2
Тяжелый и изнурительный путь по горам, когда некоторые могли упасть без сил, когда чьи-то раны могли начать гноиться, вызывая у других панику, потому как местные лекари не успевали со всем справиться было крайне тяжело сравнивать с теми романтическими местами о великой свободе, где не будет гнёта епископов, где все будут свободно дышать, наслаждаясь солнцем на чистом небосводе. Погода портится. Сейчас было тяжело идти в тумане, и все держались плотной колонной, многие хватали друг друга за руки, за грязные полы пропахших дымом курток. Все следовали за слабым светочем, что мало помогал, против молочного тумана, холодного и влажного настолько, что пламя мгновенно умирало, а дыхание, в особенности для тех, чье здоровье до этого было подорвано становилось невероятно сложим. Несмотря на это, боевой дух не угасал и это ощущалось даже на таком расстоянии. Быть может издержки того самого порядка, при котором общая масса людей являет одно целое, одинаково угнетенное и несчастное. Возможно сейчас они вновь были одним целым, которое стремилось к свободе. Но для большинства свободой здесь было следование за новым лидером. По сути, как таковая воля для них означала лишь выбраться из-под сурового надзора, чтобы начать выживать. Но надежда: тихие песни, к которым подключался каждый до единого голос, желтый цвет на их плечах, теплые руки и дыхание, буквально в затылки друг друга. Они не собирались сдаваться, и не подпускали и толику отчаянья к себе и самым важным сейчас для них было то, что они находятся все вместе. Слащавая вера в наилучшее, в некое обещание, что где-то там есть наилучшее место до сих пор не дает им сдаться. Вероятно, самое прекрасное проявление глупости, наивности или же просто самый верный метод не подпустить отчаяние к себе. Встающее на Востоке солнце озарит ваши надежды. Тайлер вытянул ноющие от долгих походов ноги, разглядывая, как брызги грязи легли на его штанины, глубоко вдохнул кострового дыма, закашлявшись и опустил усталую шею, туманно смотря на сидящего рядом Джошуа. Последний, превозмогая сильную усталость, находил в себе какие-никакие силы на то, чтобы отшучиваться, мягко улыбаться, чтобы вытянуть руку и похлопать по плечу парня с больной ногой, что присел рядом с ними. — Выглядишь не очень хорошо, приятель. — Дан постарался сказать это, как можно дружелюбнее, но в голосе читалось беспокойством. Возможно, Уильяму действительно стоит благодарить своего лучшего друга за развившуюся в нем за долгие годы чуткость, ибо бледность с синяками под распухшими глазами Клэнси было совершенно точно не списать на усталость. Паренек же лишь отмахнулся, помотал головой, мол, все хорошо, возможно просто проблемы со сном, а Джош отпустил, понимая, что даже если и случилось что-то серьезное, парень все равное не желает посвящать его в это. В чуткости непременно важным является не спрашивать лишнего и вовремя останавливаться, не переходя границы со своей заботой ко всему окружающему. — Иногда мне страшно. — Юноша закусил нижнюю губу, медленно подняв растерянный взгляд на лица своих лидеров, задерживая его именно на лице Джозефа, словно он верно чувствовал, что именно Тайлер сможет понять его как никто другой из всего отряда бандитов. — Всем нам порой бывает очень страшно. Страх приходит, когда не ждешь, чтобы захватить твое сознание. Ты де должен его подпускать. –Взгляд у Тайлера тяжелый, но понимающий, глядя вкрадчиво, он так же что-то подозревает. Страх Клэнси иной, не тот, что у любого здесь. — Ты всегда должен помнить, что ты не один, хорошо? — Тайлер говорит эти слова тише, смотрит на примятую траву под тяжелыми подошвами, отводит взгляд прочь, к большому костру и молчит. Страх, отчаянье горе и тяжелое чувство вины за тех, кого они не вытащили, за