Её зовут Судьба

Спидер нёсся на полной скорости, рискуя врезаться или кого-то сбить. Но Тано было без разницы, может быть в тайне реп даже хотела чего-то подобного, ведь всё равно же её посадят, хоть за это, хоть за теракт. Так пусть уж лучше тогда за то, в чем она на самом деле будет виновна, это всяко не так страшно, как выслушивать обвинения в том, что Асока не совершала даже в мыслях. Да, у неё часто случались трения с Магистрами, немногие были согласны с её чересчур радикальными суждениями, иной раз высказывали ей свои претензии, заставляя девушку обижаться, но всё равно, никогда, даже в самых смелых своих идеях тогрута не помышляла о столь жестокой мести. Но сильнее всего задевало ей душу и гнало вперёд, всё дальше от Храма не это, а то, с какой легкостью все поверили в её вину. Все те, кто знал её с детства, кто столько всего прошёл с ней бок о бок, зная все сильные и слабые стороны Тано. Поверили и даже ни разу не спросили себя о возможности совершения Асокой такого. А раз это так, то и она больше там не останется, нет ей более места среди тех, кто так бессовестно предал её. Чувства, преданность, годы верного служения Ордену, готовность в любую секунду прийти на помощь. Всё было забыто и не разу не поднято на поверхность. И только из-за одного подозрения, толком ещё даже и не доказанного. Как же это ужасно. Размер этого предательства казался таким огромным, что просто никак не мог вместиться в такое маленькое, по сравнению с ним, сердце тогруты, не разорвав его. Проще отторгнуть и навеки отрезать от себя это происшествие, со временем убедив себя в том, что это всё происходит не с ней. А пока надо жить, просто жить, зарабатывая на пропитание, на оплату крыши над головой, завести новых друзей, которые не обидят и не предадут. Жить. Просто жить. Как бы это не было сейчас невыносимо больно. Но даже этой малости ей не позволили, погоня настигла её, когда та гнала спидер по Нижнему уровню. Пришлось начать петлять по убогим улицам, совершая обманные манёвры, а потом и вовсе бросить транспорт на какой-то площади и бегом бросится во дворы, растворяясь в шуме вечерних гулянок. Сердце стучало, как ненормальное, кровь шумела в монтраллах, как мощный водяной поток, перед глазами темнело, а мышцы немели от долгой погони и потому совершенно неестественным и каким-то чужеродным, словно идущим из другого мира, показался девушке звонок комлинка. И голос, донесшийся из ещё недавно такого близкого далека: — Асока, Асока, ты где? — прозвучал из динамика низкий голос Баррис — Я всё знаю, я хочу тебе помочь. — Правда? — не поверила Асока своему счастью. Неужели остался хоть кто-то один, кто не верит во весь тот бред, что наговорили про неё в Совете. Конечно же есть. Баррис, милая хорошая Баррис, с которой они так трогательно дружили в последние годы. — Конечно, Асока, я не могла предать тебя — ответила Оффи негромко, ведь скорее всего, рядом с ней кто-то стоял — Ты не могла это устроить, я уверена, тебя просто оговорили, вот только неясно кто. От этих слов Асоке захотелось плакать. Нашлась наконец добрая душа, не верившая в её вину. За одно только это Тано была готова отдать полжизни. — А как ты поможешь мне? Что нужно для этого? — спросила она сдавленным голосом, прикрывая рукой динамик, вдруг кто услышит. — Приходи в здание заброшенного завода, я скажу тебе, куда ты сможешь спрятаться, есть у меня одно секретное место — произнесла Оффи, снижая голос почти до шёпота — Прямо сейчас приходи. Асока заверила подругу, что так и сделает и отключив комлинк, чтобы никто не отследил, медленно вышла из подъезда дома, в который забежала и направилась в зданию завода, благо, оно было недалеко. Но, что же это такое, там, возле тёмного провала, должного стать, по видимому, центральным входом. Тёмная высокая фигура в непроницаемом плаще, на поясе которой висели два меча, со знакомыми до боли изогнутыми рукоятками. Вентресс! Та самая приспешница Тьмы. Что она тут делает? И прежде, чем Асока успела приблизиться к датомирке, как услышала позади себя негромкий хлопок и почувствовала лёгкое жжение между лопатками. После чего упала без чувств на песок возле входа в здание завода. Пробуждение оказалось просто чудовищным, ему предшествовали громкие голоса, непонятный и от того пугающий шум, а так же холодная жесткость металла, неприятно касавшаяся затёкшей спины. — Наконец-то очнулась — прозвучал где-то справа голос клона — Хотя, оно, конечно, натворила делов таких, можно и спать спокойно. Асока открыла глаза и часто моргая, уставилась перед собой. Оказалось, она