Три богатыря: Война бесконечности

Колыван смотрел на Бабу Ягу с нескрываемым обожанием во взгляде. Его женщина была прекрасна даже в этом жутком обличье, а то, что она протягивала ему, самодовольно улыбаясь, было лучше, чем… что-либо на свете. - Ну, давай, примерь, - усмехнулась Яга, и Колыван взял в руки вожделенную перчатку. Это был огромный золотой доспех, выкованный в виде перчатки с шестью углублениями – пять на каждый палец на казанках и одно, самое большое, посередине тыльной стороны ладони. От артефакта веяло особой темной силой, и Колыван чувствовал ее, чувствовал, как она манит его. Затаив дыхание даже, он взял в руку перчатку, оказавшуюся почти непомерно тяжелой, просунул в нее левую руку – ее словно прошили мизерные разряды тока – и сжал кулак. Над болотом сгустились тучи, где-то вдали прогремел гром. Яга хрипло и злобно расхохоталась: - Вот оно! Наконец-то, грядет новое, лучшее будущее! Колыван усмехнулся во все тридцать два огромных зуба. - Что дальше? Тучи мгновенно рассеялись, а Яга сплюнула: - Тьфу ты, такой момент испортил. Я ж говорила тебе уже – пряники искать нужно. Был у тебя, как я помню, один в сундучке, так ты умудрился посеять его. - Не посеять, а потерять в честном бою, - оскорбился Колыван, вспоминая, как Добрыня кинул его любимый сундучок в болото, а он сам еле сбежал, пока остальные решали, каким образом с ним расправиться. - Не важно, пряника нет, - отрезала Бабка, - но тебе повезло, твоя Яга все, что хочешь, найдет. Она щелкнула пальцами, и в окно избушки влезло какое-то существо – то ли гном, то ли водяной, маленький, весь в тине, только глаза горели туманным зеленым огнем. Колыван отпрянул было, но вдруг увидел, что в лапах существо держало его сундучок. - Ну-ка, дай, - он бесцеремонно вырвал из мокрых от тины пальцев свое сокровище и открыл. На дне сундучка, как и несколько лет назад, валялись расписки от самых влиятельных людей Руси и не только, векселя, карточки для лото, а среди всего этого теперь уже хлама – он. Маленький, с зеленой глазурью… - Денежный пряник, - восхищенно пробормотала Баба Яга. - Я никогда не мог достать его отсюда, - покачал головой Колыван. – Он всегда выскальзывал из рук, а иногда даже обжигал. Я уже плюнул на это дело, решил, пусть портится, а он до сих пор, даже пролежавши несколько лет в болоте – как будто только что сготовлен. - Сейчас пряник тебе подчинится, у тебя ведь есть перчатка, - уверенно ответила Яга. – Тебе нужно лишь достать его и вставить в одно из углублений в ней. Колыван с недоверием посмотрел на Бабку, и с вожделением – на дно сундучка. Пряник светился мягким зеленоватым светом, и казалось, что достать его не представляется никакой сложности. Колыван медленно протянул правую руку и коснулся пряника. Тот никак не отреагировал, продолжая лежать спокойно и подсвечиваться. Осмелев, Колыван взял пряник в пальцы и вытащил из сундучка, отбрасывая его вместе с ненужными расписками и карточками куда-то в угол избушки. Пряник как будто сам притянулся в одно из углублений, на костяшке указательного пальца. Одновременно с тем, как он коснулся перчатки, по телу Колывана прошла крупная дрожь, и все птицы в округе испуганно взлетели со своих мест, отчаянно крича от того, что почувствовали такой всплеск темной силы. - Скоро мы восстановим баланс на Руси, - прошептал Колыван. – Скоро все будет как прежде! - И даже еще лучше, - проворковала очарованная зрелищем непобедимой мощи пряника Яга. *** - Антипка, опять, - простонал Князь, прикасаясь ко лбу. Красный камень на короне снова засветился, но уже меньше, чем в прошлый раз. - Да что же это за напасть, Князь-батюшка, - боярин стащил с головы шапку и перекрестился. – Может, порчу кто наводит, а? Князь задумался. - Ох, не знаю, Антип, - наконец, развел руками он, снова морщась от боли. Он посмотрел в окно. Солнце уже потихоньку клонилось к закату, а на горизонте, в стороне Кудыкиных гор, было вообще по-грозовому темно – неудивительно, густой