История ее смерти

      Наступил ноябрь. Утренний туман за окном днем собирался в морось, а вечером выливался на землю ледяным ливнем. Этот цикл повторялся день ото дня, из-за чего весь месяц сливается в моей памяти в одну сумбурную серость.       Несмотря на внезапно охватившую нас с Сириусом страсть в хэллоуинскую ночь, после любовниками мы не стали, так было правильнее, но и отношения наши не испортились.       Приступы злости и нетерпения у моего друга стали происходить гораздо реже и потеряли былую силу. В тот месяц мне запомнилась только одна буря, что произошла достаточно скоро. Тогда Сириус не удержался перед соблазном посмотреть игру в квиддич, ведь играл его крестник. Мальчишка сильно напоминал своего отца, который, следуя рассказам Сириуса, и был источником его врожденного спортивного таланта. Желание вновь окунуться в прошлое было так сильно, что никакие разумные доводы не смогли бы остановить его. Сириус и сам прекрасно понимал всю опасность, и от того горше ему было, когда неприятность все же случилась. Дементоры почуяли неладное и вторглись прямо на поле во время матча. Гарри упал с метлы, но к счастью уцелел, чего нельзя было сказать о его метле. Сириус рвал и метал, когда вернулся, а разбушевавшаяся стихия за окном ему подыгрывала.       Но на следующее утро, когда отмытое за ночь небо озарилось лучами холодного, но яркого ноябрьского солнца, Сириус вдруг последовал его примеру. Он ходил довольный, что-то мурлыкая себе под нос, а потом потребовал, чтобы я принесла пергамент и чернила. Я повиновалась. Сириус написал два письма, одно подписал именем Гарри, другое — моим. — Отнеси их на почту и отправь. — он всучил письма мне и продолжил свои дела, не собираясь что-либо дальше объяснять. — Что в них? — Не порть рождественский сюрприз, просто отправь. Он влез на кровать и подложил под голову руки. Меня этот ответ не устроил и я стояла неподвижно в ожидании разъяснений. — Ну что ты пыжишся, Серафина? — он глянул на меня и закатил глаза. — Ладно. Я заказал Гарри новую метлу. Из-за меня старая сломалась, но эта будет лучше, эта будет самой лучшей. Я тебе рассказывал, что свою первую метлу он получил от меня? На первый день рождения… — А во втором письме? Тут мое имя и наш адрес… — Там тоже заказ на метлу. Такую же. У меня недавно был день рождения, но нарушая традицию, подарок сделаю я. Тебе. Сириус сел и потянулся. — Это значит… — начала я и покраснела. — Снова сможешь летать. Ты же жить без этого не можешь, да? К рождеству доставят. К этому времени поймаю Хвоста и это будет моей тебе благодарностью. Сможешь улететь куда захочешь. Может найдешь дорогу домой. — Спасибо, — выдавила я сухо, — я еще не думала, что будет после. — После? Меня вернут в Азкабан, уже за реальное убийство, а ты вольна выбирать, пользуйся этим. Его слова меня отчего-то разозлили, но я не стала ему отвечать и молча отправилась выполнять поручение.       Но к концу декабря Хвост все еще не был пойман, однако метла уже была у меня. Ее доставили две большие совы сипухи, с невероятной ловкостью залетевшие с посылкой в окно нашей комнаты. — Меня несколько смущает такое потребительское отношение к птицам, — вслух подумала я, разрывая бумагу в которую была завернута посылка.       Сириус в это время игрался с одной из птиц, помахивая у нее перед клювом кусочком бекона, но не давая ей схватить угощение. Он повернулся на звук моего голоса и птица вцепилась когтями в его рукав и вырвала бекон из пальцев, победно ухая. Пока Сириус чертыхался и пытался стряхнуть лапу птицы с собственного рукава, вторая утащила остальное угощение с тарелки. — Как видишь, они себя жертвами не чувствуют. — он открыл окно и прогнал пернатых почтальонш вон. — Как там метла? Я освободила мой подарок от последнего куска упаковки и оглядела его недоверчивым взглядом. — Выглядит нелепо. — Какая ужасная неблагодарность! — Сириус отобрал у меня метлу и покрутил в руках. — Да она прекрасна! — Но почему метла? Сириус посмотрел на меня непонимающе, я пояснила: — Почему вы летаете на том, чем пол метут? — А почему бы и нет? — Тогда почему не швабра? Или такая пушистая палка, которой пыль стряхивают? — я улыбнулась, но Сириус наморщил лоб. — Ты что пытаешься шутить? — он издал странный отрывистый смешок. — Не одному же тебе… — Ужас… Ужас, ужас, ужас! Не делай так, или предупреждай заранее, а то мало ли чем может кончиться. Я вздохнула несколько раздраженно и отобрала свою метлу. — Может пойдем испытаем ее наконец?       Молния (такое название носила метла), конечно, мало походила на привычный мне транспорт, но, все же, принцип ее работы ничем не отличался. Декабрьская погода благоволила полетам: голубое небо наверху и ослепительный белый снег под ногами. Правда летала только я, пока Бродяга стоял внизу черным пятном и завистливо поглядывал желтыми глазами.       Метла оказалась куда быстрее древка небесной сосны. Но я быстро привыкла к новой скорости и после не проходила и дня (или ночи), чтобы я не заметалась вдруг беспокойно, отчего-то не находя себе места и чувствуя вибрацию во всем теле. Тогда я хватала молнию и сбегала с ней на час-другой.       Шли зимние дни, а мой Кайса все не появлялся, и это беспокоило даже Сириуса. Однажды я решила сама слетать за ним туда, где все началось, но на подлете к той деревне наконец призналась себе, что не чувствую Кайсы. На самом деле я не чувствовала его присутствия ни там и нигде вокруг. Я вернулась к Сириусу разбитая и молчаливая. Я старалась не думать об этом и тем более не говорить, опасаясь, что мой бедный деймон уже исчез, и раз произошло это, пока мы были врозь, мне до конца дней теперь суждено было жить с невидимой душой: потерянной где-то и одинокой.       Я стала печальнее и беспокойнее от этой мысли. Сириус же, чувствуя, но не понимая до конца мою беду, сделался более чутким и внимательным. Он часто стал заводить со мной разговор о местах которые любил и о местах, что считал своим домом. Он думал, вероятно, что я тоскую по своему миру, хотя с этим местом меня теперь, по большей части, связывало чувство долга перед кланом.       Однажды в январе я подхватила простуду. Нелепость для Серафины Пеккалы с Инара, но реальность для нынешней Серафины. Я жаловалась на эту несправедливость Сириусу, пока он с важным лицом отсчитывал в ложку капли специальной микстуры, ради которой, рискуя маскировкой, он отправился в аптеку с запиской в зубах. — В тюрьме я понял, что у человека нет предела, — прошептал Сириус и поднес ко мне неприятно пахнущее зелье, я нехотя открыла рот, — мы ко всему привыкаем. Например спать на земле только по началу твердо, а те помои, которые в Азкабане считают едой только первую неделю-другую невкусные. Мне всегда было интересно кто это готовил. Неужели сами дементоры? Представь дементора в фартуке и чепце. Я засмеялась и вязкое зелье, никак не желавшее ползти по пищеводу к желудку, отправилось в нос. Я тяжело закашляла. — И к этому привыкнешь, — он дал мне носовой платок и погладил по спине, пока я корчилась в попытке извергнуть из себя мерзкое зелье, — главное запомни, что летать зимой на метле нужно тепло одевшись и желательно в обуви. — Но неудобно же! — прогундосила я в платок. Сириус тихонько рассмеялся и убрал с моего лица темные липкие локоны. — Ты сейчас ужасно похожа на мою сестру Беллатрису: растрепанные волосы, круги под глазами и болезненная бледнота… Бррр… — Ты про ту что сидит в Азкабане? — Да, — Сириус улыбнулся, — она до тюрьмы не отличалась адекватностью, интересно что с ней сейчас. — Очень мило, — я высморкалась и наконец почувствовала свободу от мерзкого лекарства, — твоя семья, судя по рассказам, не больно-то полна на здоровых людей. — Стала бы нормальная семья из поколения в поколение давать детям имена в честь звезд и созвездий. Да… Но нет, есть и неплохие Блэки. Моя тетя Андромеда, например, или дядя Альфард. Альфард был таким, каким бы я хотел видеть своего отца. С ним всегда было весело, жаль, что не удавалось часто видеться.       