***
Любимая в розовом фартучке на голое тело...Дразнится...Ведь залюблю щас! Мёртвой хваткой обняв котёночка, кусаю её ушко, рукой перехватываю её ручку, держащую лопатку над сковородой с готовящимся блинчиком. Мана стонет, я же, не прерывая ласкового пережёвывания-вылизывания самого вкусного в мире ушка, переворачиваю блин, видя готовность. Выключаю газ...И тут же, у самой плиты, устраиваю продолжение утреннего банкета в кровати...***
Я валяюсь на кровати в позе морской звезды, пушто в любой другой позе - жарко. Любимая - клубочком свернулась на мне и лапками обняла шею. Удушающий жар, вперемешку с духотой, стиснули нас, голых и потеющих... А за окном - голубое небо без единого облачка. Благо шторы спасают от жара. Балкон, что был в квартире, открыт настежь, вместе с окнами. -Уф! Жарко! Опять в ванну, котя? Я тьмокнул лобик сопящей в полу-дрёме, любимой. Сказал: -Нет, ты ещё комнатной температуры...Простудишься ещё... Мана потёрлась головой о мой подбородок. -Кошечка моя... Глубоко вздыхаю, пребывая в счастье. Бормочу: -Вот и до лета я дожил...А кто бы мог подумать? И руки у меня заживут - я поднял к потолку свои красные от обильного мытья, ладони. Котёнок буркнула, не поднимая век: -Бака. До лета дожил. А мне жениться обещает, когда... Работа кончится... Я вообще тебе умирать запрещаю, котя. Ты единственный на белом свете, кто любит меня. Настоящую меня. Если твоё сердце остановится, моё тоже перестанет биться. -Ты моё счастье, котёночек... Я тоже без тебя не проживу... Любовь моя... - я начал бережно целовать край её ушка в каштановых, прохладно-мокрых, буквально только что вымытых, волосах... Любимая довольно, точно птичка, пропевает: -И-кан-чщи! (яп. "мне хорошо") Я отвечаю любимой взаимностью, она повторяет: -Котя! Как хорошо! Как же хорошо! С тобой! Мой ласковый, целый, здоровый и невредимый... Котик... - Мана трётся по-кошачьи, периодически мяукая. -Кошечка моя - произношу я, мы целуемся несколько раз, затем расстаёмся и вновь котёнок упирается макушкой в мой подбородок, а я счастливо вздыхаю. И счастье, спокойствие, умиротворение, всё поёт в душе моей.Буквально ещё мгновение... И ещё...
...а потом, етецкий дворецкий, кто бы мог подумать? Звонит никто иная как Мисато! Мана что-то невнятное бормочет, ёжась и обнимая меня сильнее. Я же беру трубку. Кошечка говорит: -Не пущу. Не пущу. Я говорю: -Всё хорошо котёночек. А Мисато говорит: -Приезжай в NERV. В офиске, не боись, сегодня у вас...Выходной. Я тяжело вздохнул и сбросил. Котёнок сползла чуть ниже и подбородком упёрлась мне в солнышко, недовольно хмуря серо-голубые океаны глаз. -Я. Этой. Твоей. Командирше! Дальше я только и успел - заткнуть котёночку ротик поцелуем и отшлёпать по попе за такие слова. Выпороть, в общем-то. А поскольку во времени явки мы были не ограничены, то порол я её вдоволь. Само собой, порол без ремня...***
Лёгкий тёплый ветерок от езды. Неизменные пробки. Да вот только что странно - видя мою машину, некоторые граждане свистеть начинают и вообще пребывают в возбуждении. Вон, красный горит, а водила сзади стоящей машины бибикает. Я на него гляжу - а тот большой палец показывает, кивает головой с почтением. -Котя, чего эт-то...Он-ни? Я улыбаюсь в ответ, киваю утвердительно с почтением и еду дальше. Тепло и свежо и радостно и счастливо на душе. Да вот только эта, уже какие сутки идущая слава не даёт мне что-то покоя... В чём причина-то?***
