Неправильная

— Ты в порядке? — поинтересовался Питер у отца, очень медленно наливающего виски из постоянно наполняемого Чарльзом графина. Сам же Ксавье отправился на урок, прихватив с собой Лорну. Та оставлять Питера наедине с Эриком явно желанием не горела, но все же ушла, бросив на брата встревоженный взгляд. Леншерра она даже им не удостоила. Магнето же, едва за Чарльзом с дочерью закрылась дверь, схватился за явно только им и профессором опустошаемый запас алкоголя, явно чувствуя себя в кабинете Ксавье как дома. Питер же чувствовал себя как дома в любом месте, но вот присутствие Эрика его слегка выбивало из привычной расслабленности. Впрочем, Леншерр был в напряжении не меньше сына. Выражение лица отца сейчас даже для него было необычайно хмурым. Парень на секунду даже решил, что Магнето сейчас кинет все и свалит куда подальше, ибо достали, и Питеру даже захотелось подскочить к нему, обнять, сказать, что все хорошо, лишь бы он снова не свалил от него. Но Эрик никуда не делся, а все так же напряженно сидел по другую сторону стола Ксавье, а он счел свой порыв до одури глупым, а Леншерра — его не заслуживающим. Сам виноват, хотя в чем именно был повинен отец спидстер еще не до конца решил, но и по его виду понял, что во многом.       Рассказ про Ванду от Чарльза он выслушал спокойно, даже удивленно бровью не повел, только еще сильнее нахмурился. Питер вообще считал, что Эрика на пару с профессором столько в жизни повидавших, удивить было сложно. Только вот телепат способность искренне удивляться восторженно или же с грустью не растерял.       Лорна слушала рассказ про старшую сестру с затаенным дыханием, даже на брата ни разу не глянула. Питер подумал, что вот он вчера, наверно, так же выглядел, слушая мать. — Ты беспокоишься обо мне? — поставив графин на место, с блеснувшим в глазах интересом спросил Леншерр, разве что самодовольно не ухмыльнувшись. А, может, Питеру это подобие недоухмылки померещилось. Впрочем, видеть эмоции на лице отца было чертовски приятно — Эрик на них был явно скуп. — Не то что бы, — почти честно ответил парень, — стало интересно, как ты отреагируешь. Беспокоиться о тебе как-то в мои планы не входило. Пока, — почему-то уточнил Максимофф, и тут же пожалел об этом, вспомнив слова Лорны, когда увидел, как уголки губ отца все же едва заметно дернулись вверх. Пожалел, но от этого сердце радостно удары пропускать не перестало. — Кто-то из нас на тебя плохо влияет, — хмыкнул мужчина — Будешь? — кивнул он на второй бокал. — Нет, — пожал плечами Питер. — Гадость редкостная. — Он и пиво то употреблял чисто из соображений, что в жаркую погоду оно отлично шло с чипсами. Если так подумать, то нелюбовью к крепкому алкоголю он от обоих родителей отличался. Впрочем, о пристрастиях матери к спиртному Ртуть Леншерру сообщать уж точно не собирался. Эрик сделал глоток виски и с интересом уставился на сына.  — Давно мы с тобой не говорили. Наедине, — уточнил мужчина. — Десять лет назад, тогда, в Пентагоне. — Пару брошенных обрывочных фраз в лазарете, когда Леншерр был почти в бреду, Питер тоже особо разговором не считал. — Я тебя не поблагодарил за это. — Двадцать шестое января тысяча девятьсот семьдесят третьего, — необычайно медленно протянул он. — День, когда я тебя встретил. — И день, который он в голове прокручивал все эти долгие десять лет. — Ты ведь тогда еще не знал, судя по всему, — сделав еще один глоток янтарной жидкости, саркастично, но на этот раз как-то по-доброму заметил отец. Наверное, для него эта дата тоже многое значила, ведь тогда он освободился из долгого заключения. Но все же это число было дорого для них по-разному. — Когда она сказала? — Как раз после твоего побега из Пентагона. Мама тогда решила, что я знаю, кого вытаскивал. Что именно поэтому ко мне и пришли профессор с Хэнком и тем чуваком с когтями. В общем, я узнал почти случайно, — сказал парень, вспоминая тот злосчастный разговор с матерью. Счастливый и горький одновременно, выбивший его из колеи на долгое время. Может, не будь он тогда так ошарашен, успел бы найти отца до его эпичного полета с места преступления, ведь Вашингтон был рядом, почти рукой подать до Белого Дома от коттеджа Максимофф. Тогда он не успел в первый раз.   — И как ты к этому отнесся? — опустив глаза на янтарную жидкость в стакане, словно та его занимала гораздо больше собственного вопроса, поинтересовался мужчина. — Ну, знаешь, — вздохнул Питер, снова вспоминая свое ошарашенное состояние тогда, десять лет назад, — одно дело вытаскивать чувака, убившего президента, а другое… — Другое дело вытаскивать несостоявшегося террориста, что оказывается твой отец. Это… сбивает с толку, знаешь ли. — Ты боишься? — усмехнулся Эрик, чуть ли глаза не прищурив, чтобы лучше рассмотреть выражение сына, с которым был разделен лишь небольшим столом Чарльза. — Ну уж точно не тебя, — почему-то вдруг очень жестко отрезал парень, подивившись стали в своем голосе — редко с кем он так разговаривал, не доводилось как-то. А потом почти миролюбиво добавил: — Ты еще подумать не успеешь, а я тебя вырублю. — Да, — согласился Эрик, отхлебнул янтарной жидкости, легко улыбнулся и сказал: — Повеселил ты меня тогда в Пентагоне. — По твоей кислой морде этого видно не было, — покачал головой Питер, что после воссоздавал в своей голове события того дня до мельчайших деталей ровно до того момента, как отец скрылся в самолете Ксавье. Воссоздавал на протяжении десяти лет каждый мало-мальский момент, проведенный с отцом в тот день, почти доводил себя до слез, разрываясь от жалости к себе, к тому себе, что не знал, как близко находился к своему отцу, которого в своих детских мечтах рисовал кем-то вроде Капитана Америки, но умом-то понимал, что это лишь грезы. Реальность оказалась не такой банальной как он считал, но при этом жестокой. Но хоть в чем-то Максимофф не ошибся: Эрик был личностью известной, может, даже для кого-то он действительно был героем. И этот «герой» сейчас сидел в метре от него, сам выглядевший до жути потерянным и усталым. — Я несколько лет тогда с людьми не общался, — развел руками Эрик. — Встреча со старыми друзьями и неожиданные удары по морде тоже дезориентируют. — Полагаю, по морде ты получил заслуженно, — мстительно заявил Питер. — По морде я почти всегда получаю заслуженно. — Леншерр, скорее непроизвольно, чем осознанно коснулся подбородка со все еще не зажившей ссадиной, что оставил Питер. — Ладно, — Эрик поставил стакан на стол, — спрашивай, что так хотел. — Расскажи что у вас с матерью произошло в Соковии, — упрямо взглянув отцу в глаза, сказал парень. — Что такого, что она рассказывать не желает? — С тобой ведь был Чарльз. — Эрик отвел взгляд, встал, подошел к журнальному столику, где стояла та самая шахматная доска, уселся на стул, оказавшись спиной к Питеру, что все еще сидел около стола Ксавье. — Хочу услышать из первых уст, — он тоже встал, прошелся до дивана, наконец, почувствовав, что мышцы ноги перестали быть такими деревянными, но он все равно с удовольствием плюхнулся на мягкую мебель, удобно устроившись напротив отца. — Обычно мать не скупится на выражения чувств, если кого-то ненавидит. Но тут замолчала даже она. Что ты натворил? Что ты сделал? — Как я уже и сказал Чарльзу, мои грехи догоняют меня, — грустно усмехнулся Эрик, помолчал немного, переливая янтарную жидкость в стакане, а потом спросил: — Что будет, когда ты узнаешь правду?       Питер посмотрел в глаза отца, что сейчас чуть ли не мольбу выражали, и вдруг понял, чего хочет от него Эрик. Он не ответа на свой вопрос ждал, а вынесения приговора. Леншерр смотрел на него так, словно Питер сейчас судьбу его решал, а Ртуть вдруг с грустью подумал, что отец верит в возможность того, что сын его действительно отвергнет. — Ты правда пытался ее убить? — дрогнувшим голосом спросил парень. — Нет, — покачал головой Магнето, снова сделал глоток виски, опустошив стакан. Кинул задумчивый взгляд на им самим же оставленный на столе Чарльза графин и продолжил: — Но это не значит, что я не был виновен в том, что тогда произошло. Все мы были виновны…