Январь 1961, Вашингтон
В его ушах ещё долго звенело после инаугурационной речи. Звенело в память о празднованиях и бурных аплодисментах, которые накрыли его со всех сторон, когда Америка был окружён сотнями молодых и гордых граждан (независимо от того, сколько им лет). Он вспомнил, каким холодным было то длинное утро, ожидавшее его начала, и погоду, со временем оказавшуюся не слишком благоприятной. Но Альфред считал, что всё это намного хуже для людей над ним на балконе — самых важных людей нации. Он стоял в благоговейном страхе, с запотевшими от беглого дыхания прямоугольными очками, и тут красивый загорелый мужчина вышел навстречу телекамерам. Его народ трясся в пальто и шарфах, но улыбался своему новому президенту с какой-то непостижимой радостью. Он не махал им, потому что знал, что это будет выглядеть непрофессионально после клятвы, и Джонс не возражал. Он восхитился сдержанностью этого президента в такой победоносной ситуации. «...Сегодня нам нельзя забывать, что мы — наследники той первой революции. Пусть с этого места в это мгновение до друга и до врага долетит весть о том, что факел был передан новому поколению американцев, рождённых в этом столетии, закалённых войной, дисциплинированных трудным и горьким миром, гордящихся своим древним наследием и не желающих видеть или допускать постепенного уничтожения прав человека, которым всегда был предан наш народ и которым мы ныне преданы у себя в отечестве и во всем мире...» Сердце заколотилось в груди, а эти слова пронзили Америку. Тепло проникало в дрожащие кости; что-то внутри норовило вырваться из медленно сжимающейся грудной клетки. «...Поэтому, дорогие американцы, не спрашивайте, что страна может сделать для вас, — спросите, что вы можете сделать для своей страны. Дорогие сограждане мира, не спрашивайте, что Америка сделает для вас, — спросите, что все мы вместе можем сделать для свободы человека. Наконец, кем бы вы ни были — гражданами Америки или гражданами мира, — требуйте от нас столь же высоких образцов силы и жертвенности, каких мы требуем от вас...» Когда речь закончилась аплодисментами и криками одобрения, когда трибуны Капитолийского холма начали пустеть, когда его нынешний руководитель схватил рукав его лётной куртки и прокричал в правое ухо следовать за ним через телохранителей — Альфред понял, что его глаза больно щипит, и когда-то льющиеся слёзы, замерзающие на его лице, не могли стать виной суровой зимы.***
Главное, что Америка всегда вспоминал о своей первой встрече с Джоном Ф. Кеннеди, — его откровенное чувство юмора. В вестибюле Капитолия безумно жарко. Но как бы заманчиво это ни было, он не снял пиджак и оставался, каким и был всегда — непоколебимым и высоким, словно находился на военном посту. Страна склонил голову вперёд, как президент прошёл мимо со своей охраной, будто его приняли за часть стеновых панелей. Президент сделал шаг назад, и к нему синхронно приблизились две явно беременные женщины из другого зала. Юноша взглянул на них сквозь упавшую чёлку. Кеннеди поприветствовал их, радостно улыбнулся и произнёс: — Ладно, девочки, вынимайте подушки. Мы победили. Все, включая женщин, вежливо засмеялись. Теперь уже бывший руководитель США указал ему на собравшуюся группу. Джонс повиновался безмолвному приказу, выпрямляясь. — ...Я оставляю его в Ваших умелых руках, господин президент. Проницательные, оливкового цвета глаза Кеннеди посмотрели на Америку с нежной добротой и целеустремленностью. Явная напряжённость заставила Штаты сделать то, что он делал довольно редко — покраснеть. — У тебя ведь есть имя, сынок? — Альфред Ф. Джонс, босс. Всё ещё молодое лицо сорокалетнего президента загорелось, и он похлопал блондина по спине, обращаясь к остальным набежавшим: — Мне он нравится, дамы и господа! Мне нравится этот человек с солидным «Ф» в его имени! Это означает «неправдоподобный»! — более вежливый смех. Мужчина крепко обнял Альфреда за плечи и наклонился, спрашивая: — Знаешь, что значит «неправдоподобный»? ...Конечно, знаешь, я уже могу сказать, что ты образованный... — усмехнулся он, но без какой-либо неприязни. — Мысль о том, что что-то «неправдоподобно», означает, что это невероятно, а значит, недостижимо, — улыбка Кеннеди расширилась. Искренне, доверчиво, ярко и превосходно. — Я не верю, что какая-либо идея, твоя или моя, «неправдоподобна» и не может стать реальностью. Ты понимаешь меня, Альфред Ф. Джонс?***
