***
Экспресс нес нас в туманный Лондон, а в моей голове билась всего одна мысль: «Кто встретит нас на платформе?». Оценив все варианты, я решила что самым приемлемым будет мама, она точно не станет сейчас читать мне нотаций. Свадьба старшей дочери была для нее более приоритетным занятием. К тому же, торжество уже послезавтра, нужно столько еще успеть. В купе я ехала в компании Терезы, ее жениха и Теда. Практически всю дорогу обратно мы молчали, лишь иногда Тед пытался рассмешить нас какой-то историей или шуткой. Я уютно устроилась у него на плече, наплевав на осуждения окружающих. Теперь не было смысла скрывать наши отношения, и все снова начали шептаться. Был и плюс в том, что Слизерин до сих пор со мной не разговаривал — никто не мог высказать мне осуждения публично. Зато девочки нашли другой способ: они нарочно громко порицали меня при мне между собой, а я делала вид, что не слышу их. В общем, то еще веселье. Когда впереди показались огни Лондона, я дернулась, подскочив, словно ужаленная. Мне предстояло провести целых десять дней дома в компании сестер и пережить свадьбу, и все это вдали от Теда. Я прижалась к его лбу, пытаясь уловить тонкие ароматы лакрицы и первоцвета. Почему-то он пах для меня весенней клумбой в грозу, такой будоражащий и непередаваемый аромат. Тед гладил меня по голове и шептал на ухо, какая я сильная. Мне было приятно. Хотелось, чтобы он как можно дольше не выпускал меня из объятий, но поезд начал замедлять ход и я поняла — мы приехали. Шторы на окне были плотно задернуты, так что, когда Тереза и Эрни, попрощавшись, вышли, мы остались одни. Я не хотела уходить, но знала, что мама не любит ждать, так что наши поцелуи были жадными, поспешными и нетерпеливыми. Мы словно прощались навсегда, не зная, что нас ждет завтра. Я хотела запомнить вкус соленой карамели на его губах, хотела, чтобы его объятия укрывали меня от всех бед, но мы должны были пережить эту разлуку. Последнюю разлуку, как я надеялась. Мне не хотелось возвращаться домой после выпуска, и Тед сказал, что мы обязательно что-то придумаем. Я ему верила. Пытаясь придать своему лицу обычное отстраненное выражение, я стянула тяжелый чемодан на платформу. Тед подал мне его из вагона, на прощанье заботливо коснувшись моих волос своей рукой, я зажмурилась от наслаждения. Не успела я толком оглядеться, как увидела спешащую ко мне ма, за которой быстрыми шагами семенила Нарцисса. Видимо, они уже успели прочесать всю платформу в поиске меня. Настроение у нашей родительницы было не то чтобы радужным, это я уловила сразу по поджатым губам и строгому взгляду. — Один Мерлин знает, где тебя носит, ты что не в курсе, что у нас куча дел? — без каких-либо предисловий начала мама и, даже не дав мне оправдаться, тут же кивнула в сторону выхода. Мы практически бежали за матерью через платформу, туда, где нас ждал выход в большой мир. Совсем скоро мы остановились, и мама жестом показала нам подойти поближе. Стоило схватиться за ее руки покрепче, как мы аппарировали. Я еле удержала свой чемодан, чтобы он не улетел куда-то в сторону. Волна горячего воздуха обдала мое лицо, меня словно протащили через центрифугу, но уже через две минуты мы стояли на границе наших угодий. Мама взмахнула руками несколько раз, что-то прошептала и калитка приветливо распахнулась, а мы вошли внутрь. Видимо, в связи со свадьбой защиту усилили, раньше было достаточно того, что в тебе течет кровь Блэков, тогда калитка сама распахивалась, стоило тебе подойти достаточно близко. Мы двинулись вперед по вымощенной камнями дорожке, мимо летнего сада, который уже вовсю пестрил яркими цветами. Я все выглядывала, где же располагаются шатры, и хотела увидеть все свадебные приготовления, но их