Её зовут Судьба

Камилла быстро вошла в комнату и заперев за собой, прошла к окну. Асока к тому времени уже вышла из ванной и теперь сидела на кровати, ожидая, что скажет дочь. Та без слов поняла то, что от неё требуется и немедленно это исполнила. Так уж у них повелось, что обе понимали друг друга с полуслова. Как только Асока пришла работать в Империю, первым же её условием блестящей и верной службы станет то, что Камилла останется при ней. Их поселят вместе и обеспечат необходимым комфортом. Неизвестно по какой причине её послушалось и устроили обеих в комнате имперского дворца — бывшего Храма джедаев. По иронии судьбы именно в той, где Асока жила, ещё будучи падаваном, вот только убранство там существенно поменялось, скромная спальня превратилась в изящную гостиную. Стены были оклеены золотистыми обоями с красным рисунком ввиде имперской символики, возле одной стены стоял большой шкаф для одежды, около другой — стеллаж со стеклянными витринами. Кровать теперь здесь стояла огромная, удобная и мягкая, не то, что прежняя полужёсткая кушетка, на которой она спала, живя здесь прежде. Примерно такая же была и у дочери, но как же претила им обеим эта самая роскошь. С какой тоской и отчаянной болью вспоминала Асока прежнее время, в котором посмела усомниться и потому предать. Пусть на секунду и под влиянием душевной слабости, но всё же сделала это. И этот миг стоил очень дорого. Больше миллиона полубессонных ночей, проходивших в молитвах о прощении, неисчислимому количеству невинных жизней, что уже успела отнять Империя, и столько же, сколько ещё отнимет. Такое же число планов, что раз за разом сбивались, Империя побеждала, оказываясь хитрее и изворотливей маленьких повстанческих отрядов. Она просто давила на них свой громадиной, выжимая из всего свободного пространства, не стесняясь пользуясь тем, что несмотря на неприятие большинства граждан является всё же официальной структурой, имевшей целью выжить всех тех, кто ещё претендует на эту должность. Асока видела это и всё понимала, всё, кроме одного — как же она могла когда-то поверить в то, что эти убийцы и тираны, думавшие лишь о себе смогут дать лучшую жизнь, чем давала Республика? Это осознание было тяжёлым и навеки придавило сердце неподъёмным камнем, становившимся ещё более огромным от невозможности как-то исправить свою ошибку и помочь хотя бы самой себе оправдаться перед своим сознанием. Хотя бы только перед ним. Иначе просто не будет иметь право смотреть в глаза окружающим людям, в душе ощущая, что они испытывают к ней презрение за то, что Асока стоит на одном уровне с разрушителями их мира. Она одна из них, а значит такая же. Пусть этого вслух никто и не скажет, от этого осознание не станет менее чётким. «Да нет же! Нет! Я не такая, как они! Я другая! Разве этого не видно?» — хотелось кричать её несчастной оступившейся душе уже через очень короткое время, проведённое в застенках Империи. Да, именно в застенках, в золотой клетке, добровольной тюрьме, обреченная убивать и уничтожать то, ради чего прежде жила и чему верно служила. Но как она могла теперь им всех доказать это? Открыто — никак! Империя не позволит, а просто размажет её об стену вместе с дочерью и повстанцами. И в конечном итоге, когда увидев очередную смерть беззащитных людей от рук безжалостных штурмовиков и жёстких инквизиторов, Асока поняла, что ей нужно сделать, увидев даже единственно возможный в данной ситуации путь к осуществлению этого. Стать агентом под прикрытием. Камилла родилась в день становления Империи, но Асока с ранних лет много рассказывала ей о Республике и об Ордене джедаев, формируя мировоззрение девочки, чтобы вырастить себе союзника. Девочка оказалась умной и сообразительной, она даже совсем не осуждала Асоку за то невольное падение. И когда женщина решилась об этом рассказать, добавив после, что поймёт её, если та откажется после этого от жизни с ней. Камилла же, едва Асока это сказала, приблизилась к ней и крепко обняв, совершенно по-взрослому произнесла: — Не говори так, мама, ты ни в чем не виновата, ты просто была растеряна и убита горем, поэтому не понимала, что делаешь. Я видела смерть и понимаю, что ты чувствовала. Но я здесь, я всегда останусь с тобой и буду рядом, ведь ты самая лучшая, что бы кто не подумал о тебе! Асока была искренне тронута. Она всей душой полюбила эту девочку, забота о ней стала огромным спасением для Тано от мыслей об умершем ребёнке. Камилла, хотя и знала, что Асока ей вовсе не мать, тоже очень любила её и никого другого рядом с собой не желала. Так же она с большой радостью взялась ей помочь и даже стать ради этого одним из имперцев. Тано сейчас смотрела на неё и явно предвкушала что-то интересное, что же такое узнала её дорогая воспитанница? И