Сириус замолчал погрузившись в воспоминания и зевнул. — Ложись, отдохни. — я кивнула на свободное место в кровати. — И заразиться от тебя? — он шутливо округлил глаза. — Я не буду дышать в твою сторону.       Его это устроило и он, не удосужившись обойти койку, перелез через меня и кряхтя улегся. Какое-то время мы лежали молча, разглядывая полог кровати. — Расскажи про дядю Альфарда, — я нарушила тишину, — нечестно, что только ты его вспоминаешь, а я лежу без дела. — Ладно, — Сириус примостился поудобнее, — я вспоминал как впервые провел у него рождество. Я был еще мальчишкой второгодкой в Хогвартсе. Но уже тогда понял насколько сложно быть дома единственным гриффиндорцем (и под этим словом я подразумеваю не только факультет). Мне не улыбалось ехать на рождество домой, а в замке оставаться тоже было глупо: Джеймс, Римус и Питер собирались по домам, а я еще был слишком горд, чтобы признаться, что быть отпрыском Блэков не так уж и весело.       Рождественский подарок от дяди Альфарда пришел раньше срока и мне пришло в голову напроситься на праздники к нему. Обратно его сова полетела с моей просьбой. Я написал родителям письмо, где решительно изъявлял желание остаться на каникулы в школе. Их ответ я даже не стал распечатывать, и собрав вещи, запрыгнул в хогвартс-экспресс, где на платформе девять и три четверти меня ждал дядя Альфард.       До этого я с ним не часто общался. Мать не сильно его любила и приглашала в гости только на особо важные праздничные приемы, и то после долго сокрушалась, что не смогла придумать причины отказать ему от дома. Я, честно сказать, и не знаю за какие заслуги. Может быть, только потому, что Альффард в целом был весьма приятным парнем — а таких она не терпела. Он, конечно, любил магглов с их причудливой культурой, но никто из Блэков кроме меня об этом не ведал, знай ты мое семейство, поняла бы почему. А еще было одно странное фото у него дома. Я его сразу выделил из остальных — оно было неподвижно. На черно-белом снимке была заперта привлекательная девушка с задорной улыбкой и ямочками на щеках. А на обороте три слова: «Альфарду с любовью». Дядя отказался мне рассказывать о ней что-либо, кроме того, что ее звали Кэти. Он заволновался, когда я спросил о фото, а на следующий день снимка не было на месте. Конечно она была магглой, но кем она была и что с ней стало мне не известно. А умер мой дядя холостяком. — Думаешь он ее любил? — я нарушила обещание не дышать на Сириуса и повернула к нему голову. — Думаю да, но с ней случилось что-то… И глаза у него были такие, когда я нашел фото, будто он винил себя в чем-то. Я этот взгляд иногда в зеркале вижу. Я достала из-под одеяла онемевшие холодные руки и подула на них, стараясь согреть. — Пожиратели? — спросила я потирая замерзшие ладошки. — Быть может и так. Тогда нападения на магглов были единичными случаями, но все же… Ты что замерзла? — он приподнялся и скривился в улыбке. — Снежная королева замерзла, ну надо же! — Я не замерзла, — я нахмурилась, — просто почему-то дрожу. И руки… Сириус дотронулся до моей руки и закатил глаза. — Ты и правда никогда раньше не болела? — я отрицательно помотала головой. — Это называется озноб. Иди сюда. Он приподнял одеяло и жестами велел мне придвинуться. Я помедлила. — В чем дело? — Я тебя заражу. — Шесть лет назад я пережил в Азкабане эпидемию драконьей оспы, простуда точно меня не убьет. Или ты не хочешь обниматься? Так и скажи: Сириус, ты мне противен — я