Собери их всех

      Фран заснул в начале фильма, Кэн — ближе к его концу. Даже Мукуро на последних минутах жалел, что они засиделись допоздна: он думал не о развязке сюжета, а о том, как же сильно ему хотелось спать.       Благодаря Франу главный вопрос вечера разрешился сам собой. Своей бандой они заняли две соседних четырёхместных палаты, и если они впятером хотели лечь спать в одной из них, то из другой следовало перетащить сюда кровать. Скорее всего, предварительно её пришлось бы разбирать, чтобы она вошла в дверной проём. Мероприятие, даже если бы им хватило свободного места на лишнюю мебель, выглядело неоправданно сложным, поэтому на ночь, чтобы утром снова вернуться, кто-то должен был перебраться в пустующее соседнее помещение. Мукуро уйти не мог — иначе бы его недавняя ода палате зазвучала бы подозрительно, — Кэн и Тикуса имели приоритет, а вот последнее свободное место оставалось вакантным. Оно досталось Франу: его было легче накрыть одеялом, чем перетаскивать на руках или будить.       Мукуро не успел озвучить своё решение: ММ то ли сама догадалась о поражении и решила выйти из игры с достоинством, то ли для хорошего сна действительно нуждалась в личном пространстве. Захватив с собой часть вещей — большой чемодан так и остался стоять на своём месте — она направилась в соседнюю палату. Готовясь уйти, ММ будто нарочно не издавала лишних звуков, хотя Фран редко просыпался от шума.       Устроившись в постели, Мукуро зря посмотрел на потолок. Узкая жестковатая кровать почти не навевала воспоминания, но белый расчерченный квадратами потолок и такие же стерильно белые стены будто пришли из ненавистных воспоминаний. Не хватало лишь яркого света и пятен крови.       Мукуро сел, размял спину, потрогал предплечья. Он мог двигаться, ему не мешали издевательски мягкие крепления для рук, а плечо болело терпимо и лишь по его собственной вине. Все было не так, как тогда, но от тревоги щемило в груди. Недолго подождав, Мукуро бесшумно встал и сдвинул штору, отрезавшую его кровать от остальной комнаты. Не то чтобы его пугало одиночество; просто так палата вызывала меньше ассоциаций. Иллюзией окончательно скрыв звуки, он отошёл от своей кровати, посмотрел на Тикусу, на Кэна — им тоже никто не вредил — и вернулся к себе. Он вёл себя неправильно, когда подглядывал, но они бы его поняли.       Снова устроившись под одеялом, Мукуро лёг на бок и накрыл одну ладонь другою — так, чтобы чувствовать острые кольца.       Раньше Мукуро не лежал в больницах, поэтому утренний осмотр, заключавшийся в замере основных показателей вроде давления и температуры, его слегка удивил — особенно тем, что ради него не пришлось никуда идти. Медсестра сама ненадолго зашла в палату и не сделала ничего болезненного или неприятного: не взяла кровь, не выдала кучу таблеток, от которых потом весь день кружилась голова и тошнило. Может, Вонгола подключила часть своих связей, чтобы превратить больницу в хорошее место.       Вкусный разнообразный завтрак, тоже прямо в палате, ничем не уступал вчерашним обеду и ужину. Даже Кёя не заморачивался с готовкой настолько, чтобы маленькие тарелочки со всевозможной едой едва умещались на широком подносе. Кое в чём Кёя всё-таки превзошёл больничных врачей: в первый же визит он предложил вместо палочек вилку и даже не очень долго издевался из-за радостного согласия.       Мукуро всё равно обыграл тех, кто предложил ему такие приборы: вместе с палочками ему выдали ложку, сгодившуюся не только для супа. Искреннее восхищение Кэна едой подняло аппетит, а нытьё Франа о том, что в Кокуё-ленде, куда они собирались вскоре вернуться, ему не светила качественная здоровая пища, его не испортило.       