Я узнавал, богов здесь нет

Энергия в теле Шэнь Цинцю успокаивалась, каналы очищались, наполняясь свежей ци. Душа пришла в равновесие, принеся решимость идти дальше. Юэ. Если видение не лгало… То когда-то он страдал на его месте в этой нише от искажения, почти умирая на этом самом месте. Шэнь Цинцю чувствовал отголосок его боли. Почему этот дурак не мог сказать ему правду, вместо идиотского «прости»?! Тогда Шэнь Цинцю не пришлось бы чувствовать себя таким ничтожным и желать смерти блестящему воину и первому ученику вершины Цюн Дин Юэ Цинъюаню, оставившему позади слабого, никчемного Сяо Цзю. Где-то глубоко в сердце Шэнь Цзю всегда будет верить в то, что его шисюн просто решил оставить его позади. Шэнь Цзю – вечное грязное напоминание о рабском прошлом главы Ордена Цан Цюн. «Юэ Ци! Клянусь, выйдя из пещеры, я приставлю Сю Я к твоему горлу, чтобы ты признался в том, что ты не мог вернуться за мной в поместье Цю по веской причине! Например, потому что ты умирал в пещерах Лин Си, пока я страдал. Поэтому мы разминулись на пепелище поместья Цю. Если ты не скажешь, что ты искал меня… Если ты не скажешь, клянусь, я…» Медитация Шэнь Цинцю окончилась, когда основной энергетический поток подвергся значительным колебаниям. Какой-то заклинатель страдал неподалеку от сильного искажения ци. Сам Шэнь Цинцю обычно переживал свои недуги в бамбуковой роще или в хижине под присмотром Юэ Цинъюаня. В таком бедственном состоянии он допускал до себя только его и Му Цинфана, через которого глава Ордена и получал уведомления о состоянии его дорогого Сяо Цзю. Тихий целитель видел, наверное, Цинцю во всех проявлениях слабости и болезнях. Шэнь Цинцю отпил глоток воды из фляги и решил, что пора заканчивать бдения, пока не подхватил чужое искажение. Проходя мимо соседней пещеры, он услышал лязг меча и яростные крики, и в который раз подумал: а не внести ли предложение о запрете ношения мечей в пещерах Единства Духа? В конце концов, не один заклинатель пострадал уже от собственного клинка, помутившись рассудком. Шэнь Цинцю замер, когда он узнал голос Лю Цингэ, выкрикивающего в пустоту: - Нет, я не сдамся! Не позволю! Только подойди! Тебе не забрать его у меня! Интересно, что ему привиделось? Лучше конечно уносить отсюда ноги пока не попал под раздачу. Уже на выходе слуха Шэнь Цинцю коснулся скорбный, похожий на вой, крик Лю Цингэ: - Хватит! Я больше так не могу! Лю Цингэ не может?! Это крик отчаяния?.. Невероятно. Шэнь Цинцю остановился, кусая губы. И повернул назад. В ордене Цан Цюн не было такого человека, которого он ненавидел больше, чем Лю Цингэ. По крайней мере, так считал Шэнь Цинцю. Отчасти это было взаимно. Их первая встреча с Лю шиди завершилась кошмарной дракой. И все из-за того, что их первые впечатления друг о друге оказались неверными. Последующие встречи лишь закрепили их вражду. Как ни пытались старые лорды Цин Цзина и Бай Чжань заставить сотрудничать своих первых учеников, самая вежливая беседа между ними сводилась к презрительным замечаниям: - Слабак! На ежегодном состязании между вершинами как всегда победил ученик пика Бай Чжань. В ответ Лю Цингэ достался убийственно-презрительный взгляд над кромкой веера: - Невежда. Почему-то такое безобидное поддразнивание ученика пика Цин Цзин задевало Лю Цингэ сильнее