пойму. Я подползла к Сириусу и оказалась в его объятиях. — Ты теперь не так уж и противен, — сказала я тихо, — в ту ночь, например, ты был заметно костлявее, но меня это не остановило. — Я уже сто раз извинился… — А я и не требовала извинений, — я поудобнее устроилась на его плече, отмечая про себя, что так лежать было заметно лучше и приятнее, — лучше рассказывай дальше про рождество у Альфарда. — Как я и говорил, я не много до этого с ним виделся, но смутно помнил его за похабные шутки, что он любил рассказывать на чопорных семейных праздниках. — Теперь мне все ясно… — Да, а еще он всегда дарил мне хорошие подарки. В то рождество он прислал, кстати, набор бомб-вонючек. Открытка к подарку прилагалась немногословная: «Устрой там диверсию и счастливого Рождества!». В общем, я знал, что еду к правильному человеку. Я плохо помнил как он выглядел, но когда увидел его на платформе, то сразу узнал, хоть и сильно удивился. Это был высокий мужчина лет сорока-сорока пяти. С волнистыми волосами седыми у висков, с очками в толстой роговой оправе и в щегольском, по моде шестидесятых, костюме в клетку. — Наверно очень красивый? — Знаешь, я не большой знаток мужской красоты, но думаю да, Альфард был красив, а если и нет, то обладал чем-то еще, что заставляло женщин на платформе поглядывать на него кокетливо. «Это ты песий мальчик?» — кинул он свысока, когда я подошел, и я порядком смутился, не понимая оскорбляет он меня или что. Он улыбнулся заметив мое смущение. «Мальчишка с именем песьей звезды, — пояснил он и потрепал меня по голове, — до тебя в семье было двое Сириусов, но думаю ты затмишь их обоих. Я вижу в тебе потенциал. Ты — яркая звездочка.» Не дожидаясь ответа, он подхватил мой багаж и пошел к выходу с платформы, я еле успевал за его широкими шагами. Да, он был немного эксцентричным — по моим меркам, но не по меркам семьи Блэк… Хмм у нас принято скорее быть психопатами, чем забавно странными.       Покинув платформу для волшебников, мы отправились к обычной — маггловской. Путь был неблизкий — дядя жил в Корнуолле на самом краю страны. «Трансгрессировать я тебя не могу, — сказал Альфард наклонившись пониже, чтобы никто вокруг не услышал, — если тебя порвет по пути, я не справлюсь: я никогда не собирал паззлы до конца — не хватает усидчивости. Летающий мотоцикл пока не особо уверенно летает, так что поедем поездом. Что тоже чудесная возможность. Ты ведь никогда не ездил на маггловских поездах?». Я не ездил, но как оказалось, маггловские поезда не сильно отличались от наших. Но скучно в дороге мне не было. Альфард рассказывал обо всем, что ему приходило в голову, а голова у него была светлая. Но больше всего меня заинтересовали его слова о старом мотоцикле, что он выкупил у какого-то маггла по соседству и все пытался заколдовать его так, чтобы он начал летать. Но с левитацией у моего дяди еще со школы были проблемы. Мотоцикл кряхтел, стонал подпрыгивал, но лететь отказывался. Тогда я взял себе за цель научить эту металлическую животину летать, и научил, когда мне было семнадцать, а дядя, к сожалению, был уже мертв и не увидел моего успеха. — И ты на нем ездил? То есть летал? — Еще как! Он, конечно, был не столь проворен и быстр как метла, но выглядел потрясающе. И имел приятный эффект неожиданности во время воздушных схваток с пожирателями, когда я состоял в ордене. Итак… Мы долго добирались поездом до Труро, но оттуда нужно было попасть еще дальше на юг: в местечко, что романтично звалось Краем Земли. Естественно для привлечения туристов и только. Автобуса по нашему маршруту не было, и Альфард не побрезговал прибегнуть к использованию услуг маггловского такси, и то только после того, как отбросил мысль об автостопе. Боже, дорога до его дома уже была для меня приключением.       