Дом там, где я

Международный аэропорт Веллингтон, Новая Зеландия 3:45 дня, 16 марта — Дорогие пассажиры, наш самолёт прибывает в международный аэропорт Веллингтон. Погода ясная, +24 градуса Цельсия или 75 градусов Фаренгейт. Ваш багаж будет ожидать на карусели 3. Спасибо за выбор нашей авиакомпании. Приятного вам дня. Воздушное судно плавно двигалось по рулёжной дорожке, торопиться было некуда, хотя многие пассажиры уже повскакивали с мест и принялись доставать ручную кладь. Тёплое мартовское солнце пробивалось в салон через открытые иллюминаторы. Один из пассажиров медленно открыл глаза, будто проснувшись от глубокого сна, в коем в целом не нуждался; на его груди лежала книга, сборник Жюля Верна, который он вёз в подарок особенному человеку. Самолёт остановился, мужчина всё ещё неподвижно сидел на своём месте, обводя взглядом терминал, в котором вскоре должен будет оказаться. — Первыми на посадку приглашаются пассажиры бизнес-класса. Мужчина закрыл книгу, расстегнул ремень безопасности, вытащил свою сумку из отделения наверху и спрятал в ней подарок, попутно проверив, все ли документы на месте. С одной стороны, ему очень хотелось рвануть вперёд, быстрее сесть в арендованную машину и отправиться домой, туда, где его ждут, где его сердце и покой, но как было сказано мудрецами древности, лучше торопиться медленно. Он прошёл паспортный контроль, подобрал чемодан с карусели и направился на стоянку. Многим бы его багаж показался незатейливым: если бы только окружающие знали, что за обивкой, за бронированными стенками скрывалось ещё более неоднозначное содержимое, охрана аэропорта точно бы остановила такого необычного гостя в тихой Новой Зеландии. Поворот ключа зажигания, мелодичный гул мотора… — Я здесь, уже почти здесь. *** Солнце, такое горячее. Левое ухо заложило, тяжело и больно дышать, больно до крика. Сердце бьётся странно, ритм сбивается, слышны лишь стоны, хрипы. Руку схватила судорога. Небо движется. Новый звук — скрежет, ощущение покачивания, толчок, боль, сдавленный крик. — Осторожнее вези! Нельзя его трясти, кровь потеряет, не успеем. Детский голос. Небо окаймлено домами, низенькими, в пару-тройку этажей. Облака движутся. Подъём, резкая боль, хлопок. Еле слышимый гул мотора, авто трогается с места. Ощущение прохлады на коже от работающего кондиционера. Дорога неровная, каждая кочка заставляет сдерживать крик, из груди вырываются стоны. — Надо в объезд, по главной остановят. Живи там! Другой голос, постарше, но тоже юный. Еле удаётся не провалиться окончательно во тьму, бездонную, то обжигающую пламенем ада, то леденящую, как льды Арктики. Ощущение умирания не ново, однако сейчас кажется, что этот раз будет последним. А может… *** Карекэр-роуд, Парапарауму, Новая Зеландия 12:10 дня, 19 марта — Соуф, он отключился, что делать? — Бери из чемодана зелёный шприц и вводи в плечо. Мальчик лет двенадцати сидел на заднем сидении джипа, держа в руках небольшой чемоданчик, чуть больше обычной автомобильной аптечки, его сестра, немногим старше его самого, ловко рулила по узким улочкам. Шприц, а вернее, маленький инъектор, был бережно замотан в марлю, чтобы колба с содержимым не разбилась, пока подростки были в городе. Задняя часть автомобиля, благодаря его габаритам, была переоборудована неизвестным мастером: теперь сидения располагались вдоль стенок салона и были более пригодны для перевозки лежачего пассажира или, при случае, даже двух. Мальчик встал со своего места, приставил инъектор к плечу неизвестного израненного мужчины и нажал, что есть сил, на спусковой крючок — маленький приборчик тихо протяжно зашипел. «Пассажир» через несколько секунд застонал, его рука вновь задрожала. — Вот, очнулся. — Мик, следи, чтобы он снова сознание не потерял. Ещё чуть-чуть, и будем уже в ангаре, Андерс им займётся уже по-серьёзному. Аэропорт Капити Коуст несколько лет стоял на ремонте, который спустя полтора года после начала застопорился из-за разгильдяйства местных чиновников. Никто не знал, закончится ли он: кто-то поговаривал, что землю давно продали какому-то бизнесмену, который захотел её