Вот уже пятнадцать минут, как мы с любимой балдели - в NERV было просто до изумления прохладно в такой-то зной. Но, как это обычно бывает, "не долго музычка играла". Стоило дверям лифта распахнуться, как идущая в нашу сторону с противоположного края коридора, Мисато, подозвала нас: -А, голубки! Я уж думала не придёте. Заходите ко мне. После чего командирша развернулась к нам боком и, остановившись подле двери, приложила к сканеру кусок пластика. Я, с любимой на руках, зашёл внутрь. Стол посреди комнаты, какой-то фикус или ещё чего в горшке у входа. Шкаф с кучей папок во всю стену. Словом ничего необычного, да только кабинет у Мисато был другим и в другом месте. Это я отчётливо помню. -Садитесь-садитесь - подозрительно ласково сказала командир. Я плюхнулся в кресло напротив стола. Любимая устроилась поудобнее - личиком к Кацураговне, попой ко мне и НА мне же. Мисато, (настолько хмурой я её в жизни не видел) бросила на стол газету. На обложке... Любимая завизжала: -КОТЯ! КОТЯ! КОТЯ! ЭТО ЖЕ МЫ! - посреди хмурых небес и дождя, в единственном луче солнца мы с котёночком стоим, вопреки строю и уставу, обнявшись... Второй рукой я держу над нами зонтик. А это - мы... Подумал я, видя что издание печатается так: половина газеты на японском, а другая - на русском. Мисато, дав мне подзатыльник, буркнула: -Шишь тебе теперь, а не трибунал или даже выговор. Твои соотечественники из командования подумывают об учреждении новой награды для всех, кто укрепляет русско-японские отношения. -На, кстати - командир вручила мне повестку в расположение. Чёрным по белому, по-русски было написано, что представляют к награде. Я вспомнил как ещё недавно, в пробках до вылета с дождём, ночью и неоном, нас стали узнавать на улицах. Значит - дело имеет большой общественный резонанс. А значит - убирать меня никто не станет. Котёнок, зацеловывая меня, повисла на шее, пища: -ВСЁ БЫЛО ЕСТЬ И БУДЕТ ХОРОШО КОТЯЯЯЯЯЯЯ! МОЙ КОООТЯ! ...И долго, ещё очень долго согревали самую душу мою тьмокания любимой...***
Как уже больше года происходит - котёнка оставляю в рубке, сам же говорю, что надо отрапортовать вышестоящим лицам, в частности - Гендосу... Мисато молча отдаёт мне папку. Я беру её. Мы молча смотрим друг на друга. Она - устало. Я - вопросительно. Затем тяжело вздыхаю, и, желая поскорее вернуться к любимой, иду дальше по отдельному коридору. Там же, на другом конце подземной базы, захожу в лифт. На нём подымаюсь до наземного уровня надстройки NERV. Выхожу в совершенно другой части города. Увидев джип, киваю сержанту, сажусь в машину. Бомбила заводит мотор и везёт меня по уже заученной на зубок, дороге к базе...Жёлтое солнце остаётся в клубах пыли позади джипа - эта часть города только пристраивается. Русский квартал в Токио-3. Куча строек, военная полиция, всё как полагается. Не желая глядеть на огромный пыльный полу-урбанический пустырь в блекло-жёлтых лучах солнца, отворачиваюсь и гляжу прямо. Мы проезжаем тёмно-зелёные равнины палаточных городков, небольшие участки леса. Я вдыхаю полной грудью воздух - да только какой там аромат цветов али трав али леса. Керосином или чем-то вроде него воняет.***
Выровнявшись, отдаю честь, горланя: -ТОВАРИЩ МАЙОР! СТАРШИЙ ЛЕЙТЕНАНТНу ёкарный ты по голове, а всё налево!
-Ты мне, старлей...Лучше вот что скажи... - с прищуром, майор впивается в меня холодным сухим злобным равнодушным взглядом, пронзая и говорит, пододвигая газету, которую я уже видел в NERV: -...где рапорт о проведении этой вот - Сан Саныч брезгливо кивнул на обложку и договорил: -Работы! С общественностью! У маёра уж зенки из орбит вылетают. Он приговаривает, свирепо глядя на меня: -Блестяще проведено! Блестяще сделано, замечаний никаких! Кроме ровно одного: отчитываться теперь вообще не будем? А?! Мож ты, старлей, ещё перед ними рапорты строчишь?! Я бурчу: -Прошу прощения, товарищ майор. Виноват. Рапорт будет в скором времени. Сан Саныч рявкнул: -"В СКОРОМ ВРЕМЕНИ"!? ТЫ СОВСЕМ СТАРЛЕЙ ПОГОНЫ ПОЗАБЫЛ?! НЕДЕЛЯ СРОКУ! ВСЁ! ИСПОЛНЯТЬ! СВОБОДЕН! Поднявшись со стула, я отдал честь, пробасил: -Есть "исполнять", товарищ майор! Затем развернувшись, уже в спину, услышал: -Медалька твоя у меня пока побудет. Полкан те её учредил? Вот пусть сам и вручает. Пошёл. Я спешно покинул комнату и заколесил по коридорам, сглатывая слюну и утирая пот со лба. Терьча корячится перед этим...Гвидон дырявый (по-другому не могу, котёночек материться запретила, теперь вот - эквиваленты)... Думает раз он у нас командующий военным округом, пока ещё не существующим официально пока ещё не афишированным и главней него пока здесь никого нет и не будет, может чё хочет творить...