Её зовут Судьба

Асоку привезли поздно вечером, уже практически ночью и сразу отправили в операционную. Всю дорогу до больницы она стонала и сжимала до побелевших пальцев руку отправившегося с ней Корки. Тот старался успокоить коллегу, обещая, что всё теперь будет хорошо, ведь они сделали сегодня большое дело, спасли Орден и никто больше никого не убьёт. Бо и Квинлан успели переправить джедаев на несколько нейтральных планет, где они пробудут ещё некоторое время, прежде, чем всё уляжется и власти поймают сбежавшего Сидиуса. Винить Асоку в срыве операции никто не стал, видя в каком она сейчас была состоянии это не пришло в голову никому из команды. Лишь бы только спасти её будущего ребёнка, чтобы он мог вовремя появиться на свет. Корки успокаивал её не столько потому, что верил в сказанное, столько из-за желания помочь девушке перестать переживать. А нервы Асоки были напряжены до предела, её просто трясло, мысли о предательстве тех, кому она доверяла, мучали не переставая. Как могла Падме так поступить со своим мужем? И каким, который просто боготворил её и смотрел как на божество. И насколько же подло, взять и сыграть на чувствах Энакина. Заставить переживать о себе, пыталась повестить на него чужого ребёнка. Ребёнка своего бесчестного любовника. И потом, с ним вместе предать Республику, что столько лет их кормила и одевала. Но справедливость тоже не спала, ведь всё, что исходит от нас, к нам же и возвращается. Добро и Зло. Правда и Ложь. Так оба предателя и сами оказались преданы. Тем, кто заставил их предавать. «Вор у вора дубинку украл» — так, кажется, на этот счёт говорили на Нижних уровнях. Очень хочется верить, что Падме и Раша ждёт теперь справедливое наказание. Вот только ребёнка их очень жаль, родится в тюрьме, вырастет, не зная матери, хотя, кто знает, может быть лучше и вовсе без родителей быть, чем жить всю жизнь с клеймом ребёнка врагов Республики? С таким вряд ли кто-то захочет даже поздороваться... Асока думала об этом, чтобы отвлечься от боли, что разрывала её живот снизу, но долго размышлять не получалось, разум туманился от жара, кажется, начиналась температура. Это ещё почему? Оказалось, что на фоне нервного напряжения у Тано началась лихорадка и отслоение плаценты, требовалась срочная операция, чтобы спасти мать о заражения крови и ребёнка от преждевременных родов. Асоку положили на стол под бледной бестеневой лампой. Четверо врачей, вставших вокруг этого стола, побоялись давать ей наркоз и вмешательство происходило на живую. Тогрута стиснула зубы и как могла, отключала сознание, чтобы не начать кричать от ощущения режущей боли внутри себя. Было такое чувство, как будто по ней изнутри кромсали умышленно тупым ножом, чтобы доставить больше мучений. Потом что-то выковыривали, вытягивали, вправляли. И это всё с противным звяканьем металла, скрипящим звуком инструментов и шипением кровоотсоса. Где-то через час всё было кончено, тогруте вкололи снотворное и поместили в палату, где она должна будет провести время до родов. Положили на сохранение — так это называлось. Девушку положили на кровать возле стены, где она через несколько минут и уснула, прижимая к себе световой меч погибшего учителя, взятый с собой. На этом такой тяжёлый и во всех смыслах мучительный день для Асоки закончился, но вот для Падме и Раша он только начинался. Предателей уже ждал у здания сената полицейский звездолёт, куда их, уже не сопротивлявшихся, затащили почти волоком. «Вот и всё» — подумала Падме, глядя в окно на удалявшийся Корусант — «Песенка спета. Я не зря понимала, на что иду, но продолжала верить, что канцлер не предаст меня. Он был мне словно отец, он так уверенно говорил мне о том, как поступить, что я поверила и не стала сомневаться. Я всегда верила ему, а он так подло воспользовался этим и сделал нас пешками в своей грязной игре. Бедная Республика, выстоишь ли ты в этой неравной борьбе? Прости, это я приложила руку к твоей возможной гибели. Не оставь моего ребёнка, он ни в чем не виноват». Падме взглянула на противоположную стену, возле которой сидел Раш, как и она, закованный в наручники, ища у него поддержки глазами, полными горьких слез раскаяния, в осознании того, что они сделали. Но Кловис на неё не