После завтрака Мукуро почистил зубы и снова лёг на кровать: режим он себе, как и все остальные, серьёзно испортил. Во второй раз засыпать было легче, но на потолок Мукуро по-прежнему смотрел с трудом.       Зато здесь отлично кормили.       День для Мукуро начался незадолго до обеда. Остальные проснулись раньше и теперь вполголоса о чём-то болтали. Мукуро потянулся и тут же поморщился от боли в плече. Рана не открылась, но он всё равно решил вести себя впредь аккуратнее. Кажется, вчера плечо ныло даже меньше, чем теперь, после сна, хотя Мукуро нарочно спал то на спине, то на другом боку.       Чтобы окончательно проснуться, он сходил к раковине. С мятным привкусом во рту и ощущением свежести на лице он вернулся к остальным и присоединился к новой карточной игре: на этот раз к «я сомневаюсь» между ММ, Кэном и Тикусой — Курому так и не пришла, Фран тоже куда-то пропал. То ли новая игра сама по себе была спокойнее вчерашнего покера, то ли после сна все были слишком довольными и ленивыми для крупных ссор, но всё проходило спокойно.       Может, сказывалось отсутствие Франа: даже когда он не нарывался сам, нередко он подталкивал к конфликтам всех остальных. О том, куда он делся, Мукуро забеспокоился лишь в начале обеда. Если бы Франа выгнали, Мукуро бы проснулся от шума: выходило, что тот ушёл цивилизованно.       — Фран ведь сейчас в соседней палате, так? — уточнил Мукуро.       Никто не ответил, все как-то неловко переглянулись.       «Наги, ты сейчас не рядом с Франом?»       — Проблемно. — Тикуса нервно поправил очки и едва заметно нахмурился.       «Нет. Что-то случилось?»       — Чёртов Фран! — Кэн с раздражением вскочил на ноги. — Как же он меня бесит!       «Ничего, мне просто нужно кое-что ему передать. Не бери в голову».       Она единственная не имела к ситуации отношения. Свободных рук хватало и так.       — Если мы будем ждать, с ним может что-то случиться, — заметил Тикуса.       Мукуро кивнул.       — Нам действительно нужно его искать? — вздохнула ММ, скосившись на свой поднос. — Хорошо, только давайте как-нибудь побыстрее!       Чувствуя, как с каждой секундой утекало время, Мукуро пытался сохранять хладнокровие. Не подскочив и не сорвавшись на быстрые бездумные действия, он сидел и смотрел на свои ладони. Правильные решения экономили минуты, если не часы. В худшем случае Фран остался на этаже и забежал в одну из неудачных палат: все опасные люди лежали неподалёку. Этот вариант был плохим и наиболее вероятным. Мукуро хотел проверить его сам, чтобы никто другой точно не пострадал от рук Бьякурана или членов Варии.       — Ты сможешь выследить его по запаху? — спросил Мукуро через пару секунд раздумий, переведя взгляд на Кэна. Тот отстранённо посмотрел в сторону и наверх, а потом резко мотнул головой.       — Не здесь. Только если он вышел на улицу и пошёл по траве.       — Хорошо. Тогда ты обследуешь двор, ММ возьмёт на себя первый этаж, а Тикуса пойдёт наверх. Я займусь вторым этажом.       Уже поднявшись на ноги, Мукуро обвёл остальных взглядом, дал им пару мгновений на возражения или вопросы, ничего не услышал и резко сорвался с места.       Первым делом он хотел подтвердить или опровергнуть худшее своё предположение, поэтому помчался к Варии. Насколько он знал, после вчерашней стычки её члены остались в старой палате: иллюзии делали её комфортной, а скрытый от посторонних глаз ремонт Вонгола начала с других помещений.       Тишина возле нужной палаты настораживала. Без лишнего шума, чтобы, если придётся, воспользоваться неожиданностью, Мукуро распахнул дверь.       