Кто скачет, кто мчится под хладною мглой? Ездок запоздалый, с ним сын молодой. К отцу, весь издрогнув, малютка приник; Обняв, его держит и греет старик. «Дитя, что ко мне ты так робко прильнул?» — «Родимый, лесной царь в глаза мне сверкнул: Он в темной короне, с густой бородой». — «О нет, то белеет туман над водой». «Дитя, оглянися; младенец, ко мне; Веселого много в моей стороне: Цветы бирюзовы, жемчужны струи; Из золота слиты чертоги мои». «Родимый, лесной царь со мной говорит: Он золото, перлы и радость сулит». — «О нет, мой младенец, ослышался ты: То ветер, проснувшись, колыхнул листы». «Ко мне, мой младенец; в дуброве моей Узнаешь прекрасных моих дочерей: При месяце будут играть и летать, Играя, летая, тебя усыплять». «Родимый, лесной царь созвал дочерей: Мне, вижу, кивают из темных ветвей». — «О нет, все спокойно в ночной глубине: То ветлы седые стоят в стороне». «Дитя, я пленился твоей красотой: Неволей иль волей, а будешь ты мой». — «Родимый, лесной царь нас хочет догнать; Уж вот он: мне душно, мне тяжко дышать».
Чанёль резко открывает глаза, хватаясь за собственное горло и пытаясь сделать вдох. Он понимает, что всё это лишь сон, воспоминания давно минувших лет, но всё ещё не может избавиться от этого виденья перед глазами. Словно всё произошло только вчера: грозовые тучи, что нависли над тёмными кронами вековых деревьев; подхваченные сильным штормовым ветром, осенние листья, взмывают ввысь, теряясь далеко в небесах; шёпот дочерей Лесного Царя среди ветвей, зазывающий его присоединиться к ним, поиграть; и пробирающий до самого нутра мелодичный голос Лесного Царя, восхваляющий его красоту. Сердце продолжает стучать, а в ушах вновь и вновь звучит этот голос. Приятный, ласковый и нежный, что хочется забыться, поддаться, остаться. Чанёль был близок к этому, оттого сейчас не может дышать, переживая фантомное желание упасть в объятия Царя. — Это всего лишь магия, — восстанавливает своё дыхание Чанёль, выходя на террасу и вдыхая свежий воздух. — Отец успел, — успокаивает себя, — успел. Чанёль чувствует, как пережитый кошмар отступает, уступая место умиротворению и спокойствию. Он устремляет свой взгляд вниз, к подножию горы, там вдали, чернеет чёрный в свете луны край того самого леса, который в детстве чуть его не погубил. — Я тебя больше не боюсь, — убеждает он себя, чувствуя при этом взгляд голубых глаз, так внимательно следящих за ним все эти годы. — Ты меня не получишь. Внезапный порыв теплого ветра ласкает его не прикрытые одеждой участки тела, забираясь под ханбок, и взлохмачивая длинные волосы. Чанёль в наслаждении прикрывает глаза, вдыхая полной грудью свежий, наполненный чем-то сладким и нежным воздух. Этот аромат кажется смутно знакомым, но память не спешит напомнить ему источник этого запаха и Чанёль разочарованно стонет. Новый порыв ветра приносит с собой мелодичный смех и тихое «я всегда получаю, то, чего хочу». — Нет, — голос охрип и не звучит так же уверенно как раньше. Чанёль испуганно раскрывает глаза, отступая на шаг назад. Мимолётное видение фигуры, облачённой в цветочную мантию, уносит очередной порыв ветра. Он никогда не оставит меня в покое, — сокрушается утром Чанёль, который так и не смог заснуть этой ночью вновь, оттого ли ему в каждой тени видится таинственная фигура? То ли это реальность, то ли игра его уставшего воображения? Он и сам уже не уверен в том, что видит. — Шевелись, Чанёль, — поторапливает его кузнец, разжигающий печь. Сегодня им предстоит много работы для заказа одного из высокопоставленных чиновников, а это значит, что Чанёль просто не может себе позволить отвлекаться на посторонние мысли. Размеренный стук молота по наковальне, жар очага и пар охлаждённого в бочке с водой металла — всё это быстро приводит хаотичные мысли в порядок. Он хорошо отточенными движениями изгибает металл, следуя указаниям своего наставника, с силой ударяя своим молотом по пока что бесформенному куску железа. В будущем этот кусок железа станет прекрасным сбалансированным мечом, который будет служить своему хозяину верой и правдой, пока однажды его хозяин не падёт в одной из многочисленных битв. Чанёль не воин, пусть и тело его говорит об обратном. Его никогда не привлекали великие герои, о которых воспевали кисэн тёмными ночами своим клиентам. Как может считаться героем тот, кто лишает жизней простых жителей? Кто отбирает выращенный с большим трудом урожай? Кто обижает слабых и неспособных постоять за себя? — Тебе лучше помалкивать, Чанёль, — сказал однажды кузнец, когда подмастерье поделился с ним