не было. Цисси непонимающе смотрела на меня, я вторила ей таким же озадаченным взглядом. Уже перед самым порогом мама обернулась к нам, мы остановились, тяжелые чемоданы по инерции продолжили движение вперед, так что я и Цисси чуть не оказались на подъездной дорожке. — Приготовлений вы тут и не увидите, даже не ищите. Вы что, не читали приглашения? Церемония будет проходить в Лестрейндж-холле, так что завтра отправимся туда делать все оставшиеся приготовления, — мама словно прочитала наши недоуменные взгляды. Я готова была поклясться, что в Белла говорила в письмах про наше поместье, но раз мама говорит, что это не так, то спорить уже бесполезно. Они могли поменять место неделю или две назад, а мы бы узнали это, только взглянув на наши именные приглашения, которые и были своего рода входными билетами. Так можно было отсеять нежданных гостей, и волшебники часто этим пользовались. Многие родственники могли заявиться только к концу церемонии или вовсе бы не нашли места, так что выгода в карточках-порталах была. Вы просто нарядно одевались, в нужный момент брали свое приглашение в руки и — хоп! Вот вы уже и на торжестве. Меня просто скрутило в тугой бараний рог, внутри все провалилось куда-то в невесомость. Мне предстояло три дня провести в Лестрейндж-холле в компании всей четы Лестрейнджей. От ужаса хотелось просто рыдать или спрятаться под кровать и не вылезать, прямо как в детстве. «Спокойно Меда, ты справишься, все будет в порядке. Это же свадьба Беллы, ты должна справиться ради нее». Это не слишком обнадеживало или успокаивало, но другого варианта у меня не было. Оставалось только надеяться, что все пройдет быстро и гладко, а еще на торжество точно должны были прийти Тереза с Эрни, я знала, что их семьи пригласили, так что мне будет с кем пообщаться. Домовики забрали багаж, мама объявила, что ужин будет в начале восьмого, и мы разошлись по комнатам. Я поднималась по лестнице нарочно медленно, пытаясь снова восстановить отношения с этим привередливым домом, понять, находим ли мы в друг друге родство. Говорят, все резиденции Блэков крайне привередливы и признают своих не только по крови, но и по духу. Последнее было явно не про меня, особенно сейчас, но я не чувствовала, что дом меня отвергал. Скорее, он скучающе тянулся ко мне, пытался завлечь меня в свои сети. Комната была холодной и заброшенной, не радовали ни свежие цветы, ни новые платья в упаковках, сложенные в стопку у моей кровати. Я сразу же развернула самый большой сверток, что лежал на кровати — платье подружки невесты. Серебристый ампир, уходящий к низу в темно-синий, практически черный цвет, словно воронье крыло, приковал мой взгляд. Цвета вторили гербу Лестрейнджей и отражали наш собственный очень изящно. Платье было расшито мелкими камнями по подолу, сверху спину слегка прикрывала тонкая сетка. Видно, мама с Беллой смогла договориться, смотрелось дорого и изысканно. Не каждый день два таких древних рода соединяют своих потомков узами магического брака, церемония должна быть очень помпезной, наверняка, будет половина высших чинов из Министерства. Я прикоснулась к платью рукой, ткань была мягкой и приятной, немного холодной на ощупь. Все было, как раньше, но, вместе с тем, во мне что-то изменилось. Я все еще ощущала себя пузырьком воздуха, плавающим у самой кромки воды, неизвестно, когда океан полностью отвергнет меня и выбросит на сушу. Границы миров так тесно соприкоснулись, я сейчас не принадлежала полностью ни к одному из них. Мне было страшно, но я не знала с кем поговорить об этом. Моя семья была плохими советчиками. И я знала только одного человека, который пошел против системы и выстоял. Он также носил мою фамилию. Первый желанием было написать