Октябрь 1962, Калифорния
Клубничный дайкири стоял нетронутым на плетеном столе и поблескивал жидкими бусинками, скользящими вниз по бокам тонкого стекла. В этот душный день на крыльце летнего домика, сидящий в вспотевшей мятой футболке, Америка торжественно держал свой наполовину осушенный стакан кока-колы голыми руками. Кеннеди извинился во время перерыва в их разговоре, чтобы «ненадолго отойти в уборную», и взял с собой по дороге в маленький, запертый, чёрный футляр. Кейс, полный прокаина, с которым Джонс должен был быть ознакомлен. Президент вернулся на крыльцо, закатывая рукав рубашки. — Когда вернёмся домой, мне нужно будет принять горячую ванну, — сказал он стране расслабленным тоном, осторожно опускаясь на пустые качели перед своим собеседником, одной рукой смягчая нижнюю часть спины. Его оливковые глаза слегка сузились. — ...Джеки так же смотрит на меня. Что такое? — Мне жаль... что Вам больно... Что нам больно... Он чувствовал это в своем теле, возмущение и шок американского народа, когда стало известно о Кубинском ракетном кризисе... страх перед ядерной атакой на американскую землю потряс все слои общества... и критика провала операции в заливе Свиней потрясла самоуверенность и здоровье Кеннеди. Этого он не мог скрыть от своих близких друзей… — Мы с тобой настроены очень решительно, не так ли? — вздохнул президент, игнорируя предыдущий комментарий Альфреда, и поднялся на ноги, отчасти с помощью цепи качелей. (Запаниковав, Штаты потянулся к нему, как вдруг другой мужчина подошёл боком и быстро отступил, когда Кеннеди справился сам — снова напомнив Америке, насколько неумолим этот человек). — Ядерное распространение, возможно, будет остановлено. Затем Кеннеди поправился, повернувшись к далёкому золотому закату, и продолжил: — Будет остановлено. Я всегда намеревался, чтобы это более-менее было похоже на правду. Я также намерен увидеть, как человек доберётся до Луны. — Неправдоподобно, босс? — усмехнулся юноша, подняв стакан. — Верно, — мужчина взял свой дайкири, чокаясь им о протянутый ему стакан. — Мы заставим людей снова поверить... в надежду на недостижимое.***
Ноябрь 1963, Лондон
— Ты уже собрал вещи, болван? Англия нахмурился, глядя на высокую страну, сгорбившегося возле крошечного телевизора в гостиной, бездумно переворачивающего песочные часы на подставке рядом с ним. Голубые глаза Альфреда не отрывались от экрана. — Не торопи меня! Я уже собрал вещи. Я должен досмотреть трансляцию Дили-Плаза. Тогда пойдём. — Сможешь посмотреть её после конференции, — настаивал Артур. — Рейс в Швейцарию уже через два часа. Если мы его пропустим, Америка... Я клянусь, я буду... Резко шикнув, тот отмахнулся от него рукой в кожаной перчатке. Британия закатил глаза, пыхтя в коридоре и бормоча себе под нос о «невежественных, свободолюбивых отродьях». Не успел Кёркленд далеко уйти, как услышал выстрелы и отдалённые крики за спиной, за которыми вскоре последовал звук песочных часов, разбивающихся о кафельный пол. Хаос на экране телевизора не мог просто так показаться, равно как и ужасающий бледный цвет лица Америки. Штаты пошатнулся, согнулся, и внезапно его начало рвать на песок разбитых песочных часов под ногами. — Америка! Англия бросился к нему на колени и убрал челку из потного лба юноши. Его зелёные глаза метнулись к сцене, транслирующейся по телевизору, и в этот момент он почувствовал, как содержимое собственного живота опасно подстало к горлу. — ...О, Боже мой... На экране президентский лимузин замедлился, но не остановился, и та видимая часть тела президента вмиг исчезла из виду.***
Спустя несколько дней, Вашингтон
