Собери их всех

      У Мукуро был выбор: или найти занятие в палате у Кёи, или вернуться к друзьям. Решение влияло лишь на события ближайших часов; затрагивай оно весь оставшийся день, Мукуро без колебаний направился бы к своим, но ему больше нравилась другая идея: провести ещё какое-то недолгое время в оазисе спокойствия, а уже потом вернуться в шум, толпу и веселье.       Если бы Кёя отказался от компании, Мукуро бы не удивился и не расстроился. Сделав выводы, он бы всего лишь проявил в следующий раз меньшее дружелюбие, чтобы не унижаться. Гордостью он поступался лишь ради высоких целей.       То, что Кёя предпочитал молчать или только отвечать на вопросы, не выражая ответного интереса, Мукуро оскорблением не считал. Не жалуясь на фантазию, он сам выбирал темы для разговоров — и болтали они отнюдь не о канарейках и дисциплине. Кёя то ли не понимал, какую выгоду упускал, то ли слишком далеко заходил в своём упрямстве.       Если бы он послал Мукуро к чёрту, скука послужила бы ему отличным уроком.       Неожиданно Мукуро обнаружил себя сидящим на соседней койке — хотя, казалось бы, миг назад он готов был уйти. Как будто тело уже решило всё за него. Зря он так выложился в последней битве — они победили бы и без этого, зато усталость не толкала бы на машинальные действия.       — Хочешь в сёги? — предложил Мукуро с расслабленным дружелюбием.       — У меня нет ни доски, ни фигур.       Мукуро рассчитывал на подобный ответ.       — Это не страшно.       Желание исправить японские шахматы зародилось в душе Мукуро ещё во времена первой партии: когда, запутавшись в кособоких прямоугольниках, он услышал: «Королевский дракон так не ходит. Теперь я понимаю, почему ты учишься в школе для отребья». Недолгий спор о том, мог ли умный человек неправильно запомнить правила с первого раза, ни к чему не привёл. Они продолжили игру, и Мукуро проиграл в том числе потому, что думал не о стратегии, а о том, как бы опять не запутаться в дурацких названиях. Кёя, к его чести, насмехался не слишком часто и подсказал чуть позднее, что фигурки ранжировались по размеру, — от слабых маленьких до сильных больших. Разница, которую Мукуро сначала списал на заводской брак, была невелика, но заметна; она действительно помогала ориентироваться и направлять чуть меньше умственных усилий на скучные технические моменты. В процессе игры Мукуро даже выучил, как записывались некоторые иероглифы, — усилиями Кёи, то и дело заострявшего внимание на этом аспекте.       Почти всё пространство между двумя койками заняла расчерченная доска, напоминавшая обеденный стол: квадратный, на большую семью. На неё, одна за другой, появлялись фигурки, проработанные до таких мелких деталей, словно Мукуро обратил настоящее войско в камень. Половина статуэток как будто стояла в тени, оставшиеся фигуры как будто сияли под ярким солнцем. Своей гордостью Мукуро считал золотых и серебряных генералов: даже в такой расцветке его творения выглядели донельзя естественно.       Хибари прокомментировал результат коротко:       — Неудобно.       — Уж точно удобнее, чем дощечки.       — Нет. Нормальные фигуры не закрывают обзор, и в них невозможно запутаться. Они не отвлекают от сути.       — Тебе просто нравится со мной спорить. Дались тебе эти надгробия.       Кёя со скучающим видом встал, сделал шаг, потянулся рукой к одной из фигур и замер, когда ладонь прошла насквозь. Недолго поводив рукой, он убедился, что иллюзия была бесплотной, и опустил на Мукуро взгляд довольного жизнью садиста. С таким — только поджигать жуков маленькой лупой.       — Опять растратил все свои силы?       Будто в той истории, когда даже сам Кёя отложил драку, было что-то весёлое. Насмешка в его голосе звучала неуместно.       — Нет. Хочу совместить игру с тренировкой. Сможешь двигать фигурки, не дотрагиваясь до них?       Кёя вернулся на кровать.       — Даже если смогу, я не хочу этого делать.       — Это не боевая иллюзия, — напомнил Мукуро вкрадчиво. — Она никого не обманывает. Какие у тебя есть к ней претензии?       — Никаких. Я просто не хочу.       Запрокинув голову и шумно вздохнув, Мукуро изменил своё творение: великолепные статуэтки сменились жалкими деревяшками.       — Потом отблагодаришь.       Подойдя, Хибари внимательно осмотрел новую иллюзию, будто та выглядела намного интереснее предыдущей, и бросил ещё один неприятный взгляд.       — Ты неправильно изобразил два иероглифа. Как ты планируешь сдавать экзамены?       — Поверь, я справлюсь.       Наивность Кёи даже умиляла. Личные дела Мукуро без особых проблем прочёл с помощью электронного словаря, тот же способ годился и для учёбы, а иллюзии позволяли его применить в любое удобное время, в том числе на экзаменах. Захват тела какого-нибудь учителя, а лучше директора, тоже подходил к случаю, хотя и требовал больших усилий. Всё равно Мукуро планировал нечто подобное сделать: постоянные прогулы нужно было как-то закрывать, а жалобная история про иностранца, медленно проходящего адаптацию к Японии, вызывала вопросы.       — Если ты нарочно меня спровоцировал, я загрызу тебя до смерти.       На миг Мукуро растерялся, не уловив, о чём говорил Кёя, но быстро почувствовал Пламя Тумана. Если бы Мукуро не знал, что оно принадлежало Кёе — больше никого рядом не было, — он бы не догадался. Этот Туман не напоминал его собственное Пламя, потому что был слабым, и во время чтения слепков Мукуро тоже чувствовал себя совсем по-другому — будто его заживо грызли, а не грели рассеянным мягким теплом.       Похоже, у них всё-таки почти совпадали основные типы. Туман, принадлежавший Мукуро, был жестковатым и агрессивным; пригодным больше для кошмаров, чем для барьеров или лечения. Будучи величайшим, Мукуро, конечно, справлялся со всем, с чем ему приходилось, но боевые иллюзии давались ему легче всего. Кёин Туман казался мягким, родным. Предназначенным греть и защищать, а не сжигать и загонять в ловушки. Уютным.       Сейчас Кёя тратил решимость впустую. Его потуги ни к чему не вели, он кое-как высвободил Пламя без кольца, но вот использовать его не мог. Клочки Тумана медленно оседали и растворялись, как чернила в воде, а затем исчезали. К чести Кёи, Мукуро понял, на каких двух дощечках он допустил ошибки: Туман над ними был ощутимо плотнее.       — Если ты напишешь мне эти иероглифы на чём-нибудь, я исправлюсь.       — Мне не нужна твоя помощь. Я знаю, как работает Пламя.       — У тебя даже нет подходящего кольца. Ты не сконцентрируешь свой Туман без него.       — Посмотрим. Мне просто нужно как следует разозлиться. — Кёя оскалился. — Это легко, когда ты рядом.       Руку Кёи залило розовым, воздух потяжелел, яркая вспышка ослепила, и Мукуро на миг спрятал глаза в сгибе локтя.       Это был не Туман.       Когда Мукуро отвёл руку от лица, Облако немного осело. Центр комнаты занимало оно — не столик для игры, растворившийся в Кёином гневе. Кольца Вонголы выдерживали и не такие вспышки; Кёя зря проверял их на прочность. Решимость за миг до смерти — он правда рассчитывал её переплюнуть?       И всё же иллюзия пала. От концентрации Облака в комнате стало прохладно, и для Тумана теперь просто не было места.       — Потрясающе, — Мукуро медленно похлопал. — Попробуешь ещё раз?       Кёя скривился, и на его носу проступили морщинки.       — Мне нужно кольцо.       — Да. Это то, о чём я говорил минуту назад.       — Хватит спорить. Дай мне кольцо.       Недолго подумав, Мукуро снял с пальца кольцо Вонголы. Любое из Адских сработало бы наверняка, но Кёя не заслуживал последствий, грозивших ему за короткое развлечение. Он даже не был иллюзионистом, чтобы тренировка могла помочь ему в будущем.       — Как думаешь, оно тебя примет?       — Не думаю, что оно нас различит.       — Кто угодно бы нас различил. Ты плохого мнения о моём кольце.       На ходу Мукуро растрепал свои волосы, мимолётно приняв выгодную позу, и протянул Кёе кулак с зажатым внутри кольцом. Кёя подставил под него ладонь, и Мукуро распрямил пальцы.       — У нас, — Кёя едва уловимо помедлил, — похожее Пламя, и мы оба Хранители.       О непохожести Пламени Мукуро и говорил, но это было неважно. Взглядом и кивком он указал на край кровати.       — Можно?       — Нет. Верни стол.       Удобного кольца Вонгола на пальце уже не было.       