тех, кого не спасли и за невыполненные обещания никогда не покинут его до конца. Джозеф борется и пока лучшей обороной оказывается вселение в сердца других отваги и уверенности, вкус которой он сам давно позабыл. — Я знаю, но… — И снова взгляд юноши уперся в Джоша, словно именно Дан был преградой к тому, чтобы говорить сейчас откровенно и честно. К счастью, этого не понял сам Джошуа, продолжая спокойно сидеть на своем месте. — Ты не переживай, друг, мы непременно выведем всех. Всех до последнего. — Дан хочет пообещать. Что больше никто не потеряется, никто не погибнет, что дальше каждого из них будет ждать только самое светлое и теплое, что они найдут свое счастье за туманными вершинами этих бесконечных холмов. Вера достаточно устойчивая почва — что же нужно еще? — Я не могу спать, потому что вижу их. — Клэнси сбавляет голос, понуро опускает голову, стремясь заглянуть прямо в глаза Тайлеру и, развернувшись, ломая ветку под твоей подошвой, опираясь на самодельный костыль, уходит.3
Догорал костер, пропуская в лагерь все больше холодного и влажного воздуха, заставляя даже самых стойких поскорее прятаться в палатках, прижиматься друг к другу в конце концов не позволяя проявляться стыду. Тем, кто дежурил было значительно тяжелее в эту ночь. Джошуа, что вообще по своей натуре не слишком хорошо переносил холода и сырость был где-то неполадеку, занимаясь тем, что перепрыгивал с одной ноги на другую, разминался, разгоняя горячую кровь по телу. Со спокойствием на бревне сидел Тайлер, хотя и от мерзкой, промозглой прохлады кола на руках покраснела, её неприятно щипало. Гораздо более неприятным был шум в его голове, что перемежался с голосами. Бросайте всех и каждого Цинично забудьте их Как ненужный груз Эта свобода погубит всех до одного Забудь её Вернись обратно Вернись обратно Ты вернешься обратно. Голова от этого чертовски кружится, слегка отдает в виски и Тайлер ощущает как-то самое липкое чувство, предшествующее паники где-то совсем на подходе, стоит рядом, стоит за теми холмами в облаченном в темно-красную мантию человеке, что тянет ледяные руки к чужой шее. Как бы далеко они не ушли, он будет рядом и никогда не выпустит Тайлера из своего поля зрения. Рваный выдох, Джозеф подскакивает, темные глаза прорезает испуг, но вглядываясь в сумрак, в густом холодном тумане он не видит ничего живого. И то, что было, казалось, не более чем его глупое видение. То, чего в данный момент в данном месте не существует. Собираясь опуститься назад, он слышит шаги, по их тяжести и неуклюжести, Тайлер быстро понимает, кому именно они принадлежат. — Ты не спишь? Сегодня не твоя очередь дежурить. Клэнси лишь ни без труда садится и смотрит на Тайлера, смотрит именно как человек, который серьезно и откровенно говорить о крайне страшных вещах и, признаться честно, Тайлеру приходилось прикладывать массу усилий, чтобы не бояться подобных взглядов и все это было тщетно. Он пришел сюда поговорить о снах, о голосах и о их дыхании, их ледяном дыхании, что полошит им спины, что слышно будет на каждом шагу. В какую-бы туманную гущу они не свернули. О видении Тайлера, что отошло лишь минуту назад, едва ли, не нагнав на него панику. — Ведь они приходят и к тебе, верно? Не зная почему, не в силах дать этому какое-либо адекватное объяснение Тайлер чувствовал что-то родное с Клэнси, чувствовал, что этот паренек поймет то, чего никогда не поймет никто, по крайней мере потому, что об этом Тайлер Джозеф навряд ли теперь расскажет даже своему лучшему другу. — Они? — Джозеф, хотя и старательно делал вид, что совсем не понимает о чем сейчас говорит его товарищ, на деле же от наивно отнекивался и не хотел касаться скользких догадок, от которых самого ворошило, но, сильным человеком не