всего. Ведь он был талантливым мечником из уважаемой семьи заклинателей. Но он даже не догадывался, какую зависть и скорбь порождал в душе Шэнь Цинцю одним фактом наличия у себя любящей богатой семьи. Не говоря уже об обучении с малых лет. Должно быть, демоны дернули за язык Цингэ, когда он сказал, что Шэнь Цинцю следовало бы заняться практикой раньше, тогда бы он меньше походил на изнеженную принцессу. В ответ будущий лорд пика Цин Цзин предложил устроить дуэль. Без наставников и без правил. И каково же было изумление Лю Цингэ, когда атака Чэн Луаня была отбита хитрой комбинацией потока ветра, листьев и ослепительным сиянием Сю Я. - Это был подлый маневр, Шэнь Цинцю! – воскликнул Лю Цингэ. - Вот мерзавец! – вторили собравшиеся зрители. Шэнь Цинцю старался говорить ровно и холодно: - Хм. Этот мир не обязан прогибаться под тебя, избалованный принц семьи Лю! На войне ты тоже будешь сражаться по правилам? Или дашь себя убить? Цингэ очень хотелось стереть высокомерное выражение лица ученика вершины Цин Цзин. Шэнь Цинцю, наверное, завидовал бы меньше другим людям, если бы однажды понял, что у него есть, кем дорожить. Но он упорно считал себя ужасным человеком недостойным любви и не способным на нее. Почти в каждой стычке Лю Цингэ не упускал случая посмеяться над ним. По крайней мере, так понимал его критику совершенствования Шэнь Цинцю. Под одеждами молодого ученого все еще скрывался уличный мальчишка. Однажды, Цинцю удачно подкараулил Лю шишу и сумел задеть того по щеке. После чего весь пик Бай Чжань смеялся над ним, спрашивая, какая красавица разукрасила его лицо? Но в глазах Цингэ такая скрытая угроза только подогревала охотничий азарт. Это не было ненавистью. Со стороны Шэнь Цинцю тоже, хотя он не раз заявлял, что готов убить Лю Цингэ. Он бы восхищался Богом Войны, если бы не завидовал его силе. *** Шэнь Цинцю осветил пространство импульсом света, когда он подошел к источнику искажения ци. Он старался держать свой ум в чистоте и бодрости, так как не хотел случайно ранить пострадавшего. Хотел ли он спасти Лю Цингэ? Раз он не прошел мимо, было естественным попытаться что-то сделать. Другое дело, он не был лекарем и мог причинить еще худший вред. Шэнь Цинцю сделал глубокий вдох и заглянул внутрь пещеры. Невыносимо пахло железом, кровью и потом. Он какое-то время равнодушно наблюдал, как человек перед ним рычал и издавал животные звуки, запертый в четырех стенах. Ци в теле лорда пика Бай Чжань становилась все более беспорядочной и неконтролируемой, сжигая его изнутри. Боль Лю Цингэ превращалась в злость. Даже если Шэнь Цинцю не добьет его во имя милосердия, этот человек не переживет своей катастрофы. Почему эта воинственная бестолочь не обратилась вовремя к Му Цинфану?! Шэнь Цинцю мог бы еще понаблюдать за ним, любуясь, как его заклятый враг занимается саморазрушением, но Лю Цингэ вдруг отвлекся от спора со стеной и перевел взгляд бешеных глаз на лорда вершины Цин Цзин. Бог Войны тяжело дышал, пытаясь осознать, кто перед ним. Из рассеченного левого предплечья лилась тонкой струйкой кровь, и спереди грудь была залита алым. - Ты! – рассерженный вопль, после узнавания. Шэнь Цинцю положил руку на Сю Я, приготовившись драться. Его меч молнией сверкнул, отбив атаку Чэн Луаня. Чужой клинок едва не перерезал ему