Во второй раз Мукуро создал иллюзию почти мгновенно — не то чтобы он любил Адские кольца, но он умел от них защищаться и имел пару запасных планов на случай худшего из сценариев. Вернувшись к себе на кровать, Мукуро лёг на бок. Кёя мог закончить с иллюзией быстро только одним способом: сразу сдавшись.       Кёя снова напрягся, выставил руку немного вперёд и даже прикрыл на пару секунд глаза. Творить иллюзии, глядя при этом на что-то другое, было несложно — но лишь для Мукуро. Кёя не владел опытом и вытекавшей из него уверенностью; его самооценка подходила для самого требовательного Пламени, но несерьёзное отношение к иллюзиям — нет. Предсказуемо, он быстро открыл глаза и, не моргая, всмотрелся в ненастоящий стол. Интересно, обратится за помощью или нет?       Мукуро успел заскучать к моменту, когда стол наконец исчез — что интересно, без всплеска Облака. Когда Мукуро напряг зрение, он увидел нити Тумана — Кёя вроде бы даже правильно его использовал, но результат получился странным: Пламя повторило контур стола и фигур на нём, сделав их при этом невидимыми. Мукуро приподнялся на локте, сел и, нахмурившись, уточнил:       — Ты думал о том, что это всё ненастоящее?       — Я не шизофреник, чтобы думать иначе.       Разгадка нашлась легко, и Мукуро снисходительно улыбнулся.       — Настоящее искусство иллюзиониста заключается в том, чтобы верить в удобную реальность, вместе с тем, как ты верно подметил, сохраняя разум. Если ты хочешь изменить чужую иллюзию, тебе нужно относиться к ней, как к своей, а ты сделал примерно то, что обычно происходит в схватках иллюзионистов. Неплохой результат для первого раза, но это не совсем то, что от тебя требовалось.       Кёя задумчиво скрестил руки на груди и прикрыл глаза ещё на середине монолога. Когда повисло молчание, он будто очнулся от долгого сна и внимательно посмотрел на Мукуро.       — Кто научил тебя столько болтать?       — Это у меня от природы. Лучше бы ты спросил по делу.       — Твой бред интересен только тебе.       — Тогда почему бы тебе не вернуть мне кольцо?       — Отбери его.       От Кёи это прозвучало вполне ожидаемо, но сегодня Мукуро поверил в чудо: будто запрет Реборна мог до конца сработать. Что бы ни происходило, Кёя оставался упрямцем с гадким характером.       — У меня есть ещё два кольца, а вот у тебя, насколько я знаю, нет других постоянных противников.       — Ты обещал мне.       Кёя так непритворно возмутился и растерялся, что Мукуро чудом не разорвался между двумя желаниями: успокоить его или попробовать надавить — сказать «Я солгал» и посмеяться над жалкой наивностью. Может, совместить варианты в какой-нибудь комбинации.       — Раньше я шёл тебе навстречу, но мне не нравится, как ты себя ведёшь, — решил он всё-таки поступить адекватно.       — Не нравится? — холодно переспросил Кёя, вставая.       Он подошёл ближе, снял кольцо — Мукуро был уверен, что за этим последует атака, — и грубовато швырнул его на кровать. Он не бросил его так, чтобы больно задеть руку или ногу, но в его жесте читалась злость.       — Ты обиделся?       — Нет. Своими словами ты заслужил наказание. Мы не будем играть, и ты уйдёшь.       Наказание чуть-чуть сработало, подпортив настроение: взбесив. Мукуро злился не из-за того, что он лишился не слишком-то нужного ему общения, а из-за того, как Кёя воспринимал ситуацию. Будто он воспитывал ребёнка, будто он действительно многое значил.       Мстительно подумав, что себе Кёя испортил день больше, Мукуро поднялся с койки.       Нет, наказание всё-таки не сработало. Мукуро не пострадал от «изгнания», и его планы толком не нарушились — только сместились немного вперёд во времени. Он даже не поссорился с Кёей: по крайней мере не настолько, чтобы ради примирения пришлось долго разговаривать или даже извиняться. Мукуро на него не сердился; Кёя своеобразно смотрел на мир, но даже с его точки зрения крошечный спор едва ли считался большим прегрешением, чем та история с сакурой.       