И с вышестоящими ему самому базарить...Лично всё офицерьё муштрует, знает в какой мы жопе, раз у япошек тут сеть агентурная обширней нашей как минимум в полтора-два раза... Я молча сел в джип. Бомбила без слов завёл двигатель и мы в скором времени мчались на всех порах обратно. Весь год так - всё надо делать быстро, чётко и слаженно. Обычно и по науке, вообще-то полагалось как - смена маршрута, граждан, то да сё...А тут у нас как обычно финансирование поделено и украдено вышестоящими чинами...Мат. обеспечение на уровне коробка спичек, а ведь передовая почти... Страшно.Страшно
***
Но! Неделя сроку - неделя сроку. Пока можно жить спокойно. Благо канцелярит и прочее - полный порядок. Сама же Мисато под своей юбочкой держит. Мы же "сотрудничаем". Вот тебе и кукишь, а не инфа для слива. Местечко, дата и время всё оговорено. Котёнок не знает и не слышит, а мне и от любви всей своей жизни избавляться в предверии наступательных операций не придётся... Знаем я, да Мисато... Ну и конечно, общественный резонанс такой, что безопасное время нам с любимой выделил. Херово только одно: надо будет, как мне позже граждане соотечественники-сослуживцы передали, с Маной какой-нить интервью какому-нить ТВ дать. А на то добро собрать у наших начальников. Да ещё и нужное время, место и людей назначить...Время есть в общем... Фух...3аеДало всё Распрощавшись с сержем и войдя в лифт, вздохнул облегчённо. Нажал на кнопку нужного этажа. И, как полагается, обо всём что произошло буквально только что, забыл. Забыл, потому что так лучше и для меня и для любимой, к которой я возвращаюсь... А Кацураговна обещала завтра бой... Да только не мой пэнис с её губой... Тяжело вздохнул. Ну хоть сегодня остаток дня свободен...А это: прогулка, совместное приготовление ужина, валяние у телевизора и много-много обнимашек и тьмок-тьмоков... В разные части тела...***
Стоит двери в рубку открыться, как любимая... -КООООТЯ! - тут же бросается ко мне, мёртвой хваткой обнимая. Мы зацеловываем друг-друга. -Завтра в 09:00. Явка котику вообще-то, но зная вас... В общем пойдёшь вместе с остальными Евами. Мы выбиваем врага со всей суши. Не опаздывай. Возможно несколько боевых выходов подряд. Возможно, отсутствие нормального сна и питания на протяжении нескольких последующих суток. В общем, будь готов. Мана злобно пепелила взглядом командира. Я попытался отшутиться: -Всегда готов! Да только о пионерии никто не слышал. Мисато устало и серьёзно смотрела на меня. А котёнок прижималась изо всех сил. Её полное любви сердечко отчаянно и испуганно билось об моё, тревожное. Я зарылся в волосы Маны, тьмокнув макушку. Взял девушку на руки. В странно-зловещей, мёртвой тишине, попрощался и ушёл с котёночком. А она молчала и ногтями впивалась в меня. Электрические лампы коридоров блестели в её глазках - серо-голубые океаны опять рыдали. А я опять ничего не мог с этим поделать. Опять.***
Обратно мы ехали по залитому закатом, городу. Нас узнавали. Нам сигналили. Я действовал по схеме "улыбаемся и машем". Но Мана неизменно молча сидела, локтём облокотившись о дверцу. Блестели её слезящиеся глазки в лучах рыжего солнца...***
Бессонная тёплая, свежая летняя ночь. Надо поспать перед заданием. Но не могу я. И котёнок не может. Вот мы и сидим перед ящиком, моргая красными от недосыпа, глазами. И, уже наверное десятый раз за этот час, Мана впивается в меня ногтями, задирает голову вверх, хлюпает носиком и умоляет: -Т-только бу-б-будь осторожен, котичька! -Буду, котёночек, буду... - в который раз повторяю я. Мёртвой хваткой обнявшись, застываем в этой позе. Шепчу на самое вкусное на всём белом свете, ушко: -Ну нельзя же так переживать...У нас столько всего впереди... -Т-ты...К-котя...Х-хо...Хочешь сказать...