главное, откуда поступила эта информация, из Инквизитория ли, а может быть из отряда штурмовиков? Лучше бы первое, ведь именно туда попадали чувствительные к Силе дети и подростки, которых ещё можно было обучить или переучить на Ситхов. Трудно было вот так, доставать информацию тайком, путём подслушивания и подглядывания, не имея доверенных лиц, ведь таковыми здесь являлись они сами, должными сделать всё, чтобы Империя им доверилась и раскрыла слабые места. Некоторые из них они уже знали, именно поэтому Асока сейчас и подумала про Инквизиторий. В общем-то, оказалась права, дело и правда было в чувствительности к Силе одного из новых пленников Империи. Очередной отряд повстанцев, обосновавшийся на Лотале, оказался накрыт штурмовиками и инквизиторами, они сопротивлялись, как могли и бой закончился пятьдесят на пятьдесят, то есть все штурмовики были убиты, а двое инквизиторов здорово помяты, повстанцам удалось уцелеть, но одного из них, пятнадцатилетнего мальчишку, приспешники Императора успели схватить и забрать в плен. Час назад его привезли во дворец и Камилле даже удалось его увидеть. Пока он в камере, но скоро его переведут на допрос, об этом девушка узнала когда во время тренировки к ним зашёл сам Вейдер и зачем-то отозвал к себе Таркина. Камилла сильно удивилась, обычно второй человек никогда не заходил сам, всегда вызывал к себе в покои. Девушке это показалось настолько невероятным, что она решила подслушать, это удались легко, ведь место её в колонне кадетов было недалеко от двери и хотя Таркин, выходя, закрыл её, говорили мужчины так громко, что девушка услышала каждое слово. — Адмирал, немедленно в допросную! Инквизиторы поймали повстанца, нам нужна ваша помощь — сказал Вейдер, шумно выдыхая воздух из респиратора своего шлема. — Милорд, я ещё не завершил тренировку отряда кадетов — попробовал воспротивиться Таркин, зная, что последует за этим. Зачем только противится, когда и так понятно, кто в конце-концов всегда оказывается прав, исключений до сих пор не бывало, Камилла, по крайней мере, не помнит ни одного. Точно так же она ответила бы и сейчас, спроси её кто об этом. — Отпусти их раньше, не думаю, что они огорчатся — слегка раздраженно ответил ему ситх, ясно показывая, что разговор может и должен иметь только один итог и никакого другого. Хотя, нет, был и ещё один вариант, но только лежать на полу с поломанной при силовом удушении шеей в планы Таркина явно не входило и потому он, явно покачав головой с досады, произнёс четким голосом: — Так точно, Милорд. И отдав часть, вернулся обратно, чтобы сказать кадетам об окончании скучного занятия по отработке боевых стоек. Будущие штурмовики дружно заулюлюкали и бросились в столовую, на ходу стаскивая шлемы, одна только Камилла не пошла перекусить, её путь лежал в тюремный отсек, посмотреть на нового пленника. Она и раньше их видела, но этот явно был какой-то необычный, иначе бы сам Милорд не пришёл сюда. Не сказать, чтобы штурмовикам очень уж радовались в тюремном помещении, но и выгонять их оттуда так же было не принято, они могли свободно перемещаться по территории дворца за исключением жилых помещений Императора и приспешников. Сам этот отсек представлял собой унылое помещение в серых тонах с железными дверями с решетчатым окном по обеим сторонам коридора. За ними скрывались тёмные тесные помещения без окон, внутри которых была лишь одна прикрученная к стене металлическая планка длинной в сорок сантиметров, представлявшая собой смесь лавки и нар. И более ничего, лишь два раза в сутки приходит дроид-баландер с тарелкой, наполненной серой вязкой жидкостью, похожей на густой суп или жидкую кашу, пахнувшую канцелярским клеем и стакан почти бесцветного чая. Да, меню первоклассное, как и вообще само пребывание в тюрьме, где всё было направлено на то, чтобы сломить волю заключённого и заставить его играть по правилам Империи, либо умереть в мучениях. Неизвестно, что из этого предпочитал единственный пленник, который сидел в крайней камере. Камилла приблизилась к окну и вскоре увидела сидевшего на нарах совсем юного паренька, можно даже сказать, мальчишку, худого и не очень высокого. Он был одет в оранжевый комбинезон и бежевую короткую жилетку без пуговиц, державшуюся на одном плечах. Руки, сложенный на коленях, обтягивали темно-зеленые перчатки без пальцев, он сидел в пол оборота к окну и Камилла не смогла внимательно рассмотреть его лицо, заметила только слегка отросшие волосы глубокого чёрного оттенка, отдававшие даже в синеву, спадавшие на виски, прикрывая уши. Камилла постучала в решетку, но паренёк не среагировал, тогда ей пришлось позвать его: — Заключенный, назови себя — потребовала девушка, старательно копируя суровую манеру Таркина. Мальчишка вынужден