находится в небольшой тесной камере для предварительного заключения, а за пределами решётчатой двери стоял охранник и смотрел на неё с явным осуждением. — Ну ничего, как видишь, тебя поймали и больше никто не взорвет нас, а скоро начнётся суд, и я искренне надеюсь, что тебя пристрелят — продолжил он, нависая над дверью, держась руками за решетку. Асоке хотелось возразить, просто встать с ним на один уровень и громко закричать, что она не виновата и охранник просто не имеет права бросать ей в лицо никаких обвинений, по крайней мере сейчас, когда ещё не было суда. Но на самом деле просто отвернулась к стене и закрыла глаза, понимая, что всё слова сейчас бессмысленны и что бы она сейчас не сказала, её всё равно никто не услышит, потому, что просто не хочет. А зачем? Есть виновный, есть свидетели, что ещё надо для счастья? Только вынести приговор и исполнить. Скорее всего он будет смертным. Асока прижалась лбом к стене и закусила губу, но слезы, собравшиеся в уголках глаз, всё равно хлынули вниз двумя горячими потоками, тяжёлыми каплями ударившись о жесткую лавку. «Интересно, а я умру сразу, с одного выстрела?» — подумала девушка с горестью — «Вернее, мы, мы умрем сразу или ещё помучаемся?» И положив ладонь на живот, Асока застонала сквозь стиснутые зубы. «Нам будет больно? Нам будет очень больно при этом?» — вновь вопрошала она безмолвно, зная, что ответа не будет, но он прозвучал: — А ты подумала о том, как больно было моим товарищам, когда они погибали от взрыва? Спросила у них, что они будут при этом чувствовать? — возмущённым и раздражённым тоном ответил клон на вопрос, оказывается, заданный вслух — А их семьи, их жены и дети? О них ты тогда подумала? Нет? А сейчас тебя волнует лишь то, больно ли тебе будет? Надеюсь, что приговор доверят выполнить мне! Больше Асока уже не думала, ни вслух, ни про себя, желая лишь только того, чтобы всё это скорее закончилось. И весь оставшийся час просто сидела, отвернувись от решетки и лишь только молча протянула руки, чтобы их заковали в наручники, а её саму привели в судебный зал и заперли в узкой решётчатой клетке, стоявшей на виду у всего актива Ордена, собравшегося там. И всё для того, чтобы выслушать в очередной раз то, насколько ужасный поступок она совершила и что за это её исключают из Ордена, лишив всех прежних заслуг и могут приговорить к расстрелу. Всё это, стоя на высокой трибуне зачитывал обвинитель, которым был адмирал Уилхафф Таркин. Его низкий хриплый голос пролетал мимо сознания, не оставляя в нем ни следа. Дальше выступил защитник, который неожиданно оказалась Падме, она рассказывала о том, что видела и что знала, показала ту самую запись с видеокамеры, поясняя, что Асока не могла удушить преступницу, прося обратить внимание на выражение лица тогруты во время удушения, оно выражало недоумение и ужас. Разве так смотрят хладнокровные убийцы? Но, очевидно, речь обвинителя показалась более убедительной и в итоге заседания, как удар молотка по монтраллам, прозвучало: — В связи с вышеизложенным, Падаван Асока Тано признаётся виновной в организации теракта в Храме джедаев и приговаривается к смертной казни путём расстрела. Асока, вопреки всему, не удивилась, она была уже готова к такому вердикту. Озвученный вслух он только поставил точку в мыслях тогруты. Она даже почувствовала странное спокойствие. Вот и всё, наконец встало на места и осталось только идти в соответсвии с планом, который нарисовала судьба. И она послушно, поддерживаемая под локти двумя почти тащившими её клонами, встала возле стены соседнего с залом суда помещения, похожее на небольшую арену. И стоя там, со скованными за спиной руками, по приказу солдат, повернувшись лицом к холодному бетону серой стены, девушка замерла, ожидая финала и немного раздражаясь тем, что он никак не наступал. «Ну и чего же вы тянете? Давайте, стреляйте уже! Вот она я, вся перед вами!» — мысленно бросала им всем Тано, услышав, как ещё минуту назад щёлкнул затвор винтовки, но выстрела до сих пор не было. И вот наконец Асока услышала громкий бахающий звук где-то позади себя. Он сильно ударился в её монтраллы, разлетаясь в голове на тысячи переливов, постепенно замедляясь и сливаясь в другой звук, низкий и гулкий, заволакивающий мысли словно мягким уютным туманом. Он постепенно закрывал и зрение, оставляя перед глазами всё меньше цветного изображения, медленно заменяя его на мертвенно-серый и чёрный. «А ведь и правда, совсем не больно» — подумала Тано, прежде, чем начать медленно сползать по стене, в последний раз теряя сознание.