Чт-что л-лучше мне этого не показывать?! -Нет, нет, я очень рад, что ты открыта со мной, я люблю тебя, я чувствую тебя, я счастлив, что мы на одной волне и обмениваемся теми же чувствами... Просто... Мана хлюпнула носиком, отстранилась и, снизу-вверх, не прерывая объятий, опухшими серо-голубыми глазками в предрассветном летнем сумраке, не моргая, уставилась на меня. И спросила: -"Просто" что, котя? Я улыбаюсь, мёртвой хваткой сжимаю любовь всей моей жизни и тиская, шепчу: -У нас ведь столько всего впереди...Я хочу чтобы работа кончилась, ты родила моих детей, чтобы ты вышла за меня, мы бы воспитали их честными, порядочными, людьми с чистой совестью, а потом и внуков... Ну? А ты так из-за обычного боевого... Мана яростно попыталась вырваться из объятий, что ей удалось. Котёночек схватила подушку и, начав ею меня мутузить, прокричала: -ОБЫЧНОГО!? БОЕВОГО?! БОЕВОГО-ОБЫЧНОГО?! Я знаю и чувствую, что она права. И на всём белом свете не бывает девушки, любящей также преданно и искренне. Поэтому... Жадно целую котёночка, бережно валю её на пол, нависаю над ней... Девочка ещё стучит кулачками по мне, но всё слабее. И, наконец сдаётся - обняв мою шею и лапками ероша затылок. Смакую эти мгновения блаженства поцелуя. Этого тепла, которое плавит самую душу мою и размягчает сердце. Тают все невзгоды, нервные срывы и печали...Покой и ласковое счастье обволакивает нас. Прервав поцелуй, трёмся носиками. Серо-голубые океаны, так близко - с жаром любви смотрят в самую душу мою. Я убираю каштановые волосы девушки за ушко. Спрашиваю шёпотом, будто боясь спугнуть этот драгоценный момент: -Давай поспим? Хотя бы чуток... -Ой! - взвизгнула любимая и начала тараторить: -Котякотичькалюбимыйпростиятебеспатьнеда- Вновь заткнул рот любимой поцелуем. Наши губы переплетаются жадно, смакуя непередаваемое блаженство. Расстаёмся. -Ну так что, спать? Мана посмотрела своими серо-голубыми океанами глаз, полными страха, в мои и кивнула. Взяв любимую на руки, я поднялся с пола. За окном уже светало. В рубке надо быть к 9. Время щас - перевалило часа за 3 ночи, наверное. Перед уходом из комнаты, я тьмокнул любимую в лобик и, глянув на раскрытый балкон, услышал пение птичек. И это в таком-то мегаполисе! Всё наверное благодаря недавнему комендантскому часу...Как они только до этого существовали? -Слышишь, любимая? -Что? - Мана, поматав головой из стороны в сторону, посмотрела на меня вопросительно и внимательно, ну совсем как! -...котёнок... Слышишь? Пташки поют... Звонкая трель доносилась с урбанизированных улиц. Я думал, что мне чудится, да вот неправильно думал - или у нас обоих сумасшествие. Половым путём должно быть, передалось. -Ага - подтвердила любимая и уставилась в окно, изумлённо. А птичек так и не было видно. Но отчётливо слышно. Ай ладно! Покрепче прижав к себе любовь всей моей жизни, я вышел на балкон. Посмотрел на жёлтую луну посреди безоблачно-сиреневого небосклона потухших невидимых звёзд. Вдохнул этот свежий ночной воздух, полный пения птиц. Закрыл окна, а затем и сам балкон. Вернувшись в спальню, бережно плюхнулся с котёнком на кровать. Мы вновь жадно поцеловались... Бешено бьётся маленькое, такое хрупкое и полное любви, сердечко любимой. Аромат её волос...Беспокойные серо-голубые океаны глаз, в которые я навсегда влюблён... -Котя...Будь осторожен завтра...С-с-сегодня...И...Спокойной...Ночи... -Спокойной ночи, котёночек. Обещаю вернуться в целости и сохранности, без единой царапины. Бои в Еве - самые безопаааааасные - прозевал я последнее слово. -А ещё там Аска. - буркнула, насупившись, котёночек. -Любимая...Давай не будем... -Давай. произнесла Мана и устало выдохнула, ложась на мой торс, обнимая мёртвой хваткой и трясь макушкой о мой подбородок. -Я люблю тебя - тихо говорит её, самый прекрасный на всём белом свете, голос... -И я тебя люблю, мой котёночек, моя будущая кошечка, невеста и мама моих котят... В полудрёме, борясь с тяжёлыми, вечно падающими веками, вижу слабую улыбку на личике любимой, мирно сопящей на мне... Осчастливленный, даже не замечаю, как проваливаюсь в дрёму.