С лёгкой растерянностью он окинул палату взглядом. Опаснейшие убийцы как будто устроили себе послеобеденный сон. Присмотревшись, Мукуро понял, что спал только Занзас, а остальные старательно не создавали шум.       Отложив книгу и поправив волосы, Сквало встал с кровати и — на удивление молча — подошёл ближе к Мукуро. Догадываясь о причинах его спокойствия и уже гораздо меньше беспокоясь за Франа, иллюзией Мукуро разделил комнату на части. Они со Сквало оказались отрезаны от остальных.       — Зачем притащился? — спросил Сквало по своим меркам негромко, будто его голос всё ещё мог прорваться сквозь завесу Тумана.       Меньше всего Мукуро хотел влезать в спор, но он мог чего-то не видеть. Чтобы узнать правду, он честно признался:       — Фран пропал. Ищу.       Сквало будто хотел что-то сказать, но так и не открыл рот. Вместо этого он обернулся, осмотрел комнату и только тогда заговорил:       — Если с ним что-то случится…       Не закончив мысль, он вышел из-под иллюзии и замолчал. Не закрыв дверь, Мукуро вышел в коридор и беспомощно оглянулся по сторонам. Фран не пошёл к Варии, это успокаивало, но Мукуро понятия не имел, куда ему дальше идти.       Послышались шаги. Из палаты вышел Сквало, а за ним — обеспокоенный и даже печальный Луссурия.       — Где его видели в последний раз? — спросил Сквало, хмурясь.       — В нашей палате. — Мукуро запоздало понял, что на нервах он даже не спросил у остальных, когда они видели Франа в последний раз. — Не уверен, когда именно, но сегодня.       — Ты охеренный учитель, Рокудо, — рыкнул Сквало всё ещё тише обычного и скосился на закрытую дверь.       — Потом поругаетесь, — вмешался Луссурия. — Сначала нужно найти нашего мальчика.       Обсуждение длилось недолго. По привычке Мукуро захотел сам разделить коридор на три части, но не успел произнести даже первые слова: Сквало быстро его перебил, напомнив, по чьей вине Фран вообще сбежал. Времени на споры в любом случае не было. Мукуро не нуждался в лишних союзниках, но избавление от них заняло бы чересчур много времени, поэтому он подчинился.       Если бы не иллюзия, Мукуро бы прошёл мимо палаты.       Фран сидел на одной из заправленных кроватей и, судя по равнодушному виду, не испытывал ни малейших угрызений совести. Даже взгляд на дверь он перевёл как-то лениво, и тут же вернул его на свои ладони. Не обращая особого внимания на внешний мир, он складывал из бумаги какую-то фигурку. Подавив гнев, Мукуро сел рядом, положил руку ему на плечи и несильно прижал его к себе.       — Привет, негодник.       — Здравствуйте, учитель.       «Я нашёл его. Скажите об этом ММ», — мысленно передал Мукуро Кэну с Тикусой. После этого он, стараясь не задеть оригами, обнял Франа: и от избытка чувств, и чтобы тот не боялся наказания за побег. Ладонью уперевшись в плечо, Фран несильно его оттолкнул, и Мукуро, не обидевшись, отстранился — но с кровати не встал.       Ему повезло опередить Луссурию и Сквало: они не умели действовать тактично. Мукуро тоже не был силён в задушевных разговорах, и поэтому он молчал, выбирая правильный тон. Со всей увлечённостью Фран продолжил складывать лист бумаги, и этим он давал время. Мукуро почти не винил себя за промедление перед поисками: сильнее ему не нравилось то, что он слишком мало времени уделял разговорам и вообще бытовым мелочам. Тренировки были важнее, только они могли спасти жизнь — но это слишком напоминало подход Эстранео. Фран был человеком, а не будущим оружием. Как он мог вести себя правильно, если никто его этому не учил.       — Фран, нельзя уходить, ничего никому не сказав. Мы волновались.       