Крысы

…- Ты слишком напряжен, — Мэн Яо, удобно устроившийся на бедрах, разминал его плечи и спину. В одних легких штанах и расстегнутой рубашке, с перехваченными у шеи волосами — сейчас он меньше всего напоминал того неизменно вежливого, но достаточно жесткого сына Цзинь Гуаншаня. — Тяжелый день, — выдохнул Лань Сичэнь, усилием воли заставляя тело расслабиться. Здесь, в этой комнате, обитой тканью, с легчайшими занавесками, полной тонких запахов благовоний, и ощущения ленивой неги, созданной словно для него, он мог себя отпустить. Несколько минут он искренне наслаждался массажем, а потом старательно игнорируемые мысли и воспоминания начали просачиваться в голову. — Что ты знаешь про оборотней? Руки Мэн Яо замерли, но уже через секунду продолжили свои неторопливые действия. — То, что они когда-то были? — Мэн Яо склонился, коротко коснулся губами его лопатки и слез. — Откуда вдруг мысли об оборотнях? — Увидел по дороге рекламу какого-то фильма, — Лань Сичэнь перевернулся на спину, потянулся. Он не особо умел лгать, но был мастером оттенков правды. И реклама фильма действительно была. — Стало интересно, были ли похожи наши оборотни на экранных. — Полнолуние и серебро? — Мэн Яо вытер руки от массажного масла, отпил из стакана, стоящего на маленьком столике, и вернулся к кровати. Повел плечами, скидывая рубашку, и снова оседлал бедра Лань Сичэня. Склонился к нему, упираясь ладонями в плечи, глядя чуть тоскливо. — Не думаю. — Звериная форма? — Лань Сичэнь вскинул бровь, кладя ладони на его талию, поглаживая подушечками пальцев теплую кожу, особенно осторожно — небольшой шрам, который стал пропуском для бастарда и сына проститутки в семью отца. Нет, он не сомневался, что Цзинь Гуаншань не принуждал своего сына поделиться почкой или что сделал это насильно, и одержимость Мэн Яо заслужить отцовское ободрение и любовь понимал. Но от действий самого Цзинь Гуаншаня его откровенно воротило. От того и относился к его сыну, долгое время не жившему, а фактически выживавшему на улице после смерти матери, почти с нежностью, окружая заботой и вниманием по мере возможности. — Я не особый знаток истории, но немного все-таки знаю, — Мэн Яо выпрямился, стянул ленту с волос, рассыпая их по плечам. Его возбуждение Лань Сичэнь чувствовал очень хорошо, но Мэн Яо любил долгие чувственные игры. — Первая форма — данная родителями. То, что было с рождения. Что-то мелкое. Коты, маленькие собаки, птицы. Вторая форма — это совершеннолетие. И это уже что-то гораздо крупнее. Собаки, лисы, быки. — Волки, — выдохнул Лань Сичэнь. Ничего из этого он не знал. Но зла уже на все это уже не хватало. — Волки, — Мэн Яо улыбнулся, снова склонился, заглядывая в глаза, потираясь пахом о его возбуждение. — Что привело тебя в такой восторг? Надеюсь, что я. — Ты видишь здесь кого-то еще? — неуклюжая, но удачная попытка. — Нет, — Мэн Яо коснулся губами его губ. Еще раз и еще. Пока еще почти невинно, не пытаясь углубить поцелуй или пустить в ход язык. Лань Сичэнь выдохнул в целующие губы. Прикрыл глаза, отдаваясь на его милость. Мэн Яо обожал целоваться и делал это мастерски. Он мог вынуть душу одними только поцелуями, и Лань Сичэнь позволил ему это. Закрыв глаза, он погрузился в шорохи, тяжелеющее дыхание, разливающийся жар, вкус. Возбуждение нарастало, и когда его стало слишком много, Лань Сичэнь рванулся вперед. Перекатился по кровати, подмял Мэн Яо под себя, перехватывая руки и устраиваясь между его раздвинутых бедер и чувствуя потеки масла на их внутренней стороне. Мэн Яо раздражала долгая подготовка, и иногда он занимался этим сам. — Ого… Кто-то здесь соскучился, — Мэн Яо медленно чувственно выдохнул, откинул голову, открывая шею. Жест не покорности, но доверия, на который Лань Сичэнь не мог не ответить. И принялся пятнать чистую кожу следами поцелуев. Он действительно соскучился по этому. По запаху, возбуждению, удовольствию. Кажется, даже гораздо больше, чем думал. Перед глазами встал образ Цзян Ваньиня, и Лань Сичэнь недовольно зашипел. Мотнул головой, отдал свои губы на растерзание Мэн Яо, а потом и сам перешел в наступление. Гибкое тело под ним было сильным, податливым, покорным. Растянутым так, как нравилось им обоим, чтобы чувствовать каждый миг осторожного проникновения. Мэн Яо был именно таким, какие ему нравились. Чувственный, принимающий в себя охотно и сладко. Стонущий на грани слышимости, двигающийся навстречу так жадно. Как он, Лань Сичэнь, мог хоть на секунду увлечься Ваньинем? Зажат, резок, наверняка, еще и девственник. Перед глазами возникло лицо Цзян Чэна, и возникшее секундой ранее недоумение тут же смыло волной обжигающего возбуждения. Лань Сичэнь слабо охнул, застонал сквозь прикушенные губы и, торопясь от него избавиться, сорвался в бешеный темп. Мэн Яо под ним вскрикнул, забился, царапая плечи и спину, стискивая и прижимая к себе. — Лань Хуань… — заговорил быстро, горячо, перемежая стоны словами. — О-о-о… тише, пожалуйста… Лань Хуань… А-а-ах… Постель под ними превратилась в неопрятный ком, тяжелый запах удовольствия заставлял гореть губы и двигаться еще быстрее, жестче, глубже. Лань Сичэнь стискивал сильное тело под собой, пятнал следами пальцев узкие бедра. Мэн Яо кончил под ним без рук и теперь почти жалобно поскуливал, сжимая его в себе и прося остановиться. Но тот словно завис на грани между возбуждением и освобождением. В шаге от удовольствия, он никак не мог его сделать. Взмокший, оглушенный, оглохший от грохотавшей в ушах крови, он почти выл, уже не понимая, боль или наслаждение чувствует сейчас. Глоток, выдох, вспышку — хоть что-то, что могло бы толкнуть его за эту грань. Он закