — спросила она, даже не удосужившись открыть дверь. — Может, впустишь меня для начала? Замок тихонько звякнул, после чего дверь все же распахнулась. — Вот твои вещи, — Милли тут же выставила на порог мой чемодан. Не поздоровалась, не обняла как обычно, лишь оглядела колким взглядом, отчего внутри у меня все сжалось. — Милли, давай я пройду, и мы спокойно все обсудим. — А нечего обсуждать, — я вздрогнула, увидев в глазах подруги вспышку ненависти. — Забирай вещи и проваливай. — Милли, — а хотела дотронуться до ее плеча, но девушка сбросила мою руку. — Да как тебе совести хватило тут появиться? — почти прокричала подруга. — Ты все разрушила! Ману меня бросил! Из-за тебя! — Из-за меня? — я произнесла это еле слышно. Дыхание сбилось, грудь сдавило от недостатка кислорода. Тогда мне казалось, что я вот-вот задохнусь, так и не выяснив отношения с лучшей подругой. — А из-за кого? — продолжала наступать Милли. — Он ясно дал понять, что у вас что-то было. А потом ушел. — Что-то было? — Теперь уже я перешла на крик. Паника уступила место злости. — Да этот ублюдок меня чуть не изнасиловал! А вот этого мне явно не стоило говорить. Стоило словам слететь с моих уст, как меня тут же оглушила пощечиной. Схватившись за моментально вспыхнувшую щеку, я ошарашенно посмотрела на подругу. — Знаешь поговорку: сука не захочет — кобель не вскочит, — проговорила Милли. — Так что не перекладывай всю вину на Ману. — Ты пожалеешь о том, что сейчас сказала, — прошептала я. — Да неужели? Я больше не стала ничего говорить. Просто взяла свой чемодан и, развернувшись, пошла вниз по лестнице. Когда я уже дошла до выхода, до меня снова донесся голос теперь уже бывшей подруги. — Скатертью дорожка, — обидные слова эхом разнеслись по лестничной клетке, достигнув цели. Слезы, которые мне и так с трудом удавалось сдерживать, хлынули наружу. Не помню, как добралась домой к Леффлеру. Отчетливо помню только ощущение того, как земля снова уходит из-под ног. Так хотелось быстрее оказаться радом с Марком, в его объятиях, и больше не думать обо всем этом ужасе. Вот только вернулась я в пустую квартиру. Марк так и не появился дома в тот день, как и в последующую неделю, оставив меня одну с этим грузом переживаний. Но как говориться, как бы плохо тебе не было, всегда может стать еще хуже. В этом я убедилась спустя неделю. *** Всю неделю я не находила себе места, вздрагивая от каждого звука за пределами квартиры в надежде, что дверь вот-вот распахнется, и на пороге появится Марк. В тот момент я не хотела никого видеть и ни с кем разговаривать. Ни с кем, кроме одного единственного человека, которого по стечению обстоятельств как раз и не оказалось рядом. Бесцельно блуждая по квартире, я часто ловила себя на мысли, что совершенно не представляю, что дальше делать со своей жизнью. Все в одночасье полетело в тартарары. Крис. Вот о чем я думала большинство времени. Я не скучала, нет. Наоборот — я окончательно убедилась в том, что наши отношения подошли к логическому завершению. Вот только собраться с силами, чтобы начать серьезный разговор, я так и не смогла. Я не смогла набраться смелости даже для того, чтобы просто ответить хоть на один из его звонков, сказать, что со мной все в порядке, и ему не стоит обо мне волноваться. Каждый раз, видя, как экран телефона мерцал, извещая о входящем звонке, я не знала, как поступить. Меня мучило чувство вины, которое с каждым днем становилось все больше. К концу недели я совсем отчаялась. С Кристианом я так и не поговорила, да и Марк до сих пор отсутствовал. Надежда на его скорое возвращение окончательно растаяла, уступив место унынию. Возможно, Леффлер вновь решил уехать на полгода в Норвегию, или еще куда-нибудь. Я никогда не могла понять, о чем он думает, и от этого становилось еще тоскливее. И что самое главное, мне стало