***
Царь знает, что он близко. И дело вовсе не в любовно ласкающем тело ветерке или в оглушительном шелесте кроны многовековых деревьев. Чанёль почувствовал на себе этот пробирающий до костей взгляд как только вышел за пределы деревни и ступил следом за Кёнсу в поле. Царь ждёт. Чанёль всё пытался успокоить своё сердце, восстановить дыхание, но каждый раз, стоило ветерку пробраться под ханбок, а лёгким наполниться дурманящим запахом свежих трав и цветов, тело предательски начинало дрожать. Не от страха, нет, а в предвкушении. Чанёль чувствовал, сколь сильно желание его тела поддаться зову Царя. Он больше не мог доверять самому себе и оттого паника захлестнула с головой пуще прежнего. Вот что происходит, когда даёшь себе расслабиться, когда ослабляешь над собой контроль. — Чанёль, ты не обязан идти вместе со мной, — Кёнсу замечает бледность Чанёля и всерьёз подумывает над тем, чтобы отправить парня обратно. — Нет, Господин, я в порядке, — он облизывает пересохшие от волнения губы, поплотнее запахивая ханбок. Ветер завывает с новой силой, поднимая с земли опавшую листву и принося с собой «твой Господин здесь только я». Чанёль задыхается от того, сколько гнева было в некогда ласковом голосе Царя. — Ты слышал? — Слышал что? — хмурится Кёнсу, прикрывая глаза в попытке защитить их от пыли, что принёс с собой неожиданный порыв сильного ветра. Всё больше и больше зарождала подозрений такая непредсказуемость погоды. Эта ночь обещала быть спокойной и безоблачной, однако, чем ближе они подходили к кромке леса, тем сильнее шумела листва, а ясное небо заполоняли грозовые облака. Вдалеке раздались первые раскаты грома. — Он знает, что мы идем, — Чанёль берёт Кёнсу за руку и тянет обратно в сторону деревни. — Давай вернёмся, прошу, он тебя погубит! — Трусишка Чанёль, — позволяет себе усмешку Кёнсу, всё же подчиняясь настойчивости этого мальчишки. Он обещает себе вернуться позже, вот только они и пары шагов не успевают пройти как слышат детский плач, который приносит очередной порыв ветра. Он еле слышен, но чуткий слух Чанёля молниеносно распознаёт в плаче боль и отчаяние. — Это я слышал, — бормочет Кёнсу, осматривая лес. — Кажется, у нас не остаётся выбора. — Он нам его не оставляет, — Царь слишком хорошо знает своего мальчика, за которым столько лет следил, которого изучал, которого растил. Чанёль прекрасно понимает, что это ловушка, но ничего не может с собой поделать. Он срывается с места на бег, быстро преодолевая поле, остановившись лишь на миг, у самой кромки, чтобы в следующее мгновение скрыться в листве. Лес вмиг погружается в оглушающую тишину, стоит ему только ступить на земли Лесного Царя. Чанёль старается дышать глубоко, унять дрожь, но все его попытки тщетны. Он взволнованно оглядывается по сторонам, не веря в то, что совершил такую глупость. Столько лет бороться, чтобы в итоге самому прибежать в его объятия. Чанёль чувствует себя поверженным и мысленно прощается со своей жизнью, ведь дважды от Лесного Царя никто не уходил. Вообще никогда не уходил, Чанёлю просто повезло. Когда чья-то рука крепко сжала его плечо, Чанёль был уверен, что умер на какой-то короткий миг. И только увидев очертания лица Кёнсу, облегчённо выдохнул — вдвоём не так страшно. К тому же от его нового друга веяло необъяснимой силой, что совсем не вязалась с его отчасти хрупким телосложением. Хотя, откуда ему знать, что скрывается под этими одеждами? Кёнсу прикладывает указательный палец к губам, прося тем самым не шуметь и Чанёль покорно замолкает, стараясь дышать через раз. Оба понимают, что это бесполезно, Царь знает о своих гостях и, вероятно, уже готовит им радушный приём с сытным ужином, после которого они забудут кем являются и мягким покрывалом из нежных цветков глубоко в земле, на котором они упокоятся навек. Впереди раздаётся