Мертвец

      Цзян Чэн с трудом мог подавить пылающую в нём злость. Собрание в Башне Кои закончилось несколько часов назад, и исход обсуждений был не самым благоприятным. «Старейшина И Лин должен сдать мятежников клана Вэнь. Иначе Ордена будут вынуждены пойти на него войной!», громче всех парировал Нэ Мин Цзюэ. Ему, согласно кивая, поддакивали остальные великие заклинатели, сидящие за спиной.       «Этот идиот не понимает, что делает. Он подставляет не только себя самого, но и весь Орден Юн Мэнь Цзян, поскольку является моей правой рукой!», мысленно злился Цзян Чэн, расхаживая по коридору туда-сюда. Выглядывающие из-за дверей адепты то и дело бросали на него взволнованные взгляды. Что их глава намеревается делать в такой ситуации? Цзян Чэн и сам не знал до конца что ему делать. Для начала стоило, пожалуй, отправиться в И Лин и поговорить с Вэй У Сянем лично. Уж кто-кто, а названный брат, родной шиди, точно смог бы повлиять на будущие решения Старейшины.       Если, конечно, сможет сдержаться и не сломать ему шею сразу.        Спустя два дня после собрания, Цзян Чэн отправился в И Лин в сопровождении тридцати лучших адептов. На собрании Цзинь Гуан Яо упомянул, что, забрав мятежников к себе, Вэй Ин окружил своё логово полчищами живых мертвецов, и даже прославленные заклинатели не смогли пробиться сквозь них ни на метр – подстраховаться следовало, как бы Цзян Чэн не доверял своему давнему другу.       У подножия горы Луань Цзан, действительно бродило несколько сотен лютых мертвецов. Они медленно ползли, с трудом держась на шатающихся ногах, и создавали огромный, непрерывный поток гниющих тел. На вышедшего вперед Цзян Чэна они никак не отреагировали, и, кажется, даже слегка расступились, уступая ему дорогу. Но вот адептам за его спиной пройти не дали - издавая предупреждающий глухой рык. Вэй Ин, кажется, по степени доверия тоже не далеко ушёл от названного брата. Цзян Чэну пришлось приказать своим людям ждать у подножия, а дальше направиться самому.       Гора Луань Цзан, в народе звавшаяся «Горой мертвецов», заметно ожила за последнее время. Пока Цзян Чэн пробирался сквозь сухой лес и поднимался по крутому каменистому подъёму – на пути ему то и дело попадались живые люди в красных одеяниях. Однако, к его удивлению, то были вовсе не заклинатели из побеждённого Ордена, не прославленные воины – а лишь крестьяне, дети и старики. Даже без дальнейшего разговора было понятно, почему Вэй Ин заступился за всех них.       В лицо подул поток холодного ветра, когда перед глазами наконец возник широкий вход в пещеру Фу Мо – логово Старейшины И Лин. Внутри было холодно и мрачно, единственным светом служили расстановленные по углам пещеры свечи, часть из которых уже давно потухла. По полу были разбросаны куски металла, внешне напоминавшие недоделанные компасы, какие-то свитки и разрисованные чернилами куски пергаментов.       Когда у Вэй Ина творился такой «творческий» беспорядок, ни к чему хорошему это не приводило.       Цзян Чэн прекрасно понимал, что и сейчас его названый брат занимается чем-то, несомненно, гениальным. Но крайне опасным. И не для него одного.        Оказавшись в главном гроте, Цзян Чэн наконец-то увидел человека. Вэй У Сянь сидел на полу, на коленях, низко склонившись к какому-то телу. Тело принадлежало человеку невысокому, но хорошо сложенному, что было хорошо заметно, поскольку человек был одет в рваное, не подходящее ему по размерам тряпьё. Посиневшие конечности плотно сковывали тяжёлые цепи. Они же обвивали его тело, словно змея свою добычу, и концами были прикованы к стене пещеры. Застывшие мёртвые глаза мертвеца были скошены, уставившись на лист печати, приклеенный к его лбу.       - Он немножко буйный, поэтому пришлось его обездвижить и запечатать. Но я работаю над этим, – не оборачиваясь, кинул через плечо Вэй У Сянь, словно точно знал кто именно зашёл к нему.       - А ты времени зря не теряешь, - фыркнул Цзян Чэн, обходя названного брата и присаживаясь рядом, с нескрываемым отвращением на лице разглядывая труп. – Это… Вэнь Нин?       - Угу, - Вэй Ин легко взмахнул кистью, завершая иероглиф на куске печати, и бережно наклеил его на оголённую грудь мертвеца. Лишь после этого он удостоил гостя взглядом.       - И какие же сложности в том, чтобы успокоить его? Мне казалось, что все твои мертвецы легко слушаются твоих приказов. Особенно после твоих… изобретений.       - Так это обычные мертвецы, безмозглые куклы, слепо подчиняющиеся мелодии флейты, а вот Вэнь Нин станет моим новым достижением, - Вэй У Сянь ехидно улыбнулся и вертанул между пальцами Чэнь Цин, медля с ответом. – Я хочу пробудить в нём разум. Сделать из него лютого мертвеца.       - Что-что ты собрался делать? – Цзян Чэн медленно сдвинул брови, раздумывая над услышанным, а после вдруг вскочил на ноги: - Ты совсем свихнулся в своей пещере? То, что ты придумал – нереально!       - Когда-то и возможность подчинить себе волю мёртвых была нереальна. Но я справился, как видишь, – холодно произнёс Вэй У Сянь, поднимаясь на ноги следом. – Простые мертвецы непостоянны. Они воспринимают лишь простые команды: «Нападай» и «Успокойся», действуют предсказуемо. Представь, насколько можно будет упростить себе задачу, если мертвец будет способен мыслить сам? К тому же, посмотри – это всё тот же Вэнь Нин. Неужели ты хочешь видеть его бездумным трупом?       - Он и так уже – бездумный труп, - огрызнулся Цзян Чэн, делая шаг назад. – И даже если твои фокусы и сработают – это отвратительно. То, что ты делаешь, извращает природу. Избавься от него!       - Извращает природу? – в глазах Вэй У Сяня зажегся бордовый огонёк, худые пальцы до хруста костяшек сжали флейту. – Мне казалось, Цзян Чэн, что ты на моей стороне. Что-то изменилось?       - Да, изменилось! Из-за тебя у Ордена будут большие проблемы. Все ополчились на тебя и твои выходки. Они говорят, что я не могу тебя контролировать, что ты натворишь бед, и видя то, чем ты тут занимаешься, я согласен – они полностью правы! Прекрати это немедленно и отправляйся со мной в Пристань Лотоса!       От своего столь повелительного тона и самому Цзян Чэну стало не по себе. Когда это он начал так обращаться с собственным названным братом? Ему показалось, что сердце замерло и пропустило целую серию стука, когда он увидел, как лицо Вэй Ина стремительно поменялось в полное ярости, и услышал, что он сказал после:       - В таком случае, я ухожу из Ордена. Отныне, я не имею ничего общего с Юн Мень Цзян, - ядовито прошипел он сквозь плотно сжатые зубы.       Цзян Чэн схватился за кольцо на пальце и моментально материализовал его в кнут. Цзы Дян осветил пещеру светом фиолетовых молний.       - Что ты сейчас сказал?       - Ты слышал. – По-прежнему холодно прорычал Вэй Ин. Кнут взвился, рассекая воздух. Цзян Чэн почти замахнулся, как вдруг услышал треск ломающихся цепей. Уже через мгновенье он был опрокинут на холодный каменный пол и прижат к нему тяжёлой тушей Вэнь Нина. Оживший мертвец рычал, оскалив ровные зубы. Взлохмаченные длинные волосы опадали на лицо, оставляя открытыми лишь горящие ненавистью глаза.       При жизни Вэнь Нин был достаточно слаб физически – смерть подарила ему огромную силу. Силу, с которой Цзян Чэн не был способен справиться.       - Вэй Ин! Отзови его немедленно! – рявкнул он, дёргаясь в попытке вырваться. Но вместо ответа, Старейшина лишь расплылся в мягкой улыбке:       - Я подумал, что полностью живой мертвец должен обладать и качествами, присущими живому человеку. И, ради интереса, решил поработать отдельно кое над чем. Протестируешь, Цзян Чэн?       Тонкие губы коснулись Чэнь Цин и по пещере стала разливаться быстрая, но при этом мягкая мелодия.       - Что ты собрался…       Вэнь Нин резко выпрямился, продолжая нависать над Цзян Чэном, и с яростью начал сдирать со своих рук цепи. Толстые и, на вид, прочные, они легко ломались под силой лютого мертвеца и осыпались на пол неровным кусками и осколками. Несколько более-менее целых обвили руки главы Ордена Цзян, больно вонзились острыми концами в запястья, пронзая их в кровь. Цепи болезненно стянули плечи и торс, полностью обездвиживая свою жертву. Кривясь от боли, Цзян Чэн попытался лягнуть мертвеца ногой, но тот никак не отреагировал на эту нелепую попытку. Он был занят тем, что растягивал цепи и крепким узлом привязывал их к кольцам в стене, к которым всего лишь несколько минут назад был прикован сам.       Буквально распятый у стены Цзян Чэн выставил вперёд одно колено, для удобства своего положения и меньшего унижения: стоять на коленях перед своим уже бывшим подчинённым и его мёртвой игрушкой он не имел ни малейшего желания.       - Что это ещё за шутки, Вэй Ин!? Прекрати это и немедленно развяжи меня!       Старейшина оторвался от флейты лишь на секунду – сделать глубокий вдох – после чего снова примкнул к инструменту, наигрывая шуструю мелодию.       Вэнь Нин потянул сразу за обе цепи, чуть приподнимая Цзян Чэна и заставляя того наклониться чуть вперёд, после чего плотнее зафиксировал цепи. Холодная сталь сильнее впилась в кожу, оставляя на ней заметные гематомы, а острые концы пронзили связанные за спиной ладони насквозь. Крик разлетелся гулким, не стихающим эхом по обширной пещере Фу Мо. Цзян Чэн плотно сжал зубы и напрягся всем телом, стараясь не шевелиться и не усугублять своё положение. Что с ним задумали делать? Неужели Вэй Ин действительно настолько рехнулся, что готов прямо здесь и сейчас мучительно убить его, натравив своего мёртвого пса, лишь за пару сказанных в порыве гнева слов?       Предположения, однако, оказались куда веселее реальности.       Услышав очередную ноту, Вэнь Нин вдруг распахнул на себе одежды. Он был уже мёртв достаточное количество времени, чтобы его плоть начала гнить, отдавая себя под жилище могильных червей и опарышей. Отвратительный запах моментально наполнил собой пещеру, и Цзян Чэн с трудом сдержал подступающий к горлу комок, глядя как мертвец перед ним развязывает пояс на широких тряпичных штанах. Он ожидал увидеть объеденную личинками мух плоть и здесь, но, к его удивлению, нижняя часть Вэнь Нина сохранилась достаточно хорошо. И лучше всего это показывал твёрдый стояк, оказавшийся перед лицом.       - Представляешь, как я был удивлён, когда обнаружил это? – Вэй У Сянь на секунду прекратил играть, решив прерваться на объяснение. – Когда создаёшь лютого мертвеца, то можешь наделить силой любые его части тела. Так можно создать невероятного силача, способного сломать одной рукой дерево напополам. Или идеального любовника с вечным каменным стояком. Здорово, ты так не думаешь?       - Вот как ты здесь развлекаешься со своими трупами, значит? – сплюнул на пол Цзян Чэн, поднимая полный ярости взгляд на названного брата. Тот лишь ещё шире растянулся в ухмылке.       - Я? Пока нет. Хочу, для начала, протестировать это на тебе.       - Только попробуй!       Однако зазвучала новая мелодия и ледяные руки Вэнь Нина уже обхватили его за талию сзади. Вэнь Нин рвёт на нём одеяния Юнь Мэн Цзян длинными почерневшими когтями, словно дикое животное. Оставляет на коже саднящие царапины и холодными пальцами до боли сжимает рёбра, рискуя вот-вот сломать их, раскрошив в мелкую крошку. Твёрдый как камень член прислоняется к ягодицам, размазывая по ним такую же холодную и пахнущую гнилью смазку, как и он сам.       Цзян Чэн дёргается всем телом, заставляя цепи ещё сильнее изувечить кожу, когда его анус вдруг разрывает сильная боль. Пусть при жизни Вэнь Нин и не обладал внушительными размерами, но процесс гниения заставил его член раздуться, став порядком больше, и теперь мог легко разорвать человека изнутри при слишком резких движениях. И этим мощным стволом он сейчас ритмично вдалбливался в Цзян Чэна, выдерживая грубый, рваный ритм, размазывая по нему изнутри смазку и выделяющуюся трупную жидкость.       Цзян Чэн впился ногтями в окровавленные ладони и попытался сжать зубы как можно сильнее. Но каждое движение Вэнь Нина приносило ему такую боль, что сдерживать вскрики практически не удавалось. Его словно насаживали, с каждым разом всё грубее и грубее, на самодельное дилдо, используемое скорее для пыток, чем для сексуального удовольствия. Только даже пытки в конце концов заканчивались, а Вэнь Нин мог трахать его хоть целую вечность – бездумный труп выполнял команду хозяина. А тот явно только разыгрался.       С новыми нотами флейты, Вэнь Нин перекладывает свою руку на оголённый член Цзян Чэна. Холодная ладонь грубо обхватывает плоть возле мошонки и начинает ласкать ствол движениями в такт собственных бёдер. Цзян Чэн дёргается снова и снова, стараясь отодвинуться подальше от раздирающих его зад толчков, но делает лишь хуже, самостоятельно двигаясь, при этом, в руке мертвеца. Запах гнили и хлюпанье в анусе выворачивают наизнанку, колени ёрзают по грязному полу пещеры, царапаясь о мелкие камушки. Но глава Ордена Цзян слишком горд и терпит каждое движение, старательно сохраняя своё лицо. Чёрта с два он сдастся и будет молить о пощаде или просить прощение! Вэй Ин ведь этого добивается?       