стать, коли ты бежишь от правды, не так ли? — Епископы? Я слышу их голоса. Я слышу. И вижу их иногда. Нико. — Тон понижен, едва ли слышно голос Тайлера и Клэнси склоняется к его лицу совсем близко, так, что выдохи их перемешиваются, так, что они ощущают друг друга и так, что ни одна душа больше не сможет их услышать. Когда с липким страхом приходят видения, люди в алых балахонах, что тянут назад, сложно не счесть себя по-настоящему сумасшедшим. — Ты такой же, как я. — Правда, на лице Клэнси ужаса было куда меньше. Тем не менее, его тени были заметны и малое расстояние между их лицами не играло роли. — Ты ведь так же, как и я иногда чувсвуешь, что не можешь быть здесь, что хочешь вернуться? Дема тянет тебя обратно. Никого не тянет обратно так, как тебя или меня. И я, кажется не справляюсь. — Клэнси мягко вздрагивает, его губы кривятся, он дышит надрывно, неравномерно и Тайлер понимает. — Кеонс говорил мне, что я погибну здесь, что место за пределами Дему самое опасное, что никто не выживет, и мне становится сложнее ему противиться. Нико, в отличии от Кеонса, что для своих людей строит иллюзию абсолютной безопасности лишь в пределах Демы, просто ломал, заставлял почувствовать себя совершенно бесполезным ничтожеством, сломаться, подчиниться, ведь это все, на что способны люди. На что способен Тайлер. — Если мы и должны научиться чему-то, так это не поддаваться их влиянию. Мы есть друг у друга, чтобы противостоять ему, мы находимся рядом, мы говорим, мы даем обещания не оставлять друг друга. — Тайлер ободряюще обнимает парня. Когда бояться рядом с тобой. Сохранять самообладание проще. Важнее. От слов об обещаниях Тайлера жестоко ломает внутри, но он давит дрожь, слезы, тяжелое чувство вины за все чего не сделал, не смог сделать, с чем не справился. — Чем дальше мы уйдем, тем слабее будет их голос. Клэнси хочет поверить в его слова, он даже улыбается, но их обоих пробирает жуткий холод, заставляющий сжаться. Наверное его чувствуют только они. Как ни иронично, тот кто должен быть злейшим врагом всех беженцев, тот, через кого с народом держит связь епископ, старается не только убежать, но и увести за собой остальных. — Скоро станет тепло. Тепло и хорошо. Ничего не бойся. — Голос Джозефа смягчился, и он подался в перед, затянув паренька в свои объятия. Это обещание кажется вполне надёжным.4
— Кеонса необходимо убрать с дороги. — Вы понимаете, что это будет удар для всей Демы? — Он удар для всей Демы. Он и его методы. Он меняет всем. Он мешает м н е. Уже столько лет. — И что вы прикажете? — Уничтожить его дитя. — Будь здоров, Тайлер. — На лице Джоша была улыбка, которой, увы, совсем не видно за его желтой повязкой, зато всё более чем прекрасно читалось по его блестящим глазам. Тайлер чувствовал себя сонно и устало, но старался не отставать. Очередной переход с места на место, чтобы уйти как можно дальше от Демы, в рядах бандитов до сих пор сохраняется этот приятный боевой настрой, а в их неторопливой песне, сопровождающей всю компанию струилась крепкая надежда. — Я не чихал. — Джозеф только пожал плечами и отвернулся. Быть здоровым ему не помешает, ведь он выглядит совершенно не так. Очередная бессонная ночь, следы красной тревожности отпечатались на лице, застыли во тьме его зрачков и неприметно сковали движения. Ни для кого кроме Джоша изменения в поведении лидера не видны, а от Дана ничего из этого не ускользает незамеченным. Он серьезно обеспокоен. — Ты хочешь поговорить о них? — Джош задаёт вопрос аккуратно, будто боясь спугнуть друга в этот напряженный момент. — Эти сны снова меня беспокоят. — Тайлер поджался, вспоминая скользкий шепот епископов, зовущих обратно за стены Демы. Их голоса, их крики, угрозы, жестокое ледяное лицо Нико, его тяжелые руки. Куда