шею! Шэнь Цинцю встретился с безумным взглядом Лю Цинге и оттолкнул его. Отпрыгнув, лорд пика Бай Чжань быстро восстановился и с боевым кличем бросился на противника. Шэнь Цинцю невольно побледнел от осознания ошибки, ведь он скорее погибнет от рук Лю Цингэ, чем остановит его. Тогда он повернул боком лезвие Сю Я и перенаправить меч Бога Войны к сталагмиту. Потом он нанес Лю Цингэ удар в висок, но тот лишь помотал головой, с яростью и недоумением воззрившись на горного лорда. Шэнь Цинцю выругался и зашипел от боли в ушибленной руке. - Твою сестру! Я так и знал, что у тебя медная голова, Лю Цингэ! Шэнь Цинцю, на чем свет проклиная шиди, повернулся, намереваясь убежать. Он сделал плохой выбор, посетив Лю Цинге. Определенно. Но если он благополучно скроется, он найдет Му Цинфана и перепоручит ему эту головную боль. В конце концов, Лю Цингэ его любимый и постоянный клиент. Убежать не удалось. Несмотря на ранения, Лю Цинге, поглощая хаотичную энергию, становился только агрессивней, в то время как Шэнь Цинцю, сам едва не впавший в отклонение ци, уже выдыхался. Разозлившись, Шэнь Цинцю уклонился от выпада и в отчаянии крикнул: - Да остановись ты, идиот! - Изнеженная леди пика Цин Цзин боится пораниться? Шэнь Цинцю выгнул бровь. Похоже, его брат еще относительно разумен. Он никак не мог распознать странный взгляд и поведение шиди. Так охотники смотрят на лань. У Лю Цингэ сейчас была необоримая потребность в сопернике, и потому он не отпустит Шэнь Цинцю. Повелитель Цин Цзина скривился: - Нет, тебя, черепашье яйцо, боюсь прибить! Ради разнообразия, может быть, я не хочу, чтобы меня обвиняли в твоей смерти. - Ты никогда не мог честно победить меня! Я готов к твоим фокусам. Шэнь Цинцю поджал губы. Дурак, он не слушает его. Принимая во внимание, что он не должен причинять серьезный вред Лю Цинге... - Хорошо, так и быть, я могу развлечь тебя фокусами, - криво усмехнулся Цинцю. Главное, держаться от безумца на расстоянии. Повелитель Цин Цзина ловко выхватил из-за пояса веер и, вложив во взмах духовную силу, погасил все светильники и отбросил Лю Цингэ. В темноте раздались звуки борьбы, и вспыхнули искры от столкновения мечей. А когда к потолку взвился одинокий огонек, лорд пика Бай Чжань оказался прижатым к полу. Красивое измученное лицо Лю Цингэ скривилось в судороге, его меч - Чан Луань, валялся неподалеку. Шэнь Цинцю, отводя Сю Я, облегченно вздохнул: - Приди в себя и посмотри на меня. Я не буду сражаться с тобой. Не сегодня. Хочешь раскатать меня по земле, выйди сначала из пещеры, - едва ли не по слогам произнес Шэнь Цинцю. Видя непонимание, он добавил тихо, приблизив свое лицо к Лю Цингэ, сжав свободной рукой его подбородок: - Иначе, Бог Войны пика Бай Чжань умрет побежденным ученым-книжником Шэнь Цинцю с вершины Цин Цзин. Сумасшедший взгляд Лю Цингэ дрогнул. Горный лорд ухмыльнулся, зная, что привлек его внимание. Однако его самодовольство длилось недолго, пока Лю Цинге внезапно не бросился вверх прямо на Сю Я. Потрясенный и испуганный, Шэнь Цинцю отшвырнул меч, чтобы случайно не убить шиди. Лю Цинге схватил его за запястья и толкнул их обоих на землю. Теперь Шэнь Цинцю лежал на спине, с прижатыми к земле руками. Лю Цингэ навис над ним и яростно зашептал: - Да что этот шисюн может знать о смерти?! Что ты