Сириусу письмо, но затем я решила, что в этом нет смысла, ведь мы увидимся уже завтра или послезавтра, а строки не передают всех эмоций и чувств. Сириус был чуть младше Нарциссы, но уже успел натворить дел и запомниться изрядным бунтарем. Хватило уже того, что он единственный из Блэков, кто поступил на Гриффиндор, чего не случалось уже много поколений. Реджи был всего на год младше его, хотя иногда казалось, что это он старший брат, а не наоборот. С кузеном у меня всегда складывались ровные отношения, полные какой-то привязанности и заботы. Что же до Сириуса, мы никогда не были особо близки, но, видимо, теперь у нас появилось нечто общее. До ужина оставалось еще немного времени, так что я решила прогуляться. Проходя мимо спальни Беллатрикс, я остановилась и прислушалась — внутри было тихо. Я несколько раз дернула ручку, но дверь оказалась запертой, еще и недовольно зашипела на меня, так что лучшим решением стало удалиться. Ноги сами привели меня в родительскую библиотеку. Раньше я бывала здесь часто, но в последнее время на каникулах меня интересовали максимум одна-две секции, где хранились книги по целительству и чарам. Проводя руками по старинным фолиантам, я ощутила странное покалывание, будто весь дом откликался на каждое мое прикосновение. Это было похоже на прощание, странно, что магия уловила мое желание уехать раньше, чем все остальные. В конце книжного ряда меня удивила странно сдвинутая полка, и мне показалось, что под ней на полу были свежие следы, будто этот стеллаж передвигали. В нашей библиотеке уже пару столетий точно не было существенных перестановок, и это меня удивило. Я подошла поближе, осторожно проведя рукой по старому благородному дереву, а затем попыталась вернуть полку на место. К моему удивлению, она подалась вперед неожиданно легко, а затем, издав странный щелчок, снова отъехала на меня. От неожиданности я отпрыгнула назад, чуть не свалив соседний стеллаж. Я даже не знала, что в нашей библиотеке есть потайная секция. За стеллажом появился небольшой коридорчик, по стенам которого начали по одному зажигаться подсвечники. Чуть помедлив в нерешительности, я двинулась по нему вперед. Свет был приглушенным, так что дорогу было видно, но вокруг все-таки царила полутьма. На всякий случай я инстинктивно вытащила палочку, плотно сжав ее в руке. После полутораметрового коридора образовались странные резные двери из темно-красного дерева. Они были будто влитыми в стену, по обе стороны от них располагались подсвечники. Ни дверной ручки, ни петель мной обнаружено не было. Я коснулась дверей рукой, провела вдоль границ, осмотрела резьбу. Там были вырезаны мужчины и женщины, деревья (вроде бы, я узнала мандрагору и белену), вороны, пшеница, змеи — все какая-то сущая белиберда. — Аллохомора! — предприняла я отчаянную попытку взаимодействия со странной дверью, но ничего не произошло. Тогда я ударила по ней раскрытой ладонью, потом кулаком, но дверь безмолвствовала. Во мне начала закипать злость. Кто и зачем установил в нашем доме эти странные двери и чего они от меня хотят? Я Блэк или нет? Какого гриндилоу они не пропускают меня дальше? Отчаявшись открыть дверь, я резко развернулась, чтобы поискать подсказку где-нибудь еще. На стене слева от меня обнаружилась небольшая полочка, как раз на уровне моих глаз. Там стояло что-то вроде футляра или шкатулки. С некоторой опаской я протянула руку и коснулась его, но ничего не произошло. Тогда я открыла футляр, внутри в мягком бархате обнаружился прекрасный резной нож из черной стали. На рукояти ножа были вырезан рунескрипт и весь он будто вибрировал магией. Я осторожно достала оружие и застыла в нерешительности. Чуть выше моей головы, на расстоянии поднятой вверх