Его дом носил имя Утес. Он располагался на небольшом корявом островке архипелага, до которого во время отлива можно было дойти пешком по узкой колее поднимавшейся меж двух углублений в морском дне. К счастью к отливу мы успели, потому как Альфард довольно серьезно подумывал отправиться в плавь, если путь преградит море.       Каменный Дом очень органично вписывался в корявый рельеф островка, как бы продолжая его. «Отличное место, где можно отдохнуть от этих… вездесущих…ну, людей. — говорил об Утесе мой дядя, после чего добавлял: «Но иногда можно поднять немного тумана, чтоб наверняка». К слову, поднимал туман он частенько — настолько был нелюдим.       То рождество и каникулы были волшебными в том смысле, которое магглы вкладывают в это слово. На праздник Альфард — великолепный кулинар, приготовил рождественского гуся и мы съели его на улице, сидя на краю обрыва, над самой водой. Мы раздирали сочное мясо голыми руками («незачем церемониться если рядом нет женщин», — сказал дядя) и запивали это дело глинтвейном. Кости гуся мы покидали в море рыбам, соревнуясь чья улетит дальше. Потом мы рыбачили, ковырялись в его мотоцикле, он научил меня играть в шахматы и я тут же обставил его три раза подряд (мухлюя конечно, думая что дядя был слишком невнимателен, но он просто был слишком добр). Мы веселились, летали над океаном на метлах, орали во всю глотку стоя на краю островка, слушали музыку, он травил свои анекдоты, я хвалился своими проделками. — Звучит весело… — Все это то, чем бы я никогда не занялся со своим отцом. Дядя это понимал. Я иногда ловил этот его взгляд, который говорил как бы: «бедный мальчишка», хотя и сам он был очень одинок. — Ты же говорил, что ему нравилось отшельничество. — Одно дело не любить людей и их скопления, но родная душа рядом всякому нужна. — Это ты верно подметил. — Когда пришло время расставаться, он протянул мне крохотный сверток. «Это в довесок к рождественскому подарку» — сказал он. Внутри был кусочек зеркала: небольшой осколок. «Это сквозное зеркало, — объяснил дядя, — я спер два осколка когда еще был школьником, очень полезная вещица. Этот пускай будет у тебя, если понадоблюсь: позови и я отвечу». Он обнял меня и отпустил на поезд, где из окна вагона выглядывала голова Джеймса и во весь голос орала мое имя. — И часто ты пользовался зеркалом? — Очень. Я бывал у дяди в гостях еще несколько раз, а когда бежал из дома он снабдил меня средствами к существованию, узнав, что я теснюсь у Поттеров. За это мать вычеркнула его из родословной (хотя с чего она взяла, что имела на то право). А когда мне было шестнадцать — его не стало. Альфарда убила шайка пожирателей, когда он пытался защитить семью магглов, на которых те напали. Но посмертно он разозлил мою мать еще больше, оставив меня своим единственным наследником. — Значит Утес принадлежит теперь тебе? — Да, но я там двенадцать лет не был, как представлю сколько пыли нужно будет вытереть, аж дрожь пробирает. — Уж куда лучше будет вернуться в Азкабан, да Бродяга? Я высвободилась из его объятий, позволяя ему размять затекшие конечности. Сириус приподнялся и посмотрел на меня задумчиво. — Когда ты так говоришь, то… У меня же выбора нет. Азкабан или дальше в бега. Но нельзя же вечно бегать? — Можно сдать Питера министерству, а не убивать его, — я закуталась в одеяло и зевнула. — Эта крыса сбежит из любой клетки, ты его не за того принимаешь, — Сириус в негодовании ударил по кровати кулаком. — Зато ты будешь оправдан. — Но они не будут отомщены! Гарри заслуживает отмщения за родителей! Что случилось с Серафиной, которая была готова всадить Петтигрю стрелу в сердце? Вы же, ведьмы, не сажаете неугодных вам в тюрьмы? — Не сажаем… — прошептала я и отвернулась от Сириуса. Больше мы не говорили в ту ночь. «И действительно что случилось с Серафиной?» — думала я, пока не провалилась в сон.