смотрел, он отвернулся к окну, чтобы никто не видел злобной ненависти, сверкавшей в его взгляде. «Ненавижу тебя, старый хрыч! Ты загубил всю мою карьеру! Вот, скажи мне, какого хатта ты убедил меня вернуться к Амидале?» — думал Раш, оперевшись лбом в стекло — «Убедил, что любовь важнее карьеры! Я бы и дальше жил с Кристианой, но ещё бы и должность гарантировано получил. Ну и что же, что детей она не хочет, они мне, может, не так уж были и нужны! Ну будет у меня теперь ребёнок и что? Кто теперь я сам? Предатель! Обманщик! Враг Республики!» И он с ненавистью ударил скованными руками по подлокотнику. — Кловис, а ну перестал буянить! — рявкнул сидевший подле никто, подкрепляя слова внушительным тычком в бок. Раш угомонился и больше за весь долгий путь на Нарр Шадда, где располагалась тюрьма, он не сказал ни слова, мужчина понимал, что теперь его ждёт только одно. Кристиана вряд ли захочет теперь ему помочь, значит придётся обживаться в тюрьме, старательно избегая ошибок, свойственных первоходцам, за которые они потом расплачиваются отверженностью до конца срока. Намного же хуже придётся его беременной возлюбленной, ведь тюрьма весьма отдаленно напоминает комфортный санаторий для женщин в положение, а суровые, битые жизнью сокамерницы уж совсем не похожи на добрых и внимательных товарок по роддому. А ведь ей рожать максимум через два месяца. Но к счастью обоих сейчас заботило лишь собственное положение, а вовсе не то, что они оба невольно натворили, из-за чего весь Корусант стоял на ушах, а все силы были брошены на поимку Сидиуса, а он сам искал сбежавшего ученика, которого планировал сделать пешкой, а тот начал свою игру, приведя приказ несколько раньше и ещё явно сумел устроить так, что Энакин отказался сотрудничать с ними. Наказать и убить — таким был план Ситха, но чуть позже, немного успокоившись, взвесив все за и против, Сидиус решил не рубить с плеча. Ведь Энакина уже нет, а для воплощения задуманного плана одного Сидиуса может не хватать, Ситхов всегда должно быть двое, учитель и ученик, так было прежде, так должно быть и сейчас, а значит рановато списывать Мола. Пускай он и будет пока этим вторым, а потом, когда представится возможность, бывший канцлер без жалости поменяет его на более подходящего союзника. Поиски заняли довольно долгое время, Мол, очевидно, почувствовав, что совершил плохое дело, хорошо спрятался, сумев даже скрыть своё присутствие в Силе. И параллельно с поиском, Сидиус продолжал руководить клонами, рассылая батальоны по всех уголкам галактики, чтоб те находили джедаев и убивали их. Таким образом погибли уже достаточно многие, те, кого не успели спрятать и их товарищи видели это, сидя в анклаве Дантуина и скрытой академии на Явине 4. Вмешиваться было нельзя, иначе надежда сохранить большую часть Ордена в безопасности будет утрачена, всё, что было возможно — это передавать остававшимся вне стен эвакуации сигнал немедленно лететь в Анклавы. Одновременно же следовало продолжать жить как раньше — обучать падаванов и юнлингов, изучать Силу и думать, как победить врага, остановив цепь смертей. И конечно же, скорбеть о погибших. — Нет, уберите, я не в силах этого видеть — сказал Магистр Кеноби, просматривая запись из кабинета канцлера, из которой он узнал, кто именно стал предателем. Но больнее всего ему стало, когда он увидел, как показалось со стороны, смерть своего бывшего ученика от молний Силы и как неизвестный в грязной одежде, тащит на себе его тело и выносит волоком через окно, словно мешок с мусором. Так непросто было принять всё разом, и даже спустя месяц такой жизни ясность видения ситуации не наступила и наконец Кеноби решился сам выйти на тропу войны. Тайно пробравшись на корабль Бо, прилетевшей к ним на Явин с последними новостями, Оби-Ван подслушал, как говоря по коммуникатору со своими товарищами по Ночным совам, которые в скором времени станут самой настоящей повстанческой организацией, узнал, что тем удалось засечь Мола. Это имя о многом сказало Магистру, именно так звали забрака, убившегося его дорогого учителя и казалось сгинувшего навеки в пропасти. Но нет, этот гаденыш выжил и теперь, вместе со своим наставником готовит новый удар по Республике. Мужчина расслышал, что тот сейчас