своими мыслями. — Наше дело простое — изготовить. Ты не должен думать о том, каким целям послужит то оружие, что ты куёшь. — Но ведь мы вкладываем в каждый меч, в каждый доспех кусочек своей души, — не унимается Чанёль, счастливый тому, что выдалась возможность поговорить с наставником. — Я не хочу отнимать жизни. — Ты хороший человек, — улыбается кузнец, пригубив из кувшина немного соджу, — но такой дурак. Снаружи слышится топот многочисленных ног и громкие встревоженные голоса. Чанёль отчётливо различает скрежет собственноручно сделанных доспех, оттого нехорошее предчувствие закрадывается глубоко в грудину. Появление стражи никогда не сулит ничего хорошего, а в таком количестве и подавно. — Поди, разузнай, что там произошло, — велит кузнец и возвращается к работе. Чанёлю дважды повторять не нужно, он выбегает за ворота, даже не накинув на себя ханбок, и на мгновение теряется в этой толпе, что окружила стражу. Жители забрасывают стражников вопросами, множество голосов превращается в гвалт, в котором самого себя не услышишь. — Что произошло, тётушка? — вежливо кланяется Чанёль пожилой женщине. Та окидывает его внимательным и довольно цепким для её возраста взглядом, прежде чем поманить его пальцем. Чанёль наклоняется, да так и застывает, когда его ушей касается «у кромки леса мертвого ребёнка нашли». Тело пробирает дрожь и Чанёль трясущимися руками утирает пот с лица. Лесной Царь не просто так посетил его этой ночью, то было лишь предупреждение. Набатом звучит мелодичный голос «я всегда получаю, то, чего хочу». От Лесного Царя ему не уйти. Чанёль мечется на кровати, захваченный кошмаром пятнадцатилетней давности. Он вновь в лесу, скачет на коне, прижавшись к груди отца. Лесной Царь тоже там, рядом, лишь руку протяни, ощути нежность рук его, сладость губ. — Вернись ко мне, — голос словно патока проникает в Чанёля, собственной сладостью обмануть пытается, в свои липкие сети зазывает. — Вся вечность будет наша. — Оставь меня, жестокий Царь, — молит Чанёль. Он больше не ребёнок, за плечами нет отца, зато есть голубые как самый чистый природный источник глаза. — Я не жесток, мой дорогой мальчик, — щеки ласково касается ветер, повинуясь желанию Царя. Чанёль трясёт головой, подгоняя тяжело дышащую лошадь. — Ты убиваешь детей, — при воспоминании маленького истощённого хрупкого мальчишечьего тела, из уголка глаз скатывается одинокая слеза, которую тут же подхватывает ветер, унося в личную коллекцию Лесного Царя. — Этот мир жесток, — шелестят потревоженные листья. — Он сам пришёл. Он просил. Он молил. — Ты лжёшь, — в сердцах кричит Чанёль, наконец, выныривая из марева кошмара. Он так устал… устал от этой вечной борьбы с самим собой, Царём и его подлой магией. Столько лет уже прошло, а он всё так же жаждет его в свою коллекцию погубленных душ. — Зачем? Ну зачем я тебе? Мало ли тебе забав? Зачем изводишь меня кошмарами и видениями? Зачем губишь ты детей? Чанёль позволяет себе слёзы только этой ночью, выплёскивая накопившуюся усталость и боль. С утра он обещает себе стать ещё сильнее, не дать лесному Царю себя обмануть и во что бы то ни стало защитить беззащитных детишек от загребущих лап.***
— Да никто и горевать не будет об этом бездомном мальчишке, — сплетничают на рынке две пышные дамы. Прилавок их ломится под украшениями и заморскими причудами, что привлекли своей диковинностью внимание Чанёля. — Только околачивался тут, попрошайничал да воровал. — Помню я, — подхватывает вторая. — Ни семьи, ни дома, только разве что тот вечно пьяный старик его подкармливал. То, что они говорят о том самом несчастном мальчике Чанёль догадался мгновенно, оттого и навострил уши и полностью обратился в слух, ловя каждое слово. Стало быть, жизнь его не была сладка, — с горечью думает он, сожаления о незавидной судьбе ребёнка. Следом приходит воспоминание Лесного Царя, убеждавшего его, что мальчик пришёл к кромке леса по собственному желанию. Возможно он и не врал вовсе? — Постыдились бы, сплетницы, — осаждает торговок один из покупателей, — о мёртвых либо хорошо, либо вообще никак. Так что занимайтесь своей торговлей, а душе несчастного ребёнка дайте покоя. Чанёль следит взглядом по фигуре статного мужчины. Судя по дорогой ткани его ханбока принадлежал незнакомец к знати, вот только Чанёль ещё не встречал чиновников, которые рассуждали бы так же. Тем временем незнакомец бросил пару монет одной из торговок, взяв небольшое кольцо с тёмным камнем и отправился дальше, вдоль прилавков. Жители расступались перед ним, почтительно кланяясь. Незнакомцу, кажется, было