руки был вырезан большой полумесяц. Он непривычно смотрел своими острыми краями вверх, образуя что-то вроде ложбинки. Я провела по нему ладонью, нож в моей руке отозвался легкой вибрацией. Очень хотелось проверить свою теорию, но было немного страшно. Помедлив я решила что это все-таки мой дом и он не причинит мне зла. Так что я спрятала палочку в ножны и еще раз взвесила оружие в руке. Очень осторожно я сделала небольшой разрез на ладони. Боль обожгла меня практически мгновенно, нож оказался острее, чем я рассчитывала, и пара капель крови сразу же упали на пол. Странно, но мне показалось что они моментально впитались. Отгоняя наваждение, я приблизилась к двери, протянув руку к полумесяцу. Стоило моим пальцам коснуться дерева, как оно моментально стало горячим, обдав меня жаром. Больно не было, только легкое покалывание в руке словно утверждало, что моя жертва принята. Полумесяц окрасился в багряные тона, что-то щелкнуло, дверь словно засветилась изнутри, а потом растаяла у меня на глазах. Пока мое сердце отчаянно билось в груди, передо мной медленно начали зажигаться светильники, и моему взгляду предстало довольно большое помещение, обставленное шкафами с книгами и, кажется, ингредиентами. Я сделала шаг вперед, переступив порог комнаты, и дверь за моей спиной тут же материализовалась снова. Сначала я разозлилась, подумав, что и на обратном пути мне придется заплатить, но теперь сбоку виднелась изящная кованая ручка. Замотав ладонь платком из кармана, я медленно вышла на середину зала. Под потолком оказалось небольшое резное окно, через которое пробивался свет первых вечерних звезд. Очевидно, в полнолуние сюда четко попадает весь месяц, отбрасывая тени на… большую вырезанную пентаграмму. Увидев на чем я стою, я отскочила в сторону, тремя большими прыжками достигнув стола и даже слегка врезавшись в него. Покачнулось несколько колбочек с неизвестным мне содержимым, но я перехватила их руками, не дав упасть на пол. Еще не хватало разломать здесь что-нибудь. Все вокруг будто глазело на меня, поскрипывало, тяжело дышало и тянуло свои темные щупальца, чтобы захватить меня в сети. Мне стало душно, схватив со стола какую-то тетрадь, я отчаянно замахала на себя, чтобы глотнуть свежего воздуха. Когда первый порыв дурноты отступил, я вернула тетрадь на место. В темно-коричневой кожаной обложке было множество листов пергамента исписанных вручную. Я с интересом открыла ее посредине. Там был рецепт какого-то зелья, а затем, судя по всему, небольшой ритуал, связанный с его применением. Чтобы понять, что это запрещенная магия, не пришлось долго читать. В ритуале была задействована кровь нескольких волшебных созданий, а в зелье явно присутствовала пара-тройка ингредиентов, перевозка и хранение которых карались законом. По крайней мере, так нам говорили на ЗоТИ. Я захлопнула тетрадь с некой долей злости. Не думала, что в моей семье увлекаются темной магией, да еще и так открыто. Что-то словно потянуло меня взглянуть в записи. Я снова раскрыла тетрадь на странице чуть дальше предыдущей. Что ж, этот почерк я бы узнала из тысячи. У меня перехватило дыхание. Рядом со старинным загогулинами свежими чернилами были написаны комментарии Беллатрикс. Я прикрыла глаза, отчаянно пытаясь внушить себе, что это не может быть она, но, черт возьми, кто еще в нашем доме сюда зайдет? Не мама и не Цисси же, в самом деле! Из таинственной «комнаты под луной» я фактически выбегала. Руки тряслись, в горле пересохло. Стеллаж я задвинула как можно плотнее, все вернула на свои места. Бегом спускаясь по лестнице, я сразу же свернула в оранжерею. Только там я могла успокоиться и побыть наедине с собой. Хотелось бы думать так, но за час хождения туда-сюда мои мысли стали еще более спутанными, а голова разболелась. Пришлось сослаться на недомогание и попросить подать ужин в мою спальню. К еде я так и не притронулась, выпила только чаю. Всю ночь мне не давали спать кошмары, черные тени снова гнали меня куда-то вперед, а голос Беллатрикс, нежно отбрасывающей волосы с моего лба, произносил «Круцио!»…Часть 5. Темнее черного