прячется на Мустафаре — планете, на девяносто процентов покрытой раскалённой лавой. Остальные десять составляют платформы, где построены научные станции, к которым подлетали корабли, на одном из которых Кеноби решил добраться дотуда. Мол стоял на краю обрыва, его было непросто узнать в этом чёрном костюме со шлемом, но Темная, тяжёлая энергетика безусловно принадлежала ему. Он прохаживался там, словно хозяин, явно примеряя на себя роль будущего правителя Галактики. Эта самоуверенность просто взбесила всегда уравновешенного Кеноби и тот просто выскочив из корабля, на ходу активировав клинок, бросился на Мола. — Вот мы и встретились, как же я долго мечтал об этом, Кеноби — совсем не удивился этой встрече забрак — Как давно я не убивал джедаев. Поручал это дело клонам и успел забыть какое это наслаждение! Слова сопровождались гудениям красного посоха, уже занесённого для удара. Кеноби отбил вертикальный замах и перескочил через Мола. — Он был мне отцом — произнёс он очень серьёзно — Я любил его, словно родного. — А я уничтожил его — ответил Мол, одновременно с диагональным ударом — И сделаю это ещё не раз. Намного изящнее, чем эти тупые клоны. — Никогда! — прокричал в ответ Оби-Ван и начал уводить в сторону меч противника, то отбивая его, то, наоборот, прижимая. Мола явно забавляла эта схватка и он старательно теснил Кеноби к самому краю обрыва, за которым приветливо переливаясь огнём, плескались лавовые реки. Оби-Ван уже ощущал на своём лице их неумолимый жар, когда посох Мола медленно приближался к его шее, но вот в последний момент, своим усталым, но не смирившимся взором, Кеноби заметил, что платформа слегка возвышается справа от него и если он запрыгнет на неё прямо сейчас, то... — Всё кончено, Мол, я стою выше тебя! — выкрикнул он через минуту, радуясь приобретённому превосходству. — Рано обрадовался, мерзкий джедай, скажи прощай своей жалкой жизни! — усмехнулся забрак и подскочил вверх, чтобы достать врага посохом, взятым на его беду двумя руками и вскоре левая, отсечённая по локоть, с шипением утонула в лаве, оставив взамен лишь небольшое облако пара. Боль привела ситха в ещё большую ярость и он, оттолкнувшись от платформы, сделал высокий прыжок, чтобы снесли голову Магистру, но прежде, чем он успел поднять посох единственной уцелевшей рукой, его механические колени, одно за другим, встретились с зелёным клинком Кеноби. Мол беспомощно повалился на платформу, роняя посох, вслед за ногами, он теперь беспомощно ползал по поверхности, его костюм подхватили искры, летевшие из лавы и очень скоро пластик занялся огнём, плавясь и сжимаясь, причиняя ужасную боль. Мол хрипел и задыхался, ползая на одной руке. — Ненавижу! — вышло из его лёгких с последним вздохом, прежде, чем, дёрнувшись в последний раз, Мол затих. Оби-Ван обернулся к нему и не решившись дотронуться, пошёл обратно, ведь корабль ученых уже собирался взлетать, чтобы затем вместо него сюда опустился совсем другой, чёрный, как душа Лорда Ситхов, с которым сейчас сражался сам Магистр Йода. Он сумел отследить его местонахождение и сейчас они ожесточённо бились в каком-то бункере на Низах Корусанта. — Ну всё, конец тебе, мой маленький зелёный друг! — издевался бывший канцлер, уверенный, что легко пришибёт этого коротышку, но не тут-то было, ловкий Йода шнырял под клинком и подскакивал над ним, так, что достать его не получалось, за то удары он наносил неожиданные и точные, жалившие как пчелы. Но везение не было бесконечным и в какой-то неловкий момент Сидиусу удалось выбить меч у Йоды и тот стал отбиваться одной лишь Силой, потеряв при этом ещё и плащ. Бой был проигран, но не потому, что Сидиус одержал верх, а потому, что Йода лишился чести, позволил отнять своё оружие, он знал, что сделает теперь, уйдёт в изгнание, иного быть не может и наверное поэтому пропустил удар Силовой молнии, от которого потерял сознание, а когда очнулся, Сидиуса уже не было, за то меч валялся рядом с плащик, как жестокая усмешка в лицо, дававшая посмотреть каким он был и каким сделался. И мрачно подобрав своё имущество, Йода, никому ничего не сообщив, в тот же вечер улетел на далёкую, покрытую лесами и болотами, но лишенную цивилизации, планету Дагобар. А Сидиус тем временем...