знаешь о битвах, кроме как из книг? – выпалил Лю Цингэ, и Шэнь Цинцю скрипнул зубами от злости. Он-то не знает ничего об убийствах?! Особняк семьи Цю полыхал на его глазах, он перерезал горло бывшему хозяину, а за год скитаний он вырезал всех работорговцев у подножия гор Ордена Цан Цюн. Капли пота стекали со лба Лю Цингэ, его била лихорадка: - Ты, домашний мальчик, возомнивший себя великим заклинателем! Что это для тебя? Игра помахать мечом перед носом у чудовищ? Что ты знаешь о жертвах? Кого ты можешь защитить? Последний вопрос заставил Лю Цингэ зажмуриться, перенося муку. Похоже, вопрос защиты для Бога Войны стоял особенно остро. Шэнь Цинцю было все равно, что вызвало искажение ци его противника. Он был в ярости. Гнев захлестнул его. Как этот золотой талант может судить его?! Разве это мастер Лю рос в рабстве?! Нуждался в еде? Шэнь Цинцю с гневным рыком перевернул Лю Цингэ, обхватив ногами. Изо всех сил он ударил по красивому лицу Бога Войны. Тот расхохотался: - …Цин Цзин. Сборище ученых-белоручек, ничего тяжелее циня не державших! Кому-то ведь нужно вас защищать, пока вы упражняетесь в искусствах. Ты хоть когда-нибудь, заботился о ком-то кроме себя, Шэнь шисюн?! О своей семье?.. Юэ Цинъюань – единственный человек, о ком Шэнь Цинцю волновался когда-либо и мог бы назвать семьей, если бы простил. Он надавил на плечи Цингэ в тщетной попытке удержать бога Войны на земле. Он крикнул, задыхаясь от гнева: - У меня нет, и никогда не было семьи! – лорд Цин Цзина вздохнул. - Я не пытаюсь убить тебя, Лю Цинге. Честно. Не в этот раз. Я не хочу больше драться, остановись, - он слез с распластавшегося тела и отдышался. Лю Цингэ в бешенстве вскочил на ноги. Темная энергия окутала повелителя пика Бай Чжань, и вместо того, чтобы атаковать Шэнь Цинцю, тот свалился ему под ноги, тотчас обессилив. Шэнь Цинцю осторожно присел возле него и перевернул на спину. Он достал флягу и прислонил к его губам. Лю Цингэ слабо застонал и пришел в себя. Дыхание было поверхностным, но он сумел удивиться, обнаружив себя лежащим головой на коленях Шэнь Цинцю. Его враг хмуро наблюдал за ним, держа узкую ладонь на его лбу. Что с ним произошло? Почему ему так трудно и больно дышать? Шэнь Цинцю, заметив, что Лю Цингэ пришел в себя, зло проговорил, тщательно цедя слова: - Я никогда не был домашним мальчиком, каким ты меня представлял. Возможно, потому что у меня не было дома. У меня не было ни семьи, ни смотрящих в рот друзей, ни возможности сохранить достоинство, умирая от голода в раб… - Шэнь Цинцю запнулся, прикусив губу, - …от непосильной работы. Уж, извините, мастер Лю, что не могу, похвастать благородным происхождением и возможностями развивать способности с детских лет. О, наверное, ты думал, о том, что я просто слишком ленив и избалован, раз стал учеником лишь в пятнадцать. Шэнь Цинцю конечно пожалеет о своей откровенности. Но позже. Сейчас ему хотелось только разбить идеальную понятную картину мира лорда пика Бай Чжань и надеяться, что он не вспомнит об этом разговоре, когда выздоровеет. От яростного зеленого взгляда захватывало дух. Из разбитой губы лорда Цин Цзина сочилась вязкая кровь. У Лю Цингэ раскалывалась голова. Зачем Шэнь Цинцю рассказывает ему о себе? Что он вообще здесь забыл? Ах, да… Похоже, его высокомерный слабый