Старейшина И Лин наблюдает за происходящим с неподдельным интересом и огнём в и без того алых глазах. Он медленно отнимает флейту от губ, оставляя своего лютого мертвеца за выполнением заданной комбинации команд, и приближается ближе.       - Мне жаль, Цзян Чэн, что мне пришлось использовать для этого именно тебя, - непривычно тихий голос хрипит от возбуждения, однако капля жалости в нём присутствует, - Не переживай, мы ведь теперь всё равно враги, верно? Так может напоследок доставим друг другу удовольствие?       «Пошёл ты к чёрту! Предатель! Изменник!», хочет кричать Цзян Чэн, глядя прямо в эти бесстыжие глаза, но из горла вырывается лишь сдавленный, усталый стон-крик, вызванный очередным грубым движением будущего Призрачного Генерала.       Вэй У Сянь, перед глазами, развязывает свои одежды, оставляя их нараспашку. По белым шёлковым штанам растеклось мокрое пятно, через которое выпирает напряжённый ствол. Цзян Чэн скалит зубы, давая понять, что не собирается выполнять того, что задумал его названный брат, но вместо большего сопротивления сам открывает шире рот, когда Вэнь Нин делает неожиданно мощный толчок, вдалбливаясь в него во всю длину.       Член у Вэй У Сяня не такой огромный, но на вкус просто отвратителен – кажется, со своими трупами, Старейшина подзабыл что такое простая человеческая ванна. Тёплая плоть проскальзывает глубоко, головка упирается в самую глотку, заставляя давиться выделяемой из неё смазкой и слюной. Цзян Чэн с трудом может продохнуть, шире открывая рот в попытке сделать это – и Вэй Ин пользуется этим, двигаясь активнее и свободнее. В одной руке он всё ещё сжимает флейту, пальцы второй вплетает в растрепавшуюся причёску названного брата, а сам чуть откидывает назад голову, в наслаждении прикрыв глаза.       Пожалуй, он не станет рассказывать, как давно хотел испытать эти ощущения, сидя в полном одиночестве в пещере и лаская себя самостоятельно.       Цзян Чэн же никогда не расскажет, что такое положение, на самом деле, постепенно становится воплощением его самых грязных фантазий.       Главе Ордена Цзян стыдно это осознавать – но ему это нравится. Нравится, после такого количества времени командования и ответственности, вдруг оказаться во власти другого человека. И даже не врага из мерзкого клана Вэнь – своего близкого человека, который, как ему раньше казалось, вовсе не способен на такие отвратительные поступки.       Цзян Чэн с трудом заставляет себя поднять глаза, удерживает ненависть во взгляде, причмокивая губами вокруг головки чужого члена и уже меньше дёргаясь, позволяя лютому мертвецу дрочить его собственный, медленно твердеющий от скопившихся в голове мыслей. Цзян Чэн представляет, как однажды отыграется. Хоть на У Сяне, хоть на ком-либо другом, кто посмеет ступить на Путь Тьмы. Как неплохо было бы соорудить в Пристани лотосов собственную пыточную. Как хорошо было бы отправлять туда всех этих грязных предателей, выбравших извращённый путь. И тогда уже он будет наблюдать, как его жертвы, со слезами на глазах, самостоятельно насаживаются на его член. И тогда уже он будет калечить чужие тела цепями, ломать кости и разрывать плоть.       Старейшина прикладывает к губам Чэнь Цин и выдыхает вместе со стоном несколько неровных, полу фальшивых нот. Вместе с ними рот Цзян Чэна заполняет горячее семя. Оно вытекает с краёв искусанных губ, вязкими каплями падает на порванные одеяния. Вэнь Нин сзади замирает, словно превратившись в куклу. Когтистые руки медленно опускаются, отпуская пульсирующий возбуждением ствол.       Цян Чэн открывает было рот, чтобы что-то сказать – какие-то проклятья, полные злости слова – но лишь хрипит надорванным горлом и сплёвывает на пол сперму. Картинка перед его глазами медленно уплывает куда-то вбок, покрывается мелкими чёрными пятнами и исчезает совсем.       Мертвецы Старейшины И Лина вынесут его к подножью горы к вечеру. Утром, очухавшись, Цзян Чэн самолично избавится от адептов-свидетелей лишнего.       А после мечтательно отдаст приказ о полной перестройке своих личных подвалов.