Взаимопомощь

1 февраля. Это значит, что близится день Святого Валентина, который в школе празднуют хоть и с неудовольствием большей части учительского состава, но исправно и каждый год. Кажется, было всего два преподавателя, которые радовались в этот день — Трелони, потому что она редко не радовалась своим неординарным способом, и, как ни странно, Макгонагалл. В этот день, декан Гриффиндора ненадолго снимала маску железной леди и позволяла себе умиляться, глядя на светлое чувство учеников. Стоит ли говорить, что Снейп этот день ненавидел, причем настолько, что дав согласие на проведение праздника предложил вместо сердечек развешивать по школе свиные головы. Всех влюбленных — день исполнения наполеоновских планов Уизли. Причем не только близнецов: казалось, вообще все их семейство собирается сделать этот псевдопраздник незабываемым. Гермиона была вынуждена смотреть, как Джинни слезно умоляет эльфов пустить её на кухню, и там тренируется готовить печенья, в форме сердечек, разумеется, а потом скармливает их всем, кто попадается на пути. Поттер скептически наблюдает, как Рон перекапывает шкафы — сначала свой, а потом своих соседей — в поисках чего-то приличного для официального свидания. Весь седьмой курс Гриффиндора с придыханием следит за таинственными приготовлениями Фреда и Джорджа, которые то и дело таскают Снейпу редкие ингредиенты взамен на краткосрочную аренду лаборатории. Впрочем, у самого Гарри давно были планы на четырнадцатое февраля. Он твердо решил выследить возлюбленную Драко и сделать все, чтобы они с Малфоем приняли метки обвенчанных. Поттер не знал, почему ему так важно благополучие блондина, хотя, конечно, догадывался. Думать об этом не хотелось. С того случая и в частности момента в больничном крыле, от стучащей в ушах набатом паники, Гарри понял, что ради защиты слизеринца готов на многое. На все ли? Этого он не знал. Тем вечером, после опустошающего и изматывающего дня, Поттер без задней мысли поднялся на Астрономическую башню, уже не ожидая там найти Малфоя. «Ну и не надо», — отмахнулся парень. Но ступив на каменный пол и почувствовав острый, колючий порыв ветра, Гарри с непередаваемым возмущением обнаружил у перил светлые растрепанные волосы. Гриф поймал себя на мысли, что никогда раньше не видел их такими… небрежными. Это было каким-то новым, непривычным. Вместе с событиями дня, эти пряди, лежащие в художественном беспорядке стали странной и крышесносящей точкой невозврата. Поттер приблизился и осторожно обхватив пальцами хрупкое плечо под черной мантией, развернул слизеринца к себе лицом. Глаза сейчас было пепельными, как прах сожженных мостов, и эта простая мысль заставила Гарри накрыть губы однокурсника своими. Был виноват шок или крайняя степень возмущения, но Малфой не отстранился. Брюнет лишь крепче сжал в руках ткань мантии и осторожно лизнул нижнюю губу Драко, зубами прихватывая верхнюю. Когда рот юноши беспомощно приоткрылся, Поттер проник кончиком языка глубже, сталкиваясь с чужим. Неожиданно, потемневшие до шторма глаза блондина прикрылись, а ржаные реснички затрепетали. Слизеринец стал отвечать, осторожно и мягко. И почувствовав это, Гарри будто вспомнил, кто перед ним, что этого человека ждет помолвка (плевать что лишь в планах самого гриффиндорца), и резко отпрянул. Попятившись, парень инстинктивно медленно прошелся языком по губам, словно возвращая вкус, и помотав головой в неверии, развернулся и побежал вниз. Драко с горькой усмешкой развернулся обратно к перилам, засовывая руки в карманы мантии. Плечо покалывало, губы пульсировали. «Нахуй», — отрезал Малфой. А Гарри, судорожно захлопывая за собой дверь, бросился на кровать и уставился немигающим взглядом в полог. Заполошный стук сердца был единственным якорем, удерживающим сознание в реальности. На следующий день Поттер получил записку. «Астрономическая башня, раз она тебе так нравится. Сегодня. Десять». Коротко и ясно. Восторг! Без подписи, но она, конечно, была не нужна. И так было понятно, кто отправитель. До вечера Гарри едва не отдал душу Богу и заодно Мерлину, потому что казалось, нетерпение сжигает изнутри. Но едва заведенные на нужное время маггловские часики стали пищать, Поттер застопорился. Если раньше было лишь желание как можно быстрее узнать цель встречи, то сейчас вдруг накатила паника. Верещание будильника раздражало, и брюнет, хлопнув по нему ладонью, слез с кровати. Накинув мантию-невидимку, хотя раньше никогда не заморачивался, гриф покинул спальню. До Астрономической башни он добирался на подрагивающих ногах, то и дело спотыкаясь на ровном месте. Когда парень привычно почувствовал холод открытой площадки, блондин уже ждал, стоя лицом к однокурснику и небрежно облокачиваясь локтями на перила. Один Салазар знал, чего ему стоила эта небрежность. Внутри все сворачивалось в напряженный кельтский узел. Еще бы, он собирался озвучить предложение, услышав которое, Поттер в лучшем случае даст ему в морду, а в худшем побежит жаловаться Макгонагалл — даром, что она не директор. Был бы жив Дамблдор, сходил бы к нему. Но выпитые для храбрости накануне полбутылки огневиски давали о себе знать, и Малфой, в ответ на озадаченный взгляд Гарри, тяжело сглотнул. Драко оттолкнулся от перил и сделал несколько легких шагов в сторону однокурсника. ⁃ Я видел, как ты пялишься на меня, — холодно начал Малфой. Нет, он правда видел, но списать эти взгляды на симпатию у слизеринца не хватало самомнения, — и думаю, пора прояснить ситуацию. Поттер вздрогнул. Это конец. Сейчас Малфой попросит никогда больше не приближаться, обзовет как-нибудь в своей манере и съебется в закат. Но не сбегать же теперь, верно? Хотя перспектива казалась вполне заманчивой. ⁃ Мне с высоты этой башни насрать на твои желания и проблемы, — продолжал Драко, стараясь не обращать внимания на скручивающиеся внутренности и желание оторвать себе язык, — но в моем случае довольно выгодно иметь постоянного любовника, не будучи к нему привязанным, — зря. Зря, зря, зря. Поттер ведь не мазохист, он не будет терпеть такое отношение. Но сбросить броню еще хуже сейчас, — я предлагаю тебе выгодное предложение. Взаимопомощь.