шисюн спас его от искажения ци. Слабый… Нет. Слабый бы убежал. - …А теперь прекрати находиться в плену надуманных проблем и помоги! – увидев расфокусированный взгляд Цингэ, заволновался Шэнь Цинцю. - Я не целитель, и не знаю точно, что надо делать в таких случаях. Твои раны следует, по крайней мере, перевязать. Правда, не уверен, можно ли вмешиваться на энергетическом уровне, чтобы возместить кровопотерю. Заметив покорность пациента, Шэнь Цинцю оторвал часть своего рукава, взял пояс Лю Цингэ и перетянул ему грудь так, чтобы не сдавить сильно ребра. Ткань быстро пропиталась кровью. Даже терпя мучительную боль, едва сохраняя рассудок, Лю Цингэ внимательно слушал и наблюдал, как меняется ледяная маска владыки Цин Цзина. Неужели он тревожится за него?! Сейчас, на краю, пожалуй, можно было признаться сопернику: - Прости… - Что?! Лю Цингэ был смертельно серьезен. Посмотрев на него, Шэнь Цинцю прикрыл глаза от разочарования: «Только ты не проси прощения. Тоже. Почему вы всегда думаете, что я вас прощу?» - Прости, что считал тебя никчемным и подлым выскочкой. Шэнь Цинцю, ты просто самодовольная сволочь и эгоистичный мерзавец, – Лю Цингэ нашел в себе силы улыбнуться. Лицо лорда Цин Цзина вытянулось от возмущения. «Какое облегчение, Лю Цингэ, что ты просишь прощение не за унижения, не за то, что твои собратья по Бай Чжаню чуть не снесли однажды мой дом, не за драки или обидные слова», - усмехнулся про себя Шэнь Цинцю. Он был искренне рад словам Лю Цингэ, потому что прямота – эта та черта, которую он больше всего уважал в Боге Войны. - Этот павший воитель, похоже хочет, чтобы его добили из жалости, но этого не будет. А все потому, что его шисюн «сволочь и мерзавец». Шэнь Цинцю поудобнее устроил раненного шиди на коленях и аккуратно положил ладони на его грудь и живот, сосредоточившись на передаче энергии. Лю Цингэ только сейчас заметил, насколько повреждены окровавленные руки горного лорда. - Это я?.. - Нет, я сам, - отрезал Шэнь Цинцю. Лю Цингэ вглядывался в его тонкие черты. Длинные пряди шисюна разметались по плечам. Должно быть, эти распущенные волосы красиво развевались бы на ветру… - Эй, не отключайся..., - позвал повелитель пика Цин Цзин. – Значит, ты использовал уличные приемы на мне, – брови Шэнь Цинцю поползли от удивления вверх. Лю Цингэ запомнил, что он говорил?! – Грязная игра, конечно, но только тебе удавалось застать меня врасплох. Поначалу это жутко злило, но это было… здорово и неожиданно. В детстве мне никогда не разрешали общаться с уличными и дворовыми детьми. Но я все-таки научу когда-нибудь тебя честному бою и поправлю твое шаткое основание… Шэнь Цинцю упрямо сжал губы и сосредоточился на исцелении. Его щеки покраснели, хоть этого и не было заметно в темноте. - Так и быть, иногда ты можешь вести себя, как цивилизованный человек, а не варвар с горы Бай Чжань,- оказал ответную любезность лорд вершины Цин Цзин. - А теперь не мешай мне. Му Цинфан не умеет воскрешать мертвых. - Угу. - Если бы у меня был цинь, то можно было бы попробовать иную технику. Ты полон ярости, и ты все еще сильно беспокоишься о чем-то. - В рукояти Чан Луаня, осмотри навершие... Шэнь Цинцю подтолкнул к себе меч и осмотрел его. Пальцы повертели резную рукоять. Легкий щелчок, поворот и на свет была извлечена тонкая