...
Аска стояла на крыше, у перил. Закат блестел в её, полных слёз, глазах. Я растерянно глядел на фото в своей руке. Там каштановая девочка, самая любимая, самое дорогое, что было в моей жизни...Улыбается... И обнимает меня, с улыбкой до ушей. Меня - счастливого дурака, на том же фото. И мы вдвоём.И мы вместе
...
А сейчас Аска рыдала. И мне всё ещё казалось, будто я изменяю. А ещё - что до сих пор готов отдать всё, лишь бы Мана оказалась жива. Но её нет. И это зияет раной в моей душе. И всё вокруг неправильно. У нас должен был пройти медовый месяц... Свадьба... А теперь... Я в захломлённой из-за отсутствия Синдзи, квартире. Когда-то здесь жила Мисато, а теперь только Аска, да и то никто из них не любит убираться. И кажется мне, что всё вокруг сон. Да только не проходит. И потолок синий. И рыжая в моих объятиях, которая дважды (а может и больше) в моих снах являлась мамой моих детишек. А всё равно как будто неправильно. И слишком рано траур прекращать - я желаю крови, а потом, горький вкус, любимого аромата каштановых волос, всё ещё тяжелеет на сердце. И чёрствым совсем как раньше, я тоже стать не могу. Потому что благодаря Мане, моя душа провернула спираль. А я как будто ~т о г д а~, далеко, на Родине и мне семнадцать. И ещё есть шанс всё исправить и не делать зла в отместку. Затем я вздыхаю тяжело. Смотрю на Аску, которая ревёт уже несколько часов и только сильнее, до синяков и покраснения, обнимает меня. Я выдохнул. И понял. Хватит... Не могу... Не выношу я прежней чёрствости больше... Устал... Я ранен... Не могу вернуть себе путеводную ярость. Я уже выгорел. Я слишком устал, слишком изрубцован... Хватит... Хочу дышать... И я задышал. Зарылся, опустив веки в океан рыжины, бережно гладя. Рылся носом в волосах Аски, а потом, уже опомнился, поцеловав лоб лисёнка. Та, будто жалобно заскулила, ёжась сильнее и подставляя лоб моим губам, смакуя это прикосновение тепла. Я обнял рыжую крепче, уткнулся своим лбом в её. Прошедшие полгода, воспоминаниями захлёстывали меня, заставляя остыть. И я по-прежнему любил Ману. Я хотел её, а не Аску. Но у меня совсем уже никого не осталось. Я вспомнил, что при штурме полюса погибли Кенске и Судзухара. Помню, что староста Хикари, совсем молодая девчушка, так поехала крышей, что каждый день ходит в трауре и носит свежие цветы к тем палкам, что у япошек на захоронениях. В Кенске, говорят, кто-то да была влюблена и стеснялась оказать внимание, да и не умела она, мол. Теперь вот - вместе с Хикари ходят... Синдзи хоть выкарабкался - вместе с некой Мари живёт в Киото. А я? Рядом со мной осталась королева школы и просто фотомодель, да при этом с золотым сердцем и непонятной мне, покладистостью. Умницы-красавицы выходящие за козлов которые их не ценят - всегда казалось не обо мне. Но вот он я. Нажирался, трахал всех тёлок кроме Аски, а засыпал после гаремов только рядом с нею и она обнимала меня, и плакала горько-горько, обиженно страшно. А я не знал: за что она меня такого вообще любит? Даже в период этакой амнезии, я не целовался с ней. Ни разу. Наши губы не сплелись никогда. Я словно робел как мальчонка и в то же самое время... Со страшной силой хотел Аску. И боялся поверить, что она любит. Боялся, потому что это слишком хорошо, чтобы быть правдой. Рыжая королева всего что только может быть. И из всех она выбрала меня или влюбилась по уши. Иначе бы давно, я думаю, прирезала. Но я жив только благодаря ей. А теперь, как мудак последний, должен буду уйти воевать. А там - кто знает. Я не думаю, что в Небесах осталась ещё капелька милосердия для меня. Не думаю, что выживу в боях. Никакая месть не вернёт мне моего котёночка, которую я любил, люблю и всегда буду любить. Только, уже по-другому, но ещё сильнее, чем в мире живых. А ещё я боюсь, что уже не смогу без Аски. Без этой рыжей, на которую заглядывался с самого начала и не стал с ней спать, поскольку решил, что Синдзи - её парень. Гадко и смешно. А ведь и Мана могла бы быть жива... Как же тошно, блять, как же мучительно... Что сделано - то сделано. Помнится, Мисато говорила за эти полгода, что амнезия это профессиональное у пилотов Ев. Мол, голова отключается для симбиоза с машиной. Евангелионы... Блять... Их в парк вывезли и там поставили. Ну, копии их. Я там был... Всего однажды... С Маной... В прошлой жизни... Как же мне больно, до чего же блять плохо мне, без котёночка. Я открыл глаза во всё том же сумраке, что интересно - синхронно с Аской. Мы, оба измученно смотря друг на друга, как-то разом, в пьяном