27 марта 2019 г. в 10:47
Утром я узнала что Слизерин объявил мне бойкот. Весь факультет в полном составе не разговаривал со мной с самого пробуждения. За завтраком я сидела сама в конце стола, что даже выглядело немного забавно. Не знаю, как они узнали, что я была у Дамблдора и откуда просочилась информация, ведь разбирательств еще не было, но веселье уже началось. Я знала, что бойкот — это только верхушка айсберга. Никто не знал, что именно я сказала, поэтому пока осуждали сам факт моего стукачества. Для них это было словно удар под дых. Староста факультета, рослый Корбан Яксли, неодобрительно покачал головой, когда встретил меня в гостиной в обед. Я лишь фыркнула. Все эта муть насчет того, что мы одна семья и не сдаем своих, начала меня раздражать. В конце-концов, многие из-за этого уже успели изрядно пострадать. Решение конфликтов внутри факультета было благородным, но не то чтобы действенным методом. Была элита, которой многое прощалось, и низы, которые выгребали по полной.
Я всегда была среди элиты, и это был первый случай, когда кто-то пошел против своих с самого верха. Мне бы этого не простили, не будь я Блэк, да они и не простят, когда узнают, что именно я рассказала. Через неделю ожидался конец семестра, и мы все должны были разъехаться на весенние каникулы, так что я думала, что разбирательство проведут до этого. Дамблдор был не просто доволен моим заявлением, он стал расспрашивать чересчур много, про каждого в отдельности и про взгляды внутри факультета. Сначала я мялась и пыталась отвечать уклончиво, но потом директор заявил, что мне ничего не угрожает и, если я хочу, чтобы такого больше ни с кем не повторилось, ему нужно знать все. Мои слова нигде не записывались, и мне не нужно было ничего подписывать, но я знала, что это уловка. Все хранилось в воспоминаниях директора Дамблдора, и стоило ему захотеть — любой смог бы увидеть их.
Выходные я провела в каком-то молчаливом оцепенении. Ходила проведывать Теда, которого оставили в медкрыле еще на день, чтобы просканировать на возможное наличие других повреждений. Он сказал, что директор заходил к нему и обещал, что этим случаем он займется лично, ведь нападения слизеринцев на других студентов стали далеко не редкостью в последнее время. Тед поблагодарил меня за поддержку и доверие. Он говорил, что решение рассказать все Дамблдору было лучшим, что я могла предпринять, я же не была так уверена. Я знала, что часть студентов Гриффиндора и Хаффлпаффа вовсю восхищались директором, практически заглядывая ему в рот, но я была явно не из их числа. В любом случае, жалеть было поздно.
Видимо, Дамблдор тщательно собирал информацию, а потом долго беседовал со Слагхорном, чтобы узнать подробности, потому что комиссию собрали спустя долгое время, во вторник. До отъезда оставалось три дня и я уже было надеялась, что попаду домой, прежде чем здесь разразится скандал, но не тут-то было. Яксли пришел, чтобы забрать на заседание моих однокурсников, всех четверых: Нотта, Розье, Эйвери и Лестрейнджа. Затем вернулся через полчаса немного на взводе и пригласил еще Мальсибера и Руквуда. Все это время я сидела в кресле и читала книгу, слова плыли перед глазами, руки слегка подрагивали. Когда Яксли вернулся еще через два часа изрядно вымотанным и раздраженным, мои ноги уже невыносимо затекли, но я так и не сдвинулась с места.