Когда Кэн, ММ, Фран и Тикуса выбирали палату в первый раз, это чудом не переросло в пусть и дружескую, но драку — при том, что предшествовавшее сражение с Джаггером отняло много сил. В этот раз Мукуро поступил мудрее: не пустил дело на самотёк, отвлёкшись на Верде, и не бросил ленивое «мне всё равно, где», позабыв о последствиях. Вместо этого он изобразил принципиальность: выбрал случайную палату и назвал её своею мечтой, лишь по недоразумению не замеченной раньше. На ходу выдумав несколько её преимуществ, Мукуро окончательно убедил остальных, что лучшего места в больнице не существовало: если что-то столь явно нравилось ему, это нравилось и Кэну с ММ — двум главным зачинщикам споров.       Оставалось только надеяться, что они не найдут другой повод всерьёз разругаться.       Когда Мукуро вернулся от Кёи, он увидел идеалистическую картину: с ногами забравшись на две сдвинутые вместе кровати, Кэн, ММ и Тикуса играли во что-то карточное. Сделав пару шагов вперёд, Мукуро увидел и лежащие рядом с ними фишки — игра стала очевидной.       Устроившись на другой кровати, Фран водил карандашом по бумаге. Может, даже рисовал что-то абстрактное.       — Не взяли? — сочувственно спросил Мукуро, подойдя к нему ближе и похлопав его по плечу.       — А он уже выбыл! — весело отозвалась ММ.       — Не отвлекайся, — возмутился Кэн.       — Всё равно я тебя уделаю.       — Да что ты вообще понимаешь в этой игре!       — Если решите драться, выйдите в коридор, — обернулся к ним Мукуро. — В больнице осталось не так много палат.       Прожигая друг друга взглядами, ММ с Кэном вернулись к игре, и Мукуро позволил себе вполголоса заговорить с Франом:       — Я же учил тебя. Почему ты не выиграл?       — Не получилось.       Фран не оторвался от бумаги. Мукуро приподнял его лицо ладонью, заставив посмотреть на себя.       — Ты хочешь всю жизнь прятаться за моей спиной?       — Учитель, я ведь не собираюсь играть с врагами в покер на жизни.       — Не собираешься, — согласился Мукуро. — То, что ты будешь делать, гораздо сложнее, но ты заваливаешь даже азы. Ладно, пока забудем об этом. Мне нужно кое-что с тобой обсудить. Давай выйдем.       Фран отсел подальше от Мукуро, насколько позволяла кровать. Под выразительным взглядом он забубнил:       — Зубной бес сказал, что выпустит мне кишки, если я попадусь ему на глаза. Вдруг он ждёт меня в коридоре?       — Пускай только попробует, — улыбнулся Мукуро. — Спрячешься у меня за спиной.       За порогом палаты их — ожидаемо — никто не подстерегал. Закрыв дверь и пройдя немного по коридору, Мукуро спросил:       — Почему Курому ушла?       — Я бы тоже ушёл, если бы было, куда, — буркнул Фран.       Мукуро вздохнул.       — Хорошо, задам вопрос по-другому. Она ушла из-за того, что её обижали?       — Нет. Она ушла поговорить с вашим боссом.       — Понятно.       Проигнорировав шпильку, Мукуро уловил суть. Он ещё не решил, как относиться к тому, что даже без его незаметных стимулов Курому тянулась к Саваде. Наверное, это было хорошо: чистые и невинные, вдвоём они имели все шансы сохранить внутренний свет. Компания десятого босса Вонголы была выгоднее для Курому во всех отношениях: и подходила ей больше, чем сборище подростков без подобия нормального детства, и, в случае чего, имела больше влияния. Общением с Савадой Курому ещё и воплощала в жизнь планы Мукуро: училась следовать своим желаниям, а не оглядываться на чужие, и создавала дополнительный мостик к креслу дона Вонголы. Вдруг пригодится.       И всё же было как-то обидно.       Тонкие стены плохо изолировали звуки. Из-за этого Мукуро отошёл подальше, из-за этого — всё равно услышал крик Кэна:       — Это невозможно! Такого не могло быть! Я!.. Ты!.. Да ты жульничала!       — И вот ему ты проиграл, — напомнил Мукуро, скосившись на Франа.       Вернувшись в палату, Мукуро даже забеспокоился, не упадёт ли громко смеющаяся ММ с кровати — случайно или из-за тычка Кэна.       — Ей просто повезло! — шумно оправдался тот.       Ничего не ответив, Мукуро покивал и сел рядом — влезать с середины он не хотел, но ничто не мешало ему взять на себя организационные моменты. Он раздавал карты, пока Кэн, снова вспыхнув, не вылетел из игры. Сразу после этого Тикуса, значительно отстававший от ММ по фишкам, сдался — чтобы начать партию новым составом.