калейдоскопе, непонятно мрачно-тёплых чувств, столкнулись лбами тихонько, потёрлись носами, выдохнули наши губы протяжно, распахиваясь в едином сладком стоне удовольствия предвкушения... И я застыл, и лишь потёрся носом о щёку Аски, отстраняясь и шепча: -Не могу... Не могу, Аска... Я как будто ей изменяю. Не могу... Аска, с закрытыми глазами, в блаженстве умиротворённого, страшно красивого лица в лунном свете, потёрлась о меня и выдохнула: -Ничего... - я смотрел на её губы Притягательные в лунном свете. Розовые. Тёплые. Нежные. Ласковые. Манящие. Которые мне очень хотелось поцеловать жадно... Аска открыла глаза и увидел я, что боли в них целый океан. И столько же обиды. И столько же, а может и больше - почему-то вины. Рыжая, то и дело сглатывая слюни и задыхаясь плачем, сказала, пока новые хрустальные слезинки скатывались с её лица: -Если бы я могла, я бы хотела... Я очень хотела бы отдать ей свою жизнь. Чтобы... Чтобы она была жива, а я - нет. Но так не получается. Прости. Прости, что не могу дать тебе счастье. Не могу вернуть тебе её... Я... Я так давно... Хотела... Напоить тебя и... И... Чтобы мы... Хоть разочек... Почувствовать... - Аска, за затылок притянула меня к себе. Я покорно, уже не в силах устоять перед долгожданной и необходимой как воздух, как бальзам поверх ран, нежностью, ласково и бережно, губами укусил белоснежную шею, на которой остались небольшие шрамы - на местах, где была бороздка верёвки. В тот день, когда погибла Мана, Аску вытащили из петли чудом. Мисато и Ритцуко... Аска, застонала от моих губ на своей шее так пронзительно, сладко и жарко, что казалось, будто мы становимся одним целым. Но если это всего лишь шея, что же будет, когда мы... Ну... Действительно это сделаем? Да и сделаем ли? Я посмотрел на Аску. Та, с полыхающими багрянцем любви, щёчками, кулачком закрывала свои губы, тяжело дыша и, то опуская, то поднимая свои дрожащие от удовольствия, веки с ресничками. Но тут я увидел, что на той руке, что люблю... Отсутствует шрамик. Шрамик от тарелки, которую разбила моя любовь, чтобы я, как последний дурак, не умер отравившись рыбой фугу. И отрезвило меня осознание, что передо мной не Мана - мой желанный котёнок. И все по сравнению с нею, стали бутафорией и меня бросило в пот. Я отстранился и лёг на спину. Аска, закинув свою ножку, прижала мой вставший член к животу, видимо сама того не заметив в ворохе всего. Кипучее возбуждение, опять отравило мой полный уныния, мозг. И всё вокруг казалось мраком беспросветным и всё казалось неправильным, и хотелось этого мрака вкусить, потому что другого обезболивания не было, а без обезболивания, я не мог дальше двигаться в реке жизни, идя на дно... Почему-то, я только сейчас понял, что не был на могилке моей любимой. Все, вплоть до Мисато, цветочки ей отнесли. А я - её любимый, не принёс... Отца её проведать. Захочет - может пристрелить меня, как вшивого пса. Его право. Он ещё и жену, и дочь потерял... Ох... Я посмотрел на Аску. Та, на мгновение совсем, успокоилась будто, а мне почудилось, что мы всю жизнь вместе, как два супруга. Рыжая лежит на моём плече, гладит пальчиком мои шрамы. На Аске - красно-белая футболка открывающая плечико. Торчащие сосочки гласят, что лисёнок без лифчика. Ножки длинные обалденно красивые. Рыжие, обожаемые мною, волосы. И синева грустных, таких прекрасных океанов глаз. А я понимал, что рано и не могу так. Я должен найти того, кто убил Ману. Уже не из ревности. А чтобы убедиться, что эта мразь уничтожена и не причинит больше никому то зло, от которого рухнул я. И поэтому завтра у меня первый за долгое время, переезд в расположение. Как раз те укрепления, откуда канал NERV говорит и шло производство роботов, которые пилотировала котёночек. Я ж, бля не детектив, я боец. Просто боец. Термина "пушечное мясо" с первой мировой уже не существует, но ЧСВ не позволяет перестать его использовать. Всё-таки... Я зря подписался на это. И не хочу уже никуда. Выкипело всё во мне. Хладнокровие - вот что жизненно необходимо для подобного рода операций. Нужно, в общем... Отслужить ещё год (благо такой контракт ща появился) и... Ну там... Нахуй, ДМБ. Хватит. Навоевался я, блять, на все поколения родословной. Хватит. Не могу. Не могу больше... Любви хочу. Любить и быть любимым, ведь есть кем... Ох и намучается же со мною рыжая... Когда мы станем парой... А пока... Пока нет... Поплачет, да забудет и другого найдёт. Такая красавица, да ещё с чистой душою... В общем, поезд мой ушёл. Прощай, Аска.И жди меня - Мана Киришима