— Блэк, тебя хотят видеть на дисциплинарном слушании, — въедливо бросил он, глядя на меня сверху вниз. Не носи я эту фамилию и не будь я девушкой, он бы уже волок меня туда за шкирку. Было видно, что Яксли вне себя, но он старался быть предельно учтивым, а жилка на его лбу угрожающе подрагивала.
Я молча закрыла книгу и встала. В гостиной затихли все заговоры, слышен был только звук наших шагов по каменному полу — все неотрывно наблюдали как мы с Яксли следуем к выходу. В груди сжался тугой тяжелый комок, он словно притягивал меня к земле, лишая сил сопротивляться. Мы петляли по коридорам, по лестницам вверх, и на секунду мне показалось, что мы идем в кабинет к самому Дамблдору, но потом Яксли неожиданно свернул в соседний коридор. Он не проронил ни слова, но по тому, как напряженно он шел впереди меня, чеканя каждый шаг, я понимала, что дело дрянь. Мне вдруг резко захотелось сбежать и спрятаться, прекратить это безумие, но я уже просто не могла. Когда моральные силы уже практически оставили меня, Корбан распахнул перед моим носом дверь и практически втолкнул меня в зал заседаний.
Я никогда не была на суде, но похоже, он должен был выглядеть как-то так. Длинная скамья, где восседали все деканы, директор и некоторые профессора, за ними еще один ряд с попечительским советом школы. Прибыл даже специальный представитель Министерства Магии, и от вида всей этой комиссии меня вдруг бросило в дрожь. Я думала, что это будет более спокойное разбирательство, Дамблдор просто поговорит со Слагхорном, скажет ему приструнить его мальцов, все получат выговор и взыскание, и на этом все. Меня бросило в дрожь от того, какую кашу я заварила, но еще больше меня испугало другое. В составе попечительского совета сидел лорд Лестрейндж.
— Для дачи показаний вызывается Андромеда Блэк. Мисс Блэк, вы готовы выступить перед комиссией и подтвердить свои слова?
Я кивнула, в горле будто пересохло, язык прилип куда-то к небу. Не понимая, что именно они хотят от меня услышать, я встала в центре зала. Сначала они спрашивали всякую ересь вроде того, кто мои одногруппники, какие предметы я посещаю и с кем больше всего общаюсь. Потом спросили, была ли я на вечеринке у Слагхорна, я ответила утвердительно.
— И вот эти четверо молодых людей тоже там были?
— Я видела только троих.
— Назовите их фамилии, пожалуйста.
— Лестрейндж, Розье, Эйвери.
— Вы утверждаете что именно они виноваты в нападении на Теда Тонкса?
— Да.
— И вы утверждаете, что это было нападение, позвольте, «на почве неприязни по чистоте крови»?
Я запнулась, на язык напрашивалось сказать «да», но все смотрели на меня так пристально и ловили каждое слово, что мне стало не по себе. Лорд Лестрейндж удивленно приподнял бровь. Я смяла в руках подол мантии, становилось нечем дышать. Пришлось прикусить губу, чтобы взять себя в руки.
— Мисс Блэк, с вами все в порядке? Так вы подтверждаете свои слова?
— Да, то есть я так думаю.
— Думаете что?
— Что нападение было по этому поводу.
— То есть, вы не можете этого утверждать?
— Я… я практически уверена, но…
— Но что? Мог ли стать поводом личный конфликт между участниками драки?
— Я не знаю.
— Не мог ли стать поводом для данного инцидента тот факт, что ваш кузен мистер Розье был возмущен выбором вашего партнера и не постеснялся высказать ему это, что и завязало конфликт?
— Что? Я…
— Или, как утверждает мистер Лестрейндж, он увидел, как мистер Тонкс обращается с вами не слишком по-джентельменски, и решил восстановить вашу честь, но был умышленно втянут в драку?
