Фалко

1955 год. Альберт хочет стать врачом, я — другом Альберта. Встав раньше обычного, я тихо спускаюсь по скрипящим ступеням на первый этаж, затем прошмыгиваю в подвал. Ступни холодеют от соприкосновения с ледяным камнем, а ноздри вдыхают неприятный запах сырости. Разглядеть что-либо не представляется возможным, поэтому приходится использовать свечу, помещенную в подсвечник на стене. Через несколько минут я покидаю подвал, улыбаясь всеми уцелевшими от выпадения молочными зубами. Альберт, несомненно, будет рад подарку. Мы встречаемся в лесу около полудня. На мальчике летний костюм: коричневые шорты, рубашка и жилетка. Уголки моих губ непроизвольно поднимаются, когда я приближаюсь к Альберту. Он будет в восторге! Я протягиваю мальчику коробку и с нетерпением наблюдаю за его озадаченным лицом. — Это для опытов! — радостно говорю я, подпрыгивая от возбуждения. Мальчик медленно развязывает бант, который я с особой тщательностью обмотала вокруг невзрачной коробки, и поднимает крышку. В ту же минуту Альберт отскакивает. Коробка падает. Тело мертвого мышонка отлетает в сторону. «Ты ненормальная, Блэк! Не хочу с тобой больше дружить!». Коричневые ботиночки уносятся от меня прочь. Я замираю на месте, позволяя слезам омывать свои раскрасневшиеся щеки. Конечно, Альберт рассказывает обо всем родителям. Такого чувствительного мальчика еще надо поискать. Те, в свою очередь, советуют моим принять меры. Весь вечер я провожу в своей комнате. В нашей семье есть четкое правило: провинился — будешь наказан. Никаких замечаний, шлепков, нравоучительных бесед. Ты просто перестаешь существовать, становишься тенью для родителей. Для тебя не накрывают на ужине, не желают спокойной ночи, не интересуются, как прошел твой день. Это самое отвратительное ощущение — стать пустотой для близких людей. Длится такое наказание от дня до трех, в зависимости от тяжести проступка или настроения родителей. Если сестры пытаются заговорить со мной, их ждет та же участь. Поэтому никто, даже из сильной любви, не пытается прилюдно поговорить с членом семьи, несущим наказание. Ночью я просыпаюсь от чьего-то прикосновения. Нарцисса залезла в кровать и прижалась ко мне сзади, обхватив за талию маленькой ручкой. — Все будет хорошо, Белла. Мама с папой скоро простят тебя. Не знаю, за что ты наказана, но я очень сильно люблю тебя. Я всегда чувствую заботу родителей и хочу платить в ответ лишь добром. Любые их действия направлены на мое благополучие. 1969 год. — Ненавижу пуффендуйцев. Слишком они шумные, — недовольно протянул Родольфус Лестрейндж, лениво перемешивая в тарелке макароны с сыром. — К тому же, глупые и наивные, — добавляет Олаф Крэбб, поедая уже, должно быть, четвертый кусок пирога, предварительно полив его малиновым вареньем. Белла с отвращением посмотрела на Олафа и его мантию, запачканную на груди едой. «Как он может засовывать в себя столько? Использовал заклинание расширения для своего итак бездонного желудка?» — пронеслось в голове девушки. Со скукой она перевела взгляд на другого юношу, сидящего за столом. Родо, ее будущий жених: темные, идеально вычесанные волосы до плеч, черные хитрые глаза. Беллатрис задрала голову вверх и провела кончиками пальцев по своему подбородку. Слишком массивные скулы и широкая челюсть. У Родольфуса же заостренный подбородок. Красив ли парень? Он, определенно, хорош собой, раз заставляет проходящих мимо девушек сворачивать головы. Нравится ли он Белле? Другой вопрос. В ее семье есть традиция — выходить замуж через год после окончания школы. Выбор не так велик. Нелегко найти адекватного члена благородной семьи подходящего возраста. Она выбрала Родо. Совпадают ли их чувства? Вероятно. Как и то, что этот брак не принесет обоим счастья. Но Белла должна была сделать все, чтобы эти мысли стали ошибочными. — Что-то случилось, пернатик? — Родо наклонился к лицу девушки и коснулся