бы они не пошли, их найдут. Они будут рядом. Они придут, схватят, уничтожат. Джош хмурился, слишком хорошо понимая, что если Тайлера беспокоит что-то подобное, то это не просто так, это обязательно означает что-то действительно плохое. Либо же какой-то невесомый остаток, ложащийся на шею парня черной полосой. Они просто должны преодолеть это, избавиться от всего. — Скоро мы уйдем достаточно далеко, ты не будешь их слышать, а они не найдут никого из нас. — Джош старается улыбнулся, бережно храня свою святую веру в самый лучший исход событий. Проигрыш для него кажется самым невероятным вариантом. Сил нет, но он ведёт людей на чистой вере. Тайлер улыбается, кивает. В каждом взгляде, в каждом движении Джоша было и есть нечто, что всегда заставляет чувствовать себя лучше, то как он улыбается и говорит и, кажется нет совершенно ничего невозможного, если он берется за это дело вместе с Даном. На протяжении всего времени, от разрисовывания ими стен и до этого момента. Одному безумно страшно, но, когда Джош стоит рядом и подает балончик, становилось гораздо спокойнее. — Мы скоро будем там, где безопасно и тепло. Ни епископов тебе, ни бурь по ночам, скучать еще будешь по свежести после дождя. — Старается парень разбавить эту ситуацию непринужденной шуткой. И она, как ни странно, будучи совершенно ужасной, заставляет Тайлера слегка улыбнуться, почувствовать на душе легкий прилив тепла. Чем дальше они уходят, тем раньше темнеет. К ночи туман тяжелел, становится густым, что, казалось можно черпать его ладонями и есть вместо истощающихся припасов. Благо, они добрели до удачного места, где можно было разбить лагерь. Палаток поставлено в два раза меньше в целях экономии времени и сил и теперь все, спасаясь от холода сбились у одного костра. Тайлер засмотрелся на пламя, краем уха слушая мотивирующую речь Дана, то как он общается с другими, так легко, так простодушно, с готовностью поддержать каждого. Он представляет их себя эталон идеального лидера. И Тайлер соврет, если скажет, что не гордится им. В слабо пробивающимся свете костра Джозеф лишь мельком выхватывает хмурое и беспокойное лицо Клэнси. Последний сидит неровно, елозит, но в конце концов, скидывает с себя страшное наваждение нескончаемого преследования, когда тёплые слова Джоша Дана, когда его статнаz и плечистая фигура, возвышаясь в оранжевом свете костра внушает всем надежду. Измотанные долгой дорогой бандиты не сидят долго. Пара дежурных остаются караулить пламя, остальные устало, лениво расходятся по тесным палаткам, готовясь согревать теплом своих тел товарищей на протяжении всей этой холодной ночи. — Прямо как в детстве. — Говорит Тайлер, смыкая губы в сдержанной и мягкой улыбке. И некое лёгкое, приятное, сентиментальное воспоминание посещает Джоша в этот момент, отчетливо вырисовывая в сознании эти картинки: тяжелая и ледяная ночь в Деме, по коридорам ходят смотрители, а Джошуа слишком сильно задержался в комнате у Тайлера, задержала до комендантского часа, во время которого покидать общежитие запрещено. Попадаться ему не хочется. Они поступают так же, как и обычно. С трудом, пускай, но старая кровать вмещает на себе два тела. Как и сейчас. В палате так мало места, а за её пределами лютая, холодная ночь. Тайлер ложится, забиваясь в угол, а Джош рядом, плотно прилегая в его груди своей, с трепетом обхватывая тело друга руками. Настолько близкой и тесный контакт никогда не был ни для кого из них чем-то, сильно выходящим за рамки. Ни сейчас, когда Тайлер, готовясь забыть о еженочных кошмаров зарываясь носом в крепкую грудь Джоша. Может, для Тайлера это оставалось где-то в глубине его памяти приятным тёплым воспоминанием, — у детей Демы таковых очень мало, если вообще они могут быть — а для Дана