тяжело находиться в этой квартире. Пустующее без своего хозяина жилище как будто намекало, что я здесь чужая, и лучше бы мне убраться поскорее. И я сдалась. На восьмой день моего нахождения в квартире Марка, я снова собрала свои немногочисленные вещи в чемодан. Вот только уехать у меня так и не получилось. Собираясь звонить в такси, я вдруг услышала, как, издавая характерный щелчок, в дверном замке поворачивается ключ. Трудно передать словами, что я почувствовала в этот момент. Радость, злость, облегчение, беспокойство. Я разрывалась на части между желанием кинуться ему на шею и желанием залепить наглецу увесистую оплеуху и высказать все, что накипело у меня на душе за эту неделю. Но стоило Марку появиться на пороге, как все слова, которые я так хотела сказать, куда-то пропали. — Привет, — все, что смогла произнести я, глядя ему в глаза. Марк изменился за эту неделю. Незначительно, совсем чуть-чуть. Чуть похудел, чуть ссутулился, но это не укрылось от меня. И глаза: сейчас в этих синих омутах легко читалась боль, безнадежность. Я была почти уверена, что Марк так же не находил себе места всю неделю. Вот только я не понимала, что именно его так гнетет, а спросить не решалась. — Уезжаешь? — спросил Леффлер. Голос его тоже изменился. Теперь он звучал глухо, еле слышно, отчего у меня вдруг защемило в груди. — Да. — Куда? — К родителям. — Понятно. Разговаривали как два абсолютно чужих друг другу человека. Бесполезный диалог, в котором ни один из нас не мог сказать всего, что хотел. Помню, как надеялась, что стена, окружающая парня, вот-вот рухнет. Но нет… — Ладно, мне пора, — я глянула на свой чемодан, сиротливо стоявший около двери. — До встречи. — Береги себя, — прошептал Марк, даже не сдвинувшись с места. Сказал это так, словно мы сейчас виделись в последний раз. Это стало последней каплей. Резко развернувшись к парню, я посмотрела ему в глаза. — Зачем ты отталкиваешь меня? Я действительно не понимала причин такого поведения. В памяти вдруг всплыл далекий разговор с Тельо. Крис тогда сказал, что Марк добровольно отказался от каких-либо отношений. Но почему? — Марк, ответь мне! — Не могу, — сухо произнес он. — Я не уйду, пока не услышу вразумительного ответа. — Что ты хочешь услышать? — голос Леффлера звучал совершенно спокойно, словно он говорил уже давно заученными фразами. — Если я скажу, что ничего не чувствую к тебе, то солгу. А я не хочу лгать. Особенно тебе. Поэтому просто давай оставим все так, как есть. — Я не могу оставить все как есть, — выкрикнула я. — Не могу, потому что люблю тебя! Вот оно. В тот миг ко мне пришло осознание того, что я действительно по уши влюблена в этого синеглазого блондина. Словно в голове что-то щелкнуло, и все куски мозаики, наконец, сложились в целостную картину. — Ты мне нужен, — теперь уже прошептала я и, подойдя вплотную к мужчине, обняла его за шею. — Не прогоняй меня, пожалуйста. Я внимательно наблюдала за тем, как меняется выражение лица мужчины. Сначала в его взгляде читалась немая просьба остановиться, потом сомнение, которое почти сразу же сменилось абсолютной решимостью. Развернувшись, он прижал меня к стене и поцеловал. — Ты даже не представляешь, на что идешь, — прошептал он, на мгновение оторвавшись от моих губ. — Мне все равно, — ответила я. И эта была чистая правда. Не важно, что случиться дальше. Главное, чтобы Марк был рядом. *** До сих пор, даже спустя 3 месяца, помню его горячие губы на своей шее и то, как холодные, почти ледяные руки скользили моему телу. Только вот все рухнуло в один момент, почти сразу же. Перед глазами постоянно всплывает то, как он метался по комнате, словно раненый зверь, не зная, что делать. — Марк, все в порядке, — я сидела на кровати, закутавшись в простыню, и наблюдала. — Ну, порвался презерватив, подумаешь. Нужно просто дойти до аптеки