кончиком носа ее подбородка. — Ты кажешься расстроенной. — Все отлично! — слишком вспыльчиво ответила брюнетка и поспешила перевести тему. — Что вы думаете о словах Дамблдора насчет Турнира трех волшебников? — Это. Очень. Плохая. Идея, — проговорил каждое слово Олаф, вытирая рот салфеткой. Хоть какие-то манеры у него остались. — А вот Я думаю, — Родо всегда произносил это местоимение с усилением, придавая своей персоне чрезмерную важность, — что соревнование — отличный шанс проявить себя, показать хлюпикам с других факультетов, кто главный в школе. Белла тщательно прожевала последнюю ложку каши и хотела было покинуть столовую, когда сзади подлетел Стив Лоэлот. — У меня для вас новость! — возбужденно сказал Стивен, хватая на ходу стакан с чьим-то напитком. — Я выяснил, кто будет новым профессором по алхимии. Это очень важно. Вы ведь знаете: если на курс не наберется достаточное количество человек, то не видать старшекурсникам продвинутого зельеварения. А раз преподаватель появился, то курс, очевидно, скоро начнется! Так вот, племянник друга моего отца работал с нашим будущим профессором. Он говорит: «это человек блестящего и ясного ума». По-моему, звучит здорово! Чтобы скрыть улыбку, Белла начала кусать губы. На СОВ она получила наивысший балл из всех пятикурсников. Зельеварение — ее страсть. А возможность более углубленного его изучения заставила девушку трепетать в предвкушении. — Успокойся, Стив, — спокойно произнес Роди, явно не разделяя чрезмерного энтузиазма парня. Стивен залился краской, переживая за свою чрезмерную возбужденность, негативно воспринятую другом. Из-за светлой кожи юноши всегда было заметно, когда он смущался — кожа приобретала помидорный цвет. Раньше это забавляло однокурсников и вызывало смешки, но сейчас все привыкли и даже старались не допускать таких ситуаций, понимая, как конфузится Лоэлот. — Все в порядке, Олаф, — заверил Родо, смягчаясь, — мы обсуждали предстоящее событие. Не помню, чтобы отец рассказывал мне о турнире. — А вот мне говорили, — вмешался Крэбб, — что в прошлом участники умирали. — Полная чушь! — с негодованием ответил Родо. — Турнир был бы отменен, погибнув там студент. — Он и был отменен, — заметила Беллатрис, — но усилиями школ участников Министерство дало разрешение на новые испытания. Разве вы не помните, что Турнир ни разу не проводился за время всего нашего обучения? При новых смертях его отменят навсегда. Но, я полагаю, сейчас условия соревнований лояльнее, чем в восемнадцатом веке. — Зачем было воссоздавать такие чудовищные испытания? — удивился Стив. — А вдруг профессорам нравится смотреть, как умирают студенты? — заговорчески предположила Белла, ловя на себе испуганные взгляды друзей. — Да шучу я, глупышки! Дамблдор ни за что не даст нас в обиду, вы же знаете. Это просто байки. — Байки или нет, но лично я не хочу остаться инвалидом на всю жизнь, — подытожил Олаф. Все трое уставились на него. Слишком очевиден был факт того, что Кубок не выберет неуклюжего толстячка с явной задержкой в магических способностях. Но друзья промолчали. Однако по тишине Олаф все понял. Пусть он и не был так проницателен, как Белла, хитер, как Родольфус, или умен, как Стив, он заслуживал уважения, как и любой из друзей. Заслуживал попытку участия в Турнире, пусть решение кубка и было заранее предопределено. Каждое утро он задерживается в спальне и, убедившись, что все ушли, направляется в ванную. Там он открывает тетрадь с записями и читает аффирмации, смотря на толстощекого коротышку в зеркале: «Я хорош, я красив, я добьюсь успеха. Я верю в то, что все получится. Меня начнут воспринимать всерьез. Я творец своей судьбы». Олаф смотрит на свое лицо, выдергивает пинцетом волоски, небрежно торчащие из носа, расчесывает короткую челку, спадающую на лоб. Из отражения смотрят выразительные зелёные глаза овальной формы. Затем, встав в планку на полу, Крэбб