приватизировать для своих личных самолётов, кто-то поговаривал о строительстве нового университета и студенческого городка на его месте. Маленькие ангары в большинстве своём пустовали, лишь один, поделённый на две части, был каким-то образом взят в аренду: одна половина превратилась в мастерскую по ремонту, как казалось, абсолютно любого транспорта, включая вертолёты и маленькие катера, а вторую половину ангара занят молодой учёный, врач, специализировавшийся на киберпротезировании, Андерс Финк. В среде специалистов по хирургии и кибернетизации человеческого тела Финк был известен, как вундеркинд и основатель «Финк Сёрдж» — центра помощи киборгам и людям, которые по той или иной причине хотят или нуждаются в новых руках, ногах или внутренних органах. Центр отличался своей широкой благотворительной кампанией, созданием более лёгких и дешёвых протезов с низким процентом отторжения тканями. При такой политике многие предрекали центру банкротство, однако к своим тридцати годам Финк открыл десять филиалов в нескольких Штатах и два в Лондоне, откуда сам был родом. Андерса мало волновали деньги: вся забота о бюджете лежала на финансистах, вся реклама на отделе маркетинга, а вот тонкости работы искусственных сухожилий и срок службы искусственного кристаллика занимали практически всё время молодого учёного, даже во сне его мозг продолжал создавать тесты для органов и конечностей. В тридцать два года Финк решил, что в центре ему стало нечем дышать, фонтан идей начал иссякать, однообразие и стабильность наскучили. Оставив всё на своего помощника, молодой мужчина собрал необходимые вещи и отправился в Австралию, а через две недели снял квартиру в небольшом городе на северном острове Новой Зеландии. Объявление о сдаче в аренду половины ангара его заинтересовало, благо финансовых проблем Андерс не испытывал — его тяготели проблемы местных жителей, которым приходилось летать в Сидней для протезирования. Из-за финансового кризиса в Европе и США открыть полноценный филиал «Финк Сёрдж» не представлялось возможным ещё как минимум в течение года: земля под строительство подорожала на четверть от оговоренной суммы, строительные работы и транспортировка на двадцать процентов. В итоге выхода было два: подождать или растянуть строительство. Финк не любил ждать, оба варианта его не устраивали, но из двух зол было выбрано меньшее; Андерсу удалось перевезти из Лос-Анджелеса некоторую аппаратуру, инструменты и протезы, которые могли бы понадобиться в этом уголке земли. На ярмарке подержанных машин он купил переоборудованный джип, который продавал старик-врач — для него было проще и дешевле переделать железного коня по образу и подобию машины скорой помощи, чем попытаться найти и купить уже неиспользуемую врачами модель. Не то, чтобы вызовов было очень много, но иметь под рукой средство передвижения всегда важно. Новость о «враче из ангара» достаточно быстро разошлась по Парапарауму, местные школьники каждый день стайкой из пары-тройки человек прибегали на аэродром, чтобы только краем глаза посмотреть на диковинные устройства, руки и сердца в резервуарах. Ангар стал местной страшилкой, но толком никто не знал, что же именно находится внутри: окна располагались высоко, двери запирались хозяином на кодовый замок, киборгов среди детей было днём с огнём не сыскать, чтобы можно было отправить на разведку под предлогом барахлящего органа или вывернутой ноги, а со взрослыми не очень хотелось связываться. Мик и Соуф, брат и сестра, каждый день после занятий в школе не знали, чем себя занять, в итоге ходили по городу и собирали непонятные детали, а как только им попалась искусственная нога, они решили отнести её в мифический ангар — а вдруг хозяин откроет, осмотрит находки, и они ему пригодятся? А им за ни заплатят. Или ещё что-то дадут. Хозяин ангара и правда открыл дверь: покопавшись в коробке с деталями, он сделал вывод, что местные занашивают свои протезы «до дыр», забывая о сервисном обслуживании и походах ко врачам, однако с другой стороны полезно изучить все факторы, влияющие на изнашивание и разрушение имплантов. Содержимое