и купить нужных таблеток. — Таблеток? — он резко обернулся в мою сторону. — Ты не понимаешь, о чем говоришь. В этот момент мне стало страшно. В его глазах плескалась злость, горе и отчаянье, словно он оказался в тупике и больше не видел никакого выхода. — Ну так объясни, в чем дело. Я напряглась, ожидая гневную тираду о нашей неосторожности, о возможных последствиях абортов (детей я заводить пока не планировала) и даже о том, как гнусно мы поступили с Кристианом. Я готова была выслушать что угодно, но Марк просто обессилено опустился на пол и обхватил голову руками. Поднявшись с кровати, я подошла к парню и опустилась рядом. — Марк, что происходит? — Прости меня, — произнес он, отчего я невольно вздрогнула. Его голос звучал так глухо, безэмоционально, словно это говорил кто-то другой. Внутри него словно что-то надломилось, и вряд ли это могло быть связано с моей возможной случайной беременностью. — Какой же я идиот, — снова заговорил Марк. — Как я мог втянуть тебя в это. — Никто никого не втягивал, — спокойно произнесла. — Посмотри на меня. Марк, посмотри на меня! Леффлер, наконец, поднял голову и заглянул мне в глаза. А потом сказал то, что я меньше всего ожидала услышать. — У меня ВИЧ. — Что? — сначала мне показалось, что ослышалась. Но нет, Марк повторил страшный диагноз еще раз. — Я ВИЧ-положительный, Кара, — с трудом выговорил он. — Теперь ты понимаешь, какой опасности я подверг тебя? Понимаешь? Я, возможно, разрушил твою жизнь так же, как однажды разрушили мою. Понимаешь? Я, возможно, разрушил твою жизнь так же, как однажды разрушили мою. Я молчала, глядя на мужчину, сидящего передо мной. И что самое странное — я не думала о том, что сама могла заразиться. Я вообще не думала о себе в тот момент. Единственная фраза, звучавшая в моей голове: «ВОТ ОНО». Вот та причина, из-за которой Марк завершил карьеру. Именно из-за этого он пропал на полгода. Именно из-за своего диагноза он отгородился от внешнего мира и смирился с тем, что у него никогда не будет любимой девушки, жены, детей. Боюсь представить, что он чувствовал, когда узнал о болезни. В глазах защипало, и непрошенные слезы одна за другой покатились по щекам. Вот только сказать я ничего не могла. Просто не знала, что именно нужно было сказать. — Не молчи, пожалуйста, — взмолился Марк. — Наори на меня, ударь меня. Сделай что угодно, только не молчи. — Я уже говорила, мне все равно, — прошептала я. — Даже сейчас, я нисколько не жалею о том, что случилось. — Не говори так. Я виноват перед тобой. — Прекрати! — произнесла я, окончательно уверившись в правильности своего выбора. — Миллионы людей живут с ВИЧ. — Живут, — согласился Марк. — И я уже смирился со своим диагнозом. Но я не имел никакого права рисковать твоим здоровьем. Его лицо вмиг изменилось. Он стал серьезным, а в глазах читалась решимость. — Этого больше не должно повториться. Как удар под дых. Конечно, глупо было ожидать, что Марк, удивительно совестливый человек, скажет что-то другое. Но предполагать и услышать — совсем разные вещи. — Не отталкивай меня, пожалуйста, — прошептала я, снова утирая слезы. — Через три месяца тебе нужно будет сдать анализ, — произнес Леффлер, проигнорировав мои слова. — Через полгода еще один, чтобы знать наверняка. Я молча наблюдала за тем, как Марк ходит по комнате, собирая мои вещи, и пыталась взять себя в руки. — Вероятность получить вирус — 50 на 50. Надеюсь, все обойдется, — договорив, он снова поднял голову и, глядя в глаза, протянул мне вещи. — Держи. — Намек понят, — усмехнулась я и, одевшись, ушла. Просто ушла, больше не сказав Марку ни слова, и даже не взглянув в его сторону. До сих пор виню себя за то, что так просто сдалась. Надо было остаться, снова поговорить, просто побыть рядом. Но меня душила обида, через которую я в тот момент не могла переступить.