отжимается. Изначально получалось совсем плохо: около семи за раз. Но через две недели постоянных упражнений количество увеличилось до тридцати. — А я бы поучаствовал, — сказал Родо. — И я стану чемпионом. Разве вы знаете парня смелее меня на курсе? — Боюсь, что Кубок не оценит твою обаятельность, — с иронией произнесла Белла, закручивая на пальце локон длинных густых волос. Она осмотрела столовую. Не так много студентов осталось на поздний завтрак. Преимущество седьмого курса — меньше занятий и больше времени для подготовки к экзаменам. Лидирующее число студентов разместилось за столом Гриффиндора. Рыжеволосый юноша, поправляя очки, скатывающиеся с носа, уткнулся в книгу, обложившись вокруг листьями пергамента. Уизли. Отец говорил, что ни одна уважающая себя чистокровная семья не станет общаться с этими предателями. «Чистота крови — привилегия, которую ты должна защищать всю жизнь. Мы избранные. Запомни это, Беллатрис». Этой установке Белла следовала все время обучения: отказывалась от общения со студентками других факультетов, даже если они симпатичны девушке, смеялась при осуждении Родо маглов. Сама же она не презирала людей «низшего класса», а только хотела угодить родителям и правилам общества, в котором жила. Перед глазами Беллы возникло семейное древо Блэков, особенно ярко — выжженные ячейки с предателями семьи. Получив письмо из Хогвартса, она каждое утро благодарила некую могущественную силу за то, что стала волшебницей и не заставила родителей краснеть за себя. Брат деда Беллатрис был сквибом. Она не слышала его имя, произнесенное родителями или другими родственниками, ни разу в жизни. *** Родо не выбрал алхимию в качестве предмета курса. Он предпочел практиковать заклинания на продвинутом курсе защиты от темных искусств. Поэтому в середине октября Белла отправилась на первое занятие в сопровождении Стива, блеск в глазах которого появился с самого выхода из подземелий Слизерина. Парень нервно облизывал пухлые губы и что-то бормотал про себя. Класс алхимии (он же класс зельеварения) располагался в западной части замка недалеко от гостиной факультета. Беллатрис и Стив оказались не первыми пришедшими, их опередил Марк Оверклифф. Его лицо было выразительно за счет густых бровей, бросающихся в глаза. Белла всегда с подозрением смотрела на юношу, когда Родо пожимал тому руку или вел дружескую беседу. — Добрый вечер, Белла, — прокартавил Оверклифф, — Стивен. Белла молча кивнула в знак почтительности. Ей следовало проявлять дружелюбие, даже если субъект, на которое оно направлено, не вызывал доверия. Блэк поправила юбку, прежде чем занять место за первой партой, откинула волосы назад и собрала их в хвост. Вряд ли сегодняшнее занятие будет содержать практическую часть, но нужно быть готовой ко всему. Прошло несколько минут, прежде чем Блэк шепнула сидящему рядом Стиву: «Почему никого нет? Мы ведь не будем заниматься втроем?» — Вас будет шестеро, — над Беллой раздался низкий голос. Профессор. Девушка подняла голову и столкнулась взглядом с темно-шоколадными глазами. Это первое, что она заметила в профессоре. Далее шла густая, но короткая борода под цвет темных бровей. Образ завершили черные волосы с левосторонним пробором. На профессоре был костюм с жилеткой, что странно в сравнении с другими преподавателями, предпочитающими полностью скрывать свое тело под мантией в пол. Белла дала бы ему около сорока. — Но разве шесть человек достаточно для курса, профессор? — спросил Оверклифф, пока алхимик двигался к своему столу. — Школа не рискует приглашать профессора, если его курс не востребован, вы правы, однако я сам себя принял на это место. Поясню: я лично попросил у профессора Дамблдора должность. Вам чрезвычайно повезло заполучить меня в свои преподаватели, цените это. И, позвольте представиться, — профессор Том Риддл. «А он тот еще нарцисс», — подумала Белла, продолжая