коробки в его нынешнем состоянии стоило совсем немного, но Финк заплатил за проделанную работу и предложил подросткам сотрудничество — пусть приносят всё, что попадается за соответствующую награду, в итоге «малый бизнес» стал набирать обороты. Со временем Соуф и Мик стали даже впускать в ангар, который внутри оказался настоящей лабораторией: современные хирургические лампы, два операционных стола-трансформера, резервуары с органами, пальцами, глазами. Всё сверкало стерильностью, было страшно ступать пыльными кедами по чистому полу, даже дышать было сложно. Соуф не могла оторвать взгляда от всего этого научного великолепия, она с малых лет представляла, как здорово было бы стать доктором, когда наступит время, старалась преуспеть в биологии и химии. Андерс был рад энтузиазму девочки: он начал давать ей более сложный материал, который проходят в медицинских вузах, показывал наглядно работу мышц и сосудов на протезах; Мик в это время так же с упоением слушал, но не впитывал лекции молодого учёного так же, как сестра — он пока не задумывался, с чем свяжет свою взрослую жизнь. Отец Соуф к её пятнадцати годам решил научить дочку большей самостоятельности, посадив за руль и командуя, что и куда нажимать, как поворачивать руль, как парковаться. Чтобы не угробить семейный автомобиль, мужчина постепенно увеличивал расстояние, на которое дочка может уезжать от дома, и каждая поездка осуществлялась строго в его присутствии. Через год Соуф получила права, однако пока не могла себе позволить собственного железного друга. Финк поразмыслил и позволил подросткам брать его джип для облегчения их работы, однако взял расписку, что брат и сестра будут очень аккуратны. Пару раз подростки помогли инвалидам, доставив их в ангар, где с ними занимался хирург; удивительно, но Финк справлялся со всем сам, без помощи кого-либо из коллег. Андерс, как обычно, сидел, склонившись над документацией, как вдруг услышал гудок снаружи — обычно Мик и Соуф оставляли авто под навесом и заходили в лабораторию, как к себе домой, но тут явно было что-то не то. Гудок повторился, надо было выйти и проверить, в чём дело. Хирург отложил планшет с бумагами в ящик письменного стола и направился к выходу. — Там! Надо помочь! — Мик подбежал к Андерсу и поволок его к машине. Мальчик открыл боковую дверь: Соуф успела пересесть с водительского сидения, она держала в руках сканер жизнедеятельности, собранный Финком как универсальный инструмент проверки пульса, давления и иных функций организма в настоящем времени. Мужчина, киборг, был почти без сознания, дыхание отрывистое, хрипы, его трясло от озноба, пол авто был в крови. В глаза бросились колотые раны на теле — их было не так много, но, судя по расположению, жертву хотели заставить умереть в муках. — Быстро за носилками, — приказал врач. Мик сорвался с места, мальчик открыл обе двери в ангар и быстро поволок звенящую на неровной земле каталку к машине; Финк нажал на клавиши, и столешница с матрасом чуть приподнялась, а затем двинулась в сторону, внутрь импровизированной кареты скорой помощи. Все трое постарались как можно скорее и аккуратнее переложить раненого на матрас — лишние движения вызвали боль, и мужчина закричал. Каталка вернулась в исходное положение, Андерс рванулся вперёд для подготовки операционной, а подростки повезли свою «находку» внутрь лаборатории. С одной стороны, молодой учёный был рад такому испытанию, он давно не оперировал серьёзных пациентов, но с другой… кто был этот киборг и зачем его хотели убить? *** -…будешь ассистировать… пульс, давление… томограмма… Дышать почти не получается. В груди хрипы превратились в бульканье. Что-то поднимается по горлу, заставляет кашлять, вырывается изо рта, течёт по шее и щекам. Вкус металла. Какие-то звуки вокруг и звон в голове. Тень слева, тень справа, то рядом, то куда-то уходят. Касаются тела, не руками, чем-то холодным. Больно, но кричать нет сил, и голос не слушается. Тело окатывает волна жара, затем наступает полное расслабление, все нервные окончания отключены. Будто нет ничего, только пустота, из которой не выбраться.