оглушительный треск, заставивший их замереть. Чанёль с трудом может разглядеть очертания деревьев, не говоря уже о притаившейся в темноте ночи опасности. Чего не скажешь о Кёнсу, который напряжённо смотрел в одну точку, уверенно держа в руке кинжал. Чанёль даже не успел задуматься над тем, как тот успел его достать, когда получил ощутимый толчок в грудь. — Беги, Чанёль, — кричит ему Кёнсу, толкая в противоположную от треска сухих веток сторону. Чанёль не смеет противиться этой стали в его голосе, отворачиваясь от приготовившегося к нападению Кёнсу. Не пробежав и пары метров, он цепляется ногой за корягу, падая на жёсткую землю. Ладони горят, ободранные корой до крови, ногу простреливает болью, но многие годы, посвящённые сопротивлению Царю, сделали его волю несгибаемой. Поэтому он вновь и вновь поднимается, продолжая свой путь в сторону края леса, но чем дольше он бежит, тем отчётливее понимает, что безнадёжно заплутал. Чанёль в очередной раз падает, вот только больше не встаёт. Тело пребывает в агонии, полностью истощив себя, глаза предательски щиплет, от непролитых слёз, а душу разрывает осознание того, что это его конец. Пак Чанёль прожил хорошую жизнь. Может быть не самую счастливую, но определённо она была не прожита зря. Он был хорошим человеком, никому не отказывал в помощи, всегда выкладывался по полной во всех своих начинаниях. О нём не будут злословить торговки на рынке, потому что Пак Чанёль был достойным человеком. По нему не будут плакать, ведь за свою короткую, только начавшуюся жизнь, он не успел найти близкого человека. Это единственное о чём он жалел сейчас. Разве что кузнец, вспомнит добрым словом своего подмастерья?.. Нет, — позволяет Чанёль себе лёгкую усмешку, чувствуя, как сознание ускользает, — Мастер слишком суров, чтобы позволить себе слабость. — Мой мальчик, — Царь, едва касаясь испачканной в крови и грязи щеки Чанёля, ловит одинокую слезу. Туман отступает, повинуясь своему Хозяину, пробуждая дремавшие до этого ночные цветы, усеивающие эти земли. Царь вздыхает и каждый цветок наполняется его силой, раскрывая свои лепестки. Ещё один вздох и каждый лепесток начинает испускать нежное свечение, не достаточное, чтобы озарить ночную мглу, но позволяющее разглядеть напряжённое лицо Чанёля. Царь слизывает со своего указательного пальца остатки его слёз, впервые за многие годы чувствуя, как сердце вновь стучит. Пак Чанёль не просто хороший человек, он возлюбленный самого могущественного существа в этих землях, поэтому это вовсе не конец.2.
5 марта 2019 г. в 09:00
Утром Чанёль чувствует себя на удивление отдохнувшим. Впервые за многие годы кошмары и видения не мучили его, дав долгожданную передышку. И, даже несмотря на головную боль, что сейчас преследовала его, Чанёль был действительно счастлив. Энергия так и бурлила в нём, он чувствовал невиданный прилив сил, оттого с воодушевлением выполнял все поручения кузнеца.
Когда с ними было покончено, он с трепетом принялся чинить кинжал Кёнсу, под чутким наблюдением кузенца. Путь Чанёль был его подмастерьем уже долгие годы, но всё же со столь ценной вещью как эта ему нужна была поддержка настоящего мастера.
Чанёль наслаждался каждой минутой работы на этим произведением кузнечного дела. Он не мог объяснить, что именно привлекало его внимание в этом кинжале, но ощущение скрытой силы и могущества не покидало Чанёля за всё время работы над ним.
— Для каких целей ты служишь? — задумчиво спрашивает Чанёль, разглядывая идеальное острие. Он нисколько не лукавил, говоря, что вкладывает кусочек свей души в каждое изделие, что куёт, поэтому считал каждый меч, кинжал или доспех живым. Этот кинжал тоже был таким, видимо, кузнец её ковавший, так же отдавался своему любимому делу всем сердцем. Это ли сделало кинжал таким… могущественным и ужасающим?