рассматривать нового профессора. — Но вы были правы, — профессор посмотрел в лист пергамента, затем на Беллу, — мисс Блэк. На сегодняшнем занятии вас будет лишь трое. В другой раз присоединятся два представителя Когтеврана и студентка Гриффиндора. — А разве можно прогуливать занятия? — не унимался Марк. — Да, мистер Оверклифф. Алхимия — необязательный курс, выбранный вами самостоятельно. По окончании, вы сдадите экзамен. Но, если мое преподавание покажется вам пустой тратой времени, что, поверьте мне, не случится никогда, вы можете сами овладеть нужными знаниями, заручившись поддержкой библиотечных книг. И, опережая ваше любопытство, сообщу, что причина отсутствия ваших товарищей мне известна, однако она вовсе не должна интересовать вас. Стивен не выдержал и прыснул, за что получил толчок локтем от соседки, которая сама едва сдержала смех. — Из-за отсутствия ваших сокурсников я решил начать первое занятие с некоего обсуждения и ввода теории. Надеюсь, вы не планируете через час выйти отсюда с философским камнем в руках? Если я не прав, вы тоже ошибаетесь. За все столетия существования этой науки только одному человеку удалось воссоздать субстанцию вечной молодости. — Николасу Фламелю, — прошептал Стив, завороженно смотря на преподавателя. — Вы правы, мистер Лоэлот. Каких еще известных алхимиков вы знаете? — Парацельса, сэр, — неуверенно ответил Стивен. — Он был знаменитым древним врачом, проведшим вакцинацию против чумы. А Гектор Дагворт-Грейнджер основал общество зельеварения. И, конечно, нельзя забывать о директоре Дамблдоре, сэр. Он выдающийся алхимик. — Ваши познания в данной области приятно радуют, мистер Лоэлот. Стив залился краской и отвернулся. Белла дружески похлопала юношу по плечу. Стивен умен, но стоит напоминать ему об этом, чтобы парень не закопал таланты под грудой комплексов и смущения. — А вы знакомы с Николасом Фламелем? — спросила Беллатрис. — Имел честь, — задумчиво произнес профессор Риддл, придавшись воспоминаниям. — И что, видели камень? — вмешивался Марк. — Поверьте мне, мистер Оверклифф. Будь вы обладателем философского камня, ни за что не стали бы показывать его посторонним. Вам же не хочется, чтобы каждый второй маг стал бессмертным? — Но это эгоистично, — заметила слизеринка. — Он, должно быть, обладает огромными возможностями! Прятать его в платке под подушкой низко. Это лишает волшебный мир огромного потенциала развития. — И вы абсолютно правы, мисс Блэк. Я уверен, что ваше открытие обязательно поможет человечеству. Я верю в вас. Слова профессора прозвучали иронично, хоть он и смотрел на девушку с полуулыбкой. После занятия Стивен заговорил с Риддлом, чтобы уточнить список необходимой литературы. Белла осталась ждать друга, прислонившись к стене у стола профессора. На занятии они поговорили об основных элементах, принципах и материях алхимии. Стиви постоянно делал пометки в тетради, а Беллатрис слушала, хоть теория и не вызывала в ней особого интереса. Девушка любила сама приходить к выводам через практику. — Вы одна из немногих девушек, увлекающихся алхимией, мисс Блэк, — заметил профессор Риддл, смотря на Беллу. — Это похвально. — Разве вы преподавали прежде? — удивилась слизеринка. — Нет, но я много путешествовал и встречал разных людей. Извините, если обидел вас своей резкостью. «Откуда он…» — пронеслось в голове Беллы, однако она промолчала. — Увидимся через неделю, — произнес профессор, улыбнувшись. Стивен с Беллой покинули кабинет. Взгляд Стива устремился в пол, и Белла решила не заводить разговор, чтобы не отвлекать юношу от мыслей. Свернув в нужную часть замка, Блэк резко обернулась. За углом мелькнула тень мантии. Девушка не раз замечала преследование. Но она не страдала паранойей, потому не уделяла этим случаям должного внимания. Однако сейчас интуиция заставила Беллатрис насторожиться, и оставшуюся дорогу девушка прошла в смятении.