Все пришли на похороны. С начала девятнадцатого века такого большого собрания не было, посвященного смерти важного главы страны. Некоторые из стран остались на соседней стороне улицы со своими лидерами. Другие, не очень близкие ему, оцепенело глядели на укрытый звёздным флагом гроб на гужевых кессонах, когда те двигались мимо них. Однако, несколько стран остались рядом с Америкой — Канада робко смотрел на него, но не мог найти утешительных слов, чтобы облегчить его боль. Япония же знал, что никакие слова не помогут. Италия и Литва тихо шмыгали носами и неуклюже прижимались к нему сзади, по мере того как траурная толпа росла. Англия — который ранее, ни на что не жалуясь, отмывал пол в гостиной, держал Джонса в тот вечер так, словно тот превратился в маленького ребёнка, с которым он когда-то жил, — он держал его крепко за плечо рукой, в которой нет белых и малиновых роз, большим пальцем нарезая успокаивающие круги в атласный чёрный костюм.***
Январь 2009, Вашингтон
Капитолийский холм снова процветал для очередной инаугурационной речи. Национальная аллея забита стучащими зубами и обсуждающими голосами, и Америка был не удивлён, что правительство должно было открыть её полностью, чтобы дать возможность всем стать свидетелем этого исторического момента. На этот раз президентом стал афроамериканец. Человек, у которого был мусульманский родитель, стал президентом. Новый человек, ищущий надежду, перемены и идеалистические взгляды, объявляет американцам, что они были настолько драгоценны и хрупки, что ошеломить их достаточно опасно. «...Сорока четырём американцам выпала честь принести президентскую присягу. Её слова звучали в периоды растущего процветания и мирного затишья. Но были времена, когда присяга звучала во времена сгущающихся туч и бушующих бурь. В эти моменты Америка продолжала двигаться вперёд не только благодаря таланту или видению тех, кто занимал высшие посты, но и потому что «Мы, Народ Соединённых Штатов», хранили верность идеалам своих предшественников и составленных ими основополагающих документов. Так было до сих пор. И так должно быть в нынешнем поколении американцев...» Да. Правильно. Это поколение. Поколение, которое прикоснулось к звёздам и создало политику более безопасной жизни, с миллионами влюблённых глаз. «...Перед лицом общей угрозы в зиму наших трудностей давайте вспомним те бессмертные слова. С надеждой и достоинством давайте ещё раз справимся с ледяными потоками и выдержим бури, которые ожидают нас. И пускай дети наших детей скажут, что в час испытаний мы не позволили нашему пути закончиться, что мы не повернули вспять, и мы не дрогнули...» У него перехватило дыхание. Неудивительно — речь президента была впечатляющей и харизматичной, честной и подавляющей — и она так напомнила Альфреду другого любимого босса из его прошлого.***
— И как тебя зовут? Эти карие глаза буквально искрились, как и его приятное выражение. США и новоиспечённый президент пожали друг другу руки в вестибюле Капитолия. — Альфред Ф. Джонс, босс. — Добро пожаловать на борт, Альфред Ф. Джонс. ______________________________________________________________________________________ Заметки: Две беременные женщины: жена Джона Кеннеди — Жаклин Кеннеди (Jacqueline Kennedy) и Тони Брэдли (Tony Bradlee). Значение клубничного дайкири: один из любимых напитков президента Кеннеди, кроме виски с водой и брендированного «Стингера». Прокаин: Кеннеди перенёс заболевание, страдал ужасной болью в спине и принимал много лекарств и антибиотиков, дабы вернуться к нормальной жизни. Отсылка к гидромассажной ванне: президент часто посещал горячую ванну в Белом доме для своей спины. Кубинский ракетный кризис: Советы переправляли ядерные ракеты на Кубу. Информация распространилась, и поднялась паника. Вторжение в залив Свиней — «Секретная» миссия по свержению нынешнего кубинского правительства членами правительства США и Кубы. Советский Союз уже заранее знал, что они задумали. Ядерное распространение — это в основном политика распространения ядерного оружия. Комментарий человека на Луне: одним из желаний Джона Кеннеди на его срок было увидеть, как американцы отправятся в космос и на Луну. Дили-Плаза — район в Далласе, штат Техас, где был убит Кеннеди. Кессоны: двухколесная повозка, запряженная лошадьми.