флейта. Как будущий лорд Цин Цзина Шэнь Цинцю обучался игре на многих инструментах. Флейта могла сгодится для его замысла. - Я и не знал, что ты умеешь играть, Лю шиди. - Мы многого друг о друге не знаем, так? – Лю Цингэ напрягся, справляясь с приступом. - Верно, - перед взором Шэнь Цинцю невольно представал образ Лю Цингэ, с флейтой у тонких губ, с длинными пальцами, пробегающими по отверстиям. Бог Войны стоит вполоборота, повернувшись той щекой, где у глаза чернела еле заметная родинка, всегда привлекавшая внимание на белоснежном, прекрасном лице. – Могу я попробовать сыграть? - Отдай потом Минъян, хорошо?.. Глупая отчаянная просьба не интересовали лорда, а вот новый мучительный поток искаженной ци, окутавший Лю Цингэ, очень беспокоил Шэнь Цинцю. Он оставил одну ладонь на груди застонавшего шиди, а второй придерживал флейту у губ. Было неудобно, но Шэнь Цинцю старался играть тихо, не выдувая слишком громкие ноты. Приглушенная мелодия обволакивала, проникала внутрь тела, восстанавливала меридианы. Что может порадовать Лю Цингэ кроме боевого рондо? Тогда Шэнь Цинцю не думал, что его духовная энергия оставит след в теле Бога Войны и станет довольно веским доказательством, если кто-то захочет обвинить его в его смерти. - Ты слушаешь? - тихо спросил Шэнь Цинцю. – Лучше бы тебе не умирать… Лю Цинге мучительно хмыкнул и выдохнул упрямо: - Не дождешься, - передохнул, - Я ошибся, ты не слаб. Этот шисюн слаб, когда боится принять чужую защиту, - пробормотал он. Шэнь Цинцю поджал губы, но не ответил, вместо этого вспоминая мелодии и песни. Они не то чтобы не подходили, просто нужна была песня, идущая от души самого Шэнь Цинцю. И это могла быть только одна. Та, которую напевал в качестве колыбельной Юэ Цинъюань, когда они еще были детьми. Флейта заиграла мотив: В том краю невиданно прекрасном лишь бессмертные одни живут. В том краю вершины ясны, и бамбук темнозеленый рвется ввысь на склонах гор… Эта песня мельхиоровой, нежной волной наполнила пещеру, погружая двух заклинателей в транс. Музыка ткала перед ними видения дома и родного очага. Вокруг Шэнь Цинцю колыхалась на ветру бамбуковая роща, а на горизонте всходила осенняя луна. Здесь хижина моя стоит. На горном склоне, на скале отвесной Два цвета только – сосен и бамбука, И потому не замечаю я, Ушла весна иль наступила осень... Хаотичная ци успокаивалась под чарами песни. На лице Лю Цингэ проступило умиротворение. Шэнь Цинцю смахнул рукавом холодный пот с его лба. Он продолжил играть, прислушиваюсь к своему состоянию и к состоянию шиди. Его кризис миновал. Жизнь же Лю Цингэ билась в такт замирающему постепенно сердцу. Поддаваясь импульсу, Шэнь Цинцю мысленно протянул руку к золотому ядру Лю Цингэ, чтобы привести его в равновесие. В ту минуту он забыл, что его энергия может не подойти для чужого совершенствования, но бушующие потоки ци постепенно выровнялись. Шэнь Цинцю открыл глаза. Казалось, Лю шиди просто спит. Обескровленное лицо Лю Цингэ ярко выделялось во тьме пещеры. Он не умер?.. Нет, сердце тихо, но бьется. Шэнь Цинцю дотронулся до прохладного вспотевшего виска Бога Войны и встал. Подложив под его голову свой верхний халат, он поспешил выйти из пещер Лин Си и найти Му Цинфана. На выходе он столкнулся с испуганным и помятым посланцем с пика Цин Цзин.