— Не можешь оторвать взгляд? — прерывает его мысли голос Кёнсу. Чанёль настолько задумался, что не сразу заметил, как солнце уже скрылось за горизонтом, а его гость уже некоторое время тоже взгляд оторвать не может. Вот только не от кинжала, а от подмастерья так любовно его держащем.
Кёнсу и раньше видел взгляды, обращённые на этот кинжал. Каждый из них был полон жажды наживы и алчности, многие хотели украсть его, чтобы потом продать подороже одному из коллекционеров. Вот только хозяин кинжала был подстать ему, такой же прекрасный и в то же время смертоносный. Никому ещё не удавалось обвести Кёнсу вокруг пальца и остаться безнаказанным.
Зайдя в эту кузницу, он был готов к тому, что кинжал обманом попытаются украсть. Вот только молодой подмастерье оказался до неприличия наивным, на его красивом лице не было ни намёка на нечистые мысли. Чанёль просто наслаждался, держа в руках кинжал и одаривая его восторженными взглядами.
Кёнсу был поражён. Он не смог сразу прервать, глубоко погрузившегося в собственные мысли, Чанёля, поэтому позволил себе насладиться этим прекрасным юношей ещё немного.
— Кёнсу, — вздрогнул Чанёль, поспешно заворачивая кинжал в ткань. — Всё готово, просто хотел в последний раз взглянуть на него.
— Всё нормально, — Кёнсу накрывает своей ладонью дрожащие руки Чанёля, — я тебя понимаю. Перед ним трудно устоять. — он ловит мимолётное смущение в глазах напротив, поэтому убирает руку. Чанёль же, не обратив внимания на двусмысленность фразы, некоторое время продолжает гипнотизировать свою руку. — Как твоё самочувствие?
— Замечательно, — он облегчённо выдыхает, хоть рука всё ещё горит, чувствуя фантомное прикосновение Кёнсу. Так странно, ведь его ладони такие прохладные по сравнению с кожей подмастерья, но место прикосновения просто полыхает. Чанёль растерянно потирает его, пытаясь понять это необъяснимое чувство тревоги.
— Как и договаривались, — Кёнсу достаёт из-за пазухи небольшой мешок звонких монет и бросает его Чанёлю, — заслужил.
— Спасибо, Господин, — на автомате кланяется Чанёль, совершенно забыв о том, что ему разрешили обращаться неформально. Сила привычки оказалась сильнее. Кёнсу же не спешит поправить его.
— Пошли провожу, — предлагает, пряча кинжал. — Нам всё равно в одну сторону идти.
— А куда ты направляешься? — Чанёль только сейчас замечает, что до сих пор стоит без ханбока, поэтому поспешно скрывается за ширмой, где обычно переодевается.
— Пойду в лес.
Чанёля словно из ведра облили ледяной водой. За весь день он ни разу не вспоминал Царя, впервые почувствовав себя нормальным человеком, не вздрагивающим от любого дуновения ветра. Но забывать о нём и тем более игнорировать его не стоило, ведь он всё ещё был там, вдалеке, наблюдал за ним. Царь никогда не оставит своего и как бы Чанёль не хотел этого признавать — он принадлежит ему.
— Не ходи, — сдавленно просит, всматриваясь в совершенно спокойные глаза Кёнсу и не видя в них и толики беспокойства. — Это опасно.
— Тебе не стоит волноваться за меня, я могу за себя постоять, — Кёнсу льстит такая забота со стороны Чанёля, но всё же он не так слаб, как может показаться на первый взгляд. Теперь же, когда кинжал снова с ним, он сам представляет опасность кому бы то ни было, будь он разбойником или Лесным Царём.
— Кёнсу, не надо, — ладони Чанёля вспотели, а сердце забилось пуще прежнего. — Ты не знаешь с чем имеешь дело. Он реален.
— Если он реален, — хмурится Кёнсу, поглаживая кинжал сквозь одежды, — значит его можно убить.