лес, болота, места темные и неизведанные. Ходили легенды, что раньше там было светлое царство волшебных существ, и правили там молодые король с королевой, а потом они вдруг стали злыми, напали на людей, и людям пришлось дать отпор и навсегда отгородиться от враждебного волшебного мира. В легенды эти Князь, положа руку на сердце, не особо верил. После Горыныча и Бабы Яги в волшебство он верить, конечно, начал, но это было уже сродни привычке. Да, есть Яга, которая что-то может наколдовать. Да, есть Горыныч – между прочим, не просто большой летающий трехглавый дракон, а три рыжих веснушчатых брата-близнеца, которые в этого дракона превращаются. Удалые ребята, кстати – Дмитрий, Борис и Федор. В человеческом обличье они не обладали силой богатырей, но умны были не по годам. Заведовали всеми научными достижениями на Руси, а жили на отшибе только потому, что боялись случайно взорвать или спалить Киев в ходе своих экспериментов. - Князь-батюшка! – позвал Антип погруженного в мысли самодержца. - А? Что? Революция? – подскочил от неожиданности Князь. - Н-нет, но… - боярин перекрестился, - только что доложили – на Киев движется войско. Князь побелел. - Какое еще войско?! Без объявления войны? Где богатыри?! Он заметался по залу, высунулся в окно до пояса, вглядываясь вдаль. Точно – со стороны Кудыкиных гор, о которых он только что размышлял, надвигалось что-то темное и страшное. Князь, дрожа от страха, прищурился, чтобы разглядеть, что именно, и чуть не выпал из окна от ужаса – это были деревья. «Такие же деревья напали на Добрыню!» - проскользнула в голове Князя мысль. Тот отчет богатыря он читал очень внимательно. - Где богатыри, я спрашиваю?! – закричал он в панике. - Уже во главе войска, - успокоительно проговорил Антип. – Готовятся к бою. *** Добрыня хмурился, вглядываясь в ряды солдат. Что-то подсказывало ему, что среди них есть доброволец, которому, видимо, не дорога собственная жизнь. Все стояли ровно, вытянувшись в струнку, и лица среди шлемов разобрать было трудно. Вдруг взгляд богатыря наткнулся на знакомую золотую прядь, выбивающуюся из-под чьего-то шлема, и он буквально прорычал, поднимая руку и указывая на солдата в самой середине построения: - Ты! Солдат встрепенулся, и Добрыня столкнулся взглядом с такими родными голубыми глазами. - Идешь со мной, - сурово припечатал богатырь, и Елисей покорно вышел из строя, провожаемый недоуменными взглядами остальных солдат, и понимающими – Ильи и Алеши, стоявших неподалеку. Они зашли за ближайший угол казармы, и Добрыня резко развернулся, приподнимая над землей и впечатывая Елисея в стену так, что шлем сдвинулся на бок, и из-под него рассыпались по плечам гонца так долго прятанные волосы. - Это что за цирк? Тебе что, жить надоело? – рыкнул богатырь. – Я же доходчиво объяснил – в бой ты не пойдешь. - Добрыня, я… - начал было Елисей, но осекся. - Ничего не хочу слышать, - лицо Добрыни было в каком-то сантиметре от елисеевского. – Сейчас ты снимешь вот это все железо, наденешь свою обычную одежду и займешься общественно-полезными делами за стенами Киева. Я понятно объясняю? - Со мной ведь ничего не случится там, - упрямо насупился гонец. – Ты же будешь рядом. Добрыня устало покачал головой – весь его гнев прошел в один миг. - Пойми, душа моя, - он поставил Елисея на землю, продолжая держать его за плечи, - я не могу всегда быть рядом. Я стараюсь изо всех сил, но не хочу потерять тебя. Елисей хотел что-то возразить, но поднял глаза на Добрыню. На лице богатыря была боль и бесконечная усталость, такая, что гонцу стало ужасно совестно. Он положил ладони на широкую грудь Добрыни и, опустив голову, тихо проговорил: - Прости. - Я понимаю, - так же тихо ответил мужчина. Елисей прижался к богатырю. Добрыня обнял его одной рукой, а второй погладил по голове. И так съехавший шлем упал на траву, но никто не обратил на это внимания. - Мне нужно идти, - наконец, сказал Добрыня. - Угу, - кивнул куда-то ему в грудь Елисей. – Возвращайся скорее.