совершенно всё равно на шепотки вокруг и этот полный благоговения и страха взгляд. — Чанёль, где тебя носит? — сурово спрашивает кузнец, обрушивая на железо всю свою мощь. — У нас клиент, пойди обслужи. Чанёль кивает, аккуратно ставя корзину с продуктами возле очага, и проходит в лавку. — Мне сказали, что вы лучшая мастерская в деревне, — начинает покупатель и Чанёль с удивлением узнаёт в нём того самого незнакомца, приструнившего слишком много болтающих торговок. — Этот кинжал очень дорог мне, — он достаёт из-за пазухи небольшой свёрток, — можно ли его починить? Чанёль любуется прекрасным эфесом кинжала, украшенным драгоценными камнями, чарующе переливающимися в слабом свете заходящего солнца. В остроте стали Чанёль даже не сомневается, невесомо касаясь уродливого скола близ острия. — Великолепный кинжал, — шепчет Чанёль, — я сделаю всё возможное в кратчайшие сроки. — Хорошо, — покупатель улыбается столь яркому и искреннему желанию взяться за этот заказ. — Удвою плату, если успеете к завтрашнему вечеру. — Можете не переживать, — заверяет Чанёль, со всей осторожностью заворачивая кинжал в шёлковую ткань. — Пак Чанёль всё сделает в лучшем виде! — Ваше рвение похвально, я До Кёнсу, еду в столицу, да не смог пройти мимо вашей прекрасной деревни. — Приятно познакомиться, — кланяется Чанёль, вздрагивая от очередного крика, донёсшегося с улицы. Хорошее настроение вмиг испаряется, ведь Чанёль догадывается о том, что могло стать причиной этого шума. Очередной ребёнок, в этот раз девочка, найдена там же, у кромки леса. Чанёль, как и остальные зеваки наблюдает за несущим труп, который даже не удосужились прикрыть, стражником, чувствует, как подкатывает ком к горлу. — Что у вас тут происходит? — спрашивает Кёнсу, заметив полный паники взгляд Чанёля, который сейчас и слова сказать не может, лишь всматривается в черты девчушки, запоминает каждую родинку на безмятежном лице. — Чанёль? — Да, господин? — отмирает Чанёль, когда стражник исчезает за поворотом. — Прошу, зови меня просто Кёнсу, — отмахивается от формальностей мужчина и приобнимает Чанёля за плечи, уводя обратно в лавку. — Расскажи, что тут произошло. — Чанёль, — громко басит кузнец, — ты мне нужен. — Прошу прощения, Кёнсу, но мне нужно приниматься за работу. Мы закончим через час, а там я могу по дороге к дому всё рассказать, — Чанёль проводит пальцами по своим волосам на манер расчески и завязывает тугой хвост на затылке. — Ну зачем же торопиться, — Кёнсу зорко следит за каждым движением Чанёля, отмечая его красивое лицо и подтянутое тело. — Мы могли бы обсудить это за соджу с закусками, если ты не против неожиданного позднего гостя, конечно. Чанёль теряется на мгновение от такого предложения, но всё же согласно кивает.***
Дом Чанёля ещё никогда не принимал гостей, тем более таких высокопоставленных, оттого хозяину скромного жилища неловко. Он приглашает Кёнсу присесть, пока достаёт из внутреннего шкафа посуду для соджу и закусок. Неловкий разговор с каждой выпитой пиалой, становится более открытым и откровенным. Чанёль делится своими страхами по поводу безопасности детей, рассказывает о местной легенде и мифическом Лесном Царе, живущем в Тёмном лесу, который огибает их деревушку. Даже изрядно выпив, Чанёль не рискует признаться своему новому другу в том, что не миф вовсе этот Лесной Царь и что смерти продолжатся, пока он не вернётся в его объятия. Кёнсу слушает внимательно, изредка отпивая соджу, наблюдая за улыбающимся подмастерьем. Ему нравится этот Чанёль, забавный малый, и самое важное — искренний, что так редко встречается в людях в это опасное время. Он осторожно заправляет прядку выбившихся из пучка волос за ухо спящему Чанёлю и бесшумно уходит. — Останусь-ка я здесь подольше, — решает он, глядя на лес вдалеке. Легенда этой деревни показалась ему интригующей. И уж он-то доберётся до сути. Лесной Царь раздражён. Его мальчик не думает о нём этой ночью, все его мысли спутано и хаотично посвящены лишь одному человеку, так неожиданно появившемся в его жизни — До Кёнсу. Лесной Царь в гневе. Никто не имеет права, владеть сердцем и мыслями Чанёля, кроме него! Лесной Царь ревнует. Он с тоской рассматривает безмятежное лицо Чанёля в водной глади, мечтает прикоснуться к нему, провести пальцем по этим губам, почувствовать, наконец, их вкус. Лесной Царь в печали. Он обречён, ограничен границей собственного леса, не в силах выйти. И ему не остаётся ничего иного, как покорно ждать того, кто украл его сердце и унёс с собой в людской мир, обрекая Царя на вечные муки.