был повернуться, хотя было и видно, что делать он этого ужасно не хотел. Не боялся, нет, а именно не хотел. Чувствовалось с нем какое-то достоинство, совсем, казалось бы, неуместное в данном положении. Одежда его была далеко не новой, а довольно потрёпанной и местами грязной, да и куплена она была явно не в дорогом бутике. Уж в этом Камилла, с детства окружённая роскошью, была уверена на все сто. Однако, в его манере сидеть, поворачивать голову и вставать с места ощущалась какая-то порода и особенная стать, как-будто подросток знал себе цену и в любой момент был готов указать любому на его место. Для него не было не камеры, не существовало Империи, не являлось значимым то, что он здесь просто заключённый, казалось, вообще не верил в это, ведя себя так, будто это не он сюда попал, а к нему в комнату заявились незваные гости, до того гордо и с достоинством встал он навстречу Камилле. Каждое его движение выглядело отточенным, словно бы раз за разом отрепетированным, заученным на всю жизнь. Вот юноша поднялся, держа ноги вместе и на миг коснувшись руками неудобного сидения, вытянулся в струнку и приподняв голову, посмотрел прямо в лицо девушки своими огромными ярко-синими, как васильки, глазами. — Эзра Бриджер — прозвучал четкий, хорошо поставленный голос — Взят под стражу за повстанческую деятельность, нахожусь в ожидании допроса. Он говорил, не отводя от Камиллы своего глубокого, странного взгляда. И высказавшись, чуть приподнял голову, словно спрашивая: «Ещё вопросы есть, или я могу быть свободен?» Камилла мысленно похвалила мальчишку. Вот это выдержка, ей бы у него поучиться. Не кричит, не плачет, не просит пощады, а смирно сидит, ожидая своей участи, готовясь принять её с достоинством, какой бы она ни оказалась. Да и могло ли быть иначе, учитывая то воспитание, что получал этот мальчишка едва ли не с рождения и то, что год назад к нему прибавилось. Вот только об этом, как раз, говорить было нельзя, особенно здесь и сейчас. — Ты собираешься сотрудничать с Империей? — всё же спросила Камилла, чтобы не выпадать из образа, она не сомневалась в ответе, но спросить следовало, чтобы тот ничего не заподозрил. — Ни за что! Пускай они лучше сразу убьют меня — произнёс Эзра твёрдо, при этом в тоне его не было не намёка на истеричность или какое-то другое волнение в душе. Одна уверенность и непоколебимость. «Настоящий джедай» — сказал бы кто-то другой, но Камилла знала их только по рассказам приёмной матери и потому не провела этой несложной аналогии, но даже это не помешало ей восхититься выдержкой паренька. За то не удивилась ещё одна странная личность, видевшая издалека эту сцену. Это была одна из главных инквизиторов, молодая женщина из расы мириалан. Когда-то давно она имела совсем другую профессию, обратную той, которую освоила недавно, а так же своё имя и принципы. Но вот уже много лет она отзывалась на прозвище Седьмая сестра, давно сменив традиционный наряд на чёрный комбинезон, а платок на голове заменил треугольный головной убор в тон костюму. За спиной у неё всегда был прилажен вращавшийся световой меч ярко-красного цвета, так непохожий на прежний, имевший синий клинок. Да, здорово она изменилась за последние пятнадцать лет, и не только в том, что тогда, на момент становления Империи, ей был всего лишь двадцать один год, а сейчас было уже тридцать шесть. Теперь это была уже не прежняя тихая и скромная девочка, послушная ученица своего Мастера, бывшая примером для многих товарищей, а самая настоящая приспешница Тьмы, любимый инквизитор его величества. Только одно осталось в ней прежним, то, что что было в ней ещё со времён юности. Ненависть к одной особе, с которой раньше была в одной связке. Они виделись нечасто и мельком, она, небось, даже и не поняла, с кем снова столкнулась, за то Седьмая сестра отлично её узнала и довольно потёрла руки: — Ну здравствуй, Асока Тано, вот мы и встретились! — произнесла она довольно улыбаясь, думая, что её не видят. Равно как и сейчас, слишком сильно Камилла была поглощена Эзрой, а он так и не вышел из своих воспоминаний, часть которых лежала в кармане на его поясе, отлично знакомая девушке, если бы он ей её показал. Но нет, не успел, пришёл Таркин и Камилле пришлось уйти, чтобы сейчас рассказать всё приёмной матери, в то время как Эзру повели на допрос, на котором он уже знал, что скажет и о чем умолчит, ведь его жизнь была такой, что могла научить многому, не принимая экзамен на этот счёт. Лишь только на один вопрос ответ он так и не отыскал. Не до того ему было, как, впрочем и сейчас. «Мама сказала правду?» — успел он подумать, когда открылась дверь камеры и суровый Таркин грубо втащил его в допросную, надеясь не выпустить живым, но Сила всегда выбирает сторону правого...почти.