Недолгий ласковый разговор, во время которого Мукуро тщательно выбирал каждое слово, вымотал его гораздо сильнее поисков, но об избранной стратегии он не жалел. Фран захотел ещё немного побыть в одиночестве, опасаясь гнева ММ и Кэна; Мукуро пообещал защитить его от нападок, но настаивать не стал. Пожалуй, на месте Франа он бы тоже захотел посидеть в тишине: просто чтобы привести в порядок мысли. Попросив его вернуться в палату как можно скорее, Мукуро направился обратно.       В коридоре на его плечо бесцеремонно опустилась ладонь, и он, с самыми плохими предчувствиями в сердце, услышал елейный голос:       — Искал Кёю-куна?       Стараясь звучать дружелюбно, плечо Бьякуран сжимал отнюдь не ласково. Когда Мукуро попробовал вырваться, тот резко расслабил руку, почти заставив упасть. Отступив ещё на шаг, Мукуро повернулся к нему лицом. Непроницаемая улыбка слегка раздражала.       — Тебя не должно беспокоить, чем именно я занимался.       — Информационный суверенитет Вонголы. Очаровательно.       — Ты вправе называть это так.       Мукуро не успел в жёсткой манере завершить неприятный ему разговор.       — Я ведь хотел помочь. — Бьякуран наклонил голову и вдруг посерьёзнел; невольно Мукуро тоже напрягся. — Теперь мне доступны лишь отголоски тех величественных знаний, которыми я когда-то владел, но этого достаточно, чтобы кое-что понимать.       Он знал. С ужасом Мукуро понял, что его секрет о связи с Кёей не был таким уж секретом. Это пугало сильнее, чем разоблачение любой хитрой техники.       — Выходит, ты понимаешь, что меня не волнуют твои слова?       — Конечно, Мукуро-кун. Я всего лишь хотел тебе немного помочь. Твои отношения с Кёей-куном не слишком-то отличались от мира к миру, поэтому я подумал, что тебя заинтересуют мои слова о нём.       — Думаешь, ты знаешь о нём что-то интересное, чего не знаю я?       — Разумеется. Я помню не так много, и всё же я могу постараться. — Бьякуран приложил руку ко лбу, как будто думать ему было больно. Потом он отвёл ладонь и вновь посмотрел Мукуро в глаза. — К примеру, я уверен, что кто-то из вас обожает клубнику.       Это было настолько дурацкое и бесполезное знание, что Мукуро сразу же успокоился. Похоже, Бьякуран ничего на самом деле не помнил: лишь притворялся, отделываясь максимально общими фразами. Мукуро не выделял клубнику из остальных ягод, а Кёя и вовсе только вчера признался в нелюбви к сладкому. Попасть было несложно, и всё же Бьякуран промахнулся.       — Ты заблуждаешься: и насчёт клубники, и насчёт моих отношений с Кёей. Я не вожу дел с мафией, и он — всего лишь один из инструментов на пути к моей цели.       — Мне известно другое. — На лице Бьякурана появилась загадочная улыбка, и Мукуро уже приготовился услышать гадость, но опасная улыбка быстро сменилась неприкрытым весельем. — Что вы оба обожаете драться! Не хочешь устроить командные испытания? Я и ты против Кёи-куна и какого-нибудь его лучшего друга?       Он издевался. Мукуро уже понял, что речь шла о связи, а потом Бьякуран неожиданно переключился на совсем другое — так, чтобы заставить до последнего сомневаться в том, знал ли он правду.       Так, чтобы взбесить ещё сильнее.       — Не думаю, что я хочу вступить в твою команду. Скажи, каково это: быть единственным проигравшим Бьякураном из всех?       Ледяной блеск в чужих глазах не был опасным. Мукуро чувствовал едва уловимую иллюзию в груди Бьякурана и понимал, чем временно заменили его сердце до трансплантации. Знал, как уничтожить подделку.       — Только если сначала ты ответишь на мой вопрос. Каково это, во всём верить моему милому Сё-тяну?       — Не думаю, что у него были причины нам лгать.       — Чем дольше играешь, чем более изощрёнными становятся игры. Подумай над этим на досуге и поменьше используй десятилетнюю базуку. — Бьякуран снова вернул на лицо выражение радости. — А лучше — приходи развлекаться!       — Нет, спасибо. Может быть, в другой раз.       — Если передумаешь, я перебрался в двести двенадцатую. Заходи.       Мукуро сдержанно кивнул. Надо было зайти к Кёе; вряд ли Бьякуран успел подпортить настроение и ему, иначе звуки драки разнеслись бы на всю больницу, но Мукуро было интересно, успокоился тот уже или нет. На извинения он не рассчитывал, замалчивание выглядело самым адекватным из вариантов.       Сначала он должен был найти Сквало с Луссурией и сказать им, что всё кончилось хорошо.       Обед остыл не до конца, но даже если бы он оказался холодным, это бы не испортило его потрясающий вкус. Мукуро, впрочем, думал не о еде. Он неправильно воспитывал Франа, он глупо поссорился с Кёей, и он не настолько понимал Бьякурана, чтобы оценить исходящую от него угрозу. Мукуро не считал навыки общения своим главным достоинством, но до недавних пор он оценивал их высоко: баллов на девять из десяти. Теперь он считал эту цифру немного завышенной.       План слежки за Бьякураном, которого в этом времени окружало не так много пригодных в качестве медиумов людей, Мукуро ещё не придумал, зато с оставшимися проблемами он вполне мог разобраться. Прочитанной книжки по воспитанию трудных детей хватило бы, чтобы разрешить проблему с Франом.       С Кёей, наверное, тоже.       Ради приличия Мукуро постучал в дверь палаты, но Кёя и не подумал хоть что-то ответить.       — Я собираюсь войти, — предупредил Мукуро, но вновь ничего не услышал. Что ж, больше Кёя не мог обвинить его в неожиданном вторжении. Мукуро открыл дверь.       Палата, такая же чистая, как и вчера, пустовала: Кёя заправил постель и убрал все свои вещи в тумбу. Даже витамины на ней не стояли: или он исправил ошибку, или…       Закрыв дверь и готовясь притвориться скучающим гостем от малейшего шума, Мукуро подошёл к кровати Кёи и наклонился, чтобы открыть дверь тумбочки. Он не собирался разглядывать, что находилось внутри: лишь хотел проверить, лежало ли внутри хоть что-то.       Тумбочка пустовала.       О том, что у Кёи не было причин здесь задерживаться, Мукуро подумал ещё вчера, поэтому он не удивился.       В коридоре послышались негромкие шаги, и он, быстро закрыв дверь тумбочки, метнулся к соседней кровати, чтобы на неё сесть. Он подождал секунд тридцать, но никто так и не вошёл внутрь. Кажется, шаги окончательно затихли как раз около двери. Без иллюзии, но по возможности бесшумно, Мукуро направился к выходу.       Кэн с непринуждённым видом шёл мимо палаты, хотя Мукуро готов был поклясться: ещё секунду назад тот прижимался ухом к двери.       — Ты подслушивал?       — Нет! — слишком громко ответил Кэн, резко обернувшись, и вдруг опустил плечи. — Зачем ты ходишь к нему, Мукуро?       Своей наблюдательностью Кэн, в отличие от Бьякурана, не раздражал. Мукуро снисходительно на него посмотрел; тот неловко повёл плечами под взглядом. Лгать, даже разным людям, Мукуро старался единообразно.       — Потому что он — часть Вонголы. Я втёрся к нему в доверие, и когда-нибудь я использую его в своих целях.       — Лучше бы это случилось пораньше, — буркнул Кэн.       Мукуро безусловно планировал рано или поздно рассказать ему о врождённой связи, но понимал: сейчас — не время. Разгорись ревность ярче, и Кэн бы направился прямиком к Кёе: к тому, кому однажды он уже проиграл.