это имело куда более важное, глубокое значение. Каждая такая ночь в то время и ночь сегодня, когда они могли иметь настолько длительный и крепкий контакт была в особенности важна для Джоша. Важна маленькой возможностью быть несколько ближе и несколько нежнее со своим лучшим другом, переходя некоторые черты, которые в обычной жизни и при обычных обстоятельствах Дан намеренно избегал. Считал их все попросту лишними? Или просто дожидался чуть более подходящего момента, более спокойного времени. Когда-нибудь оно точно настанет, тогда уже не надо будет ни о чём переживать, тогда уже Джошуа, как сам много раз клялся самому себе, рассматривая в мутном стекле запотевшего зеркала своё отражение — Хороших снов. — Желает Джош своему лучшему другу и перед тем, как они оба отключатся, он плотно прижимается сухими и после улицы прохладными губами ко лбу Тайлера. За брезентовыми стенами непробиваемая и тяжелая тишина, но весь её гнёт улетучивается, когда рядом находится Джош. Тайлер просто верит и надеется, что эта ночь будет спокойнее и что сегодня он не будет слышать во сне их отвратительные скользкие голоса. Простись. Проснись же скорее, дитя. Клэнси был в палатке один, и прорезавшийся сквозь сон шепот заставил его в панике подняться. — Ч-что… — Тяжелый ком встал поперёк горла, потому что парень знает, что ему, черт возьми не показалось, что это не было кошмаром. Нет. Это не сны. Клэнси, дитя, здесь очень опасно, прошу тебя, уходи. Голос его епископа слышится более чем отчетливо, холодя всё тело. Парню хочется зажать уши руками и кричать, да только он прекрасно знает, что ему это не поможет, что Кеонс проникнет в его сознание. Если захочет того. Сейчас он продолжает мягко, но крайне настойчиво звать его. Клэнси подавляет нервную дрожь и, застегнув куртку, вылетает из палатки. Никакой ошибки. Он здесь, стоит и из-под серой вуали пронзающе смотрит прямо в душу. — Я… я н-никуда не хочу уходить, пожалуйста! — Негромко говорит Клэнси. Его епископ, Кеонс, всегда казался чуть более понимающим, чуть более мягким и кардинально не таким жестоким и подлым как любой другой их этой страшной девятки. — Мы должны уйти немедленно. Сейчас же. Не нужно со мной спорить, дитя. — Клэнси и правда не заметил, как епископ оказался к нему слишком близко и как его руки начали обвивать тело, снова принося то лживое чувство тепла и безопасности. — Ты можешь быть защищен, только если пойдешь со мной. Не противься же. Клэнси дергается назад, раскрывает рот в немом крике о помощи. Как молния пронзает тело Джозефа, заставляя его резко распахнуть глаза. Сколько времени не ясно, но, кажется всё еще ночь. Джош мирно спит рядом, такие скачки его ни капли не потревожили, а вот Тайлера что-то потревожило и очень серьезно. Сердце, оглушая своим стуком забилось в груди. Он слышит, он чувствует, он знает, они пришли. Тайлер выскакивает из палатки и рвётся сквозь туман, приходя в ужас от того, что видит впереди. Красная мантия слегка покачивается от слабого ночного ветра. Нет, это не Нико, но от этого ему не легче. Клэнси совершено обмяк в руках своего епископа и, кажется он больше не в силах сдерживать своего страха. Тайлер и сам вздрагивает, когда старец оборачивается в его сторону. И странным кажется его голос, отличным от голоса Нико, не таким жестоким, не таким вкрадчивым. — Они уже здесь. — Шепчет Кеонс, опуская веки с тяжелым вздохом. Тайлер слышит только пронзительный свист в этот момент, а потом что-то тяжело падает на землю, рассекая ночь и туман оглушительным раскатистым взрывом. Пламя, обжигая спину Джозефа огромной стеной встает посреди лагеря. Джозеф на мгновение замирает, на в силиз повернуть головы и увидеть, как чудовищный огонь пожирает всё, что было спасено из хладных стен Демы.