— Что? Такого не было! Откуда…
— По словам мистера Розье и мистера Лестрейнджа, они намеревались поговорить с мистером Тонксом о вас, завязался конфликт и они немного «потолкались» в коридорах, а затем вернулись на праздник. Мистер Эйвери также подтверждает, что встретил их уже в коридоре, когда вышел узнать, где же запропастились его друзья, и мистера Тонкса с ними уже не было. Так что утверждать, что это именно они причинили все травмы мистеру Теду Тонксу, ученику Хаффлпаффа, не совсем верно. Учитывая, что время получения им травм не было достоверно установлено, мы может лишь предполагать, что часть их них была нанесена мистером Лестрейнджем и мистером Розье.
У меня перехватило дыхание, комок в груди стал в разы тяжелее. Мне казалось, что в желудок просто набросали камней. Голова пошла кругом, я вцепилась пальцами в собственную мантию, словно это был спасательный круг. Как они вывернули факты, которые я им преподнесла в пользу виновников преступления… Да еще и совершенно обесценили саму причину нападения, выставив меня каким-то трофеем, за который боролись просто несколько вспыльчивых рыцарей. Меня поблагодарили за показания и сказали присесть в сторонке, затем зачитали еще несколько замечаний и комитет удалился на совещание. Я смотрела на свои подрагивающие руки и понимала, что даже так мне не удалось добиться справедливости. Было чертовски обидно.
Дисциплинарная комиссия вернулась и все застыли в напряжении. Представитель Министерства Магии, явно недовольный прошедшим заседанием, вышел вперед и громко зачитал с листочка вердикт. Лестрейнджу и Розье назначили месяц отработки у декана, дисциплинарное взыскание и необходимость принести извинения мистеру Тонксу лично. При повторном случае возникновения подобного конфликта их могли исключить из школы. Мальсибера и Руквуда отстранили от занятий на две недели, а также назначили отработки на два месяца в теплицах. Я не слышала, в чем они провинились, но, видимо, это был похожий инцидент, раз слушания объединили.
Я не хотела возвращаться в гостиную, поэтому воспользовалась суматохой и выскользнула из зала быстрее всех. Думала укрыться на астрономической башне, но потом решила посидеть в библиотеке. Когда я уже дошла туда, поняла, что до отбоя осталось меньше часа, и читальный зал давно закрыт. Так что, чертыхнувшись, я побрела обратно. Ноги сами принесли меня в подземелье и я решила испытать удачу. Возможно, получится проскользнуть незаметно и быстро залезть в постель. До отбоя оставалось меньше получаса и, вероятно, все уже были внутри, но сидеть под дверью тоже не казалось мне хорошей идей.
Дверь закрылась за моей спиной, тихонько щелкнув. В гостиной был полумрак, только зеленоватый свет из окон, за которыми плескалось само Черное озеро, поигрывал на стенах. Было необычно пусто, ведь я ожидала увидеть здесь толпу, но, видимо, все пошли обсуждать новости по собственным спальням. Я удивилась своей удачливости и направилась в комнату, пытаясь уместить в голове все случившееся за день.
— Ну что, теперь ты счастлива? — раздалось за моей спиной, и от этого голоса я чуть не подпрыгнула на месте. Я готова была выслушать все от Нарси или Реджи, готова была получить нагоняй и осуждение от самого Яксли, но совершенно не готова была видеть сейчас его. Рабастан медленно поднялся с кресла. Было видно, что он слегка нетрезв, а еще, что ему трудно держаться на ногах. Он поморщился, когда встал, и сделал нетвердый шаг в мою сторону.
— Я не этого хотела.
— А чего ты хотела, Меда? Чтобы нас посадили в Азкабан? Туда ведь сажают тех, кто применяет непростительные, так ведь?
Я замерла в нерешительности, мне хотелось снова ему врезать или хотя бы оттолкнуть его, но я ощущала себя виноватой. Не знаю, о чем я думала, когда сдавала их Дамблдору, наверное, о чертовой справедливости. Да, то что они сделали было жестоко, и я хотела чтобы они понесли наказание, но не такое же. Я даже не думала, что заседание дисциплинарной комиссии — настолько серьезная вещь. Что будут представители министерства, будет разбирательство. Хуже был бы только открытый суд в Визенгамоте.
— Вы первые начали это, Рабастан. Вы напали на него.
— О, нет, только не нужно оправдываться, — Басти сделал еще шаг ко мне, и луч зеленоватого света упал на его лицо. Через всю его правую сторону зиял огромный рваный багровый след, словно его ударили плетью. Кажется, Стан даже хромал. Я рефлекторно отшатнулась. — Что, не нравится? Мой отец никогда не был особо нежным. Или ты думала, что я выйду сухим из воды? Ты ведь хотела чтобы нас наказали, да, Меда? Ты ведь этого хотела?
Я готова была махать головой, готова была повторять «нет» и постыдно рыдать, но вместо этого я сделала еще шаг назад, упершись спиной в холодную стену гостиной. Бежать было некуда, но я заслужила это. Или нет? Я уже не знала, что было правильным, а что нет. Где скрывалась истина? Какое поведение считать достойным? И что важно для меня: вести себя достойно или справедливо?
— Почему же ты молчишь, моя леди? — Басти склонился надо мной, пытаясь заглянуть в глаза. Его руки в таких же следах, как и лицо, оказались по обе стороны от моей головы. — Ты добилась чего хотела?
— Нет, — я подняла на него взгляд, огневиски смешалось с запахом сандала, меня кинуло в жар, потом снова в холод, я пыталась смотреть ему в глаза, но он был словно штормовым морем, меня все время выбрасывало на берег, и пришлось отвести взгляд. — Я просто хотела, чтобы вы не трогали нас. Разве это было так сложно? Разве нельзя было позволить мне просто сделать этот чертов выбор самой?
— Ох, Меда, — он неожиданно горько засмеялся, и опустил одну руку, взъерошив собственные волосы, а потом как-то очень серьезно посмотрел на меня. — Ты еще стольких вещей не понимаешь. Ты видишь мир в черно-белом цвете, но это не так. Вернись назад, пока не стало слишком поздно, Меда. Оставь его, добра от этого не будет. Путь, который ты выбрала… он ведет в никуда.
— Ты ошибаешься, — я знала, что он в чем-то прав, но мне не хотелось с ним соглашаться. Я хотела, чтобы он был наказан, чтобы ему было больно, и в его глазах отчетливо читалась эта боль. Что ж, так ему и нужно, я выбрала свой путь. Почему всем есть дело до этого? Это моя жизнь.
— В конце «своего» пути ты останешься совсем одна, Меда.
— Ты ошибаешься, — повторила я.
— Поверь мне, я бы очень хотел ошибаться, но я прав. Он тебе не пара.
— Прекрати! Я сама решу за себя, это моя жизнь, Рабастан!
— Я же добра тебе хочу, — его рука потянулась к моей щеке, но я отпихнула его и рванула в сторону спальни. Мне неприятна была сама мысль, что он ко мне прикоснется, все в этом разговоре было мне ужасно неприятно. — Ты еще пожалеешь об этом, Меда. Однажды ты пожалеешь.
Слезы текли по моему лицу, и я не знала были ли это слезы отчаяния или слезы надежды. Ничего не вышло. Все снова пошло наперекосяк, как я ему и говорила. Тед убеждал меня, что мы справимся, но что, если это не так? Что, если Рабастан прав, и это моя дорога в никуда? Я бы так не хотела этого. Так не хотела ошибаться. Каждый шаг дается с усилием, я все больше отдаляюсь от всего, что хоть сколько-то было мне дорого, даже не зная, что ждет меня впереди. Я пошла против всех, и в итоге система не сломалась, она просто вытолкнула меня наружу, как вода выталкивает пузырек воздуха. Быть вне системы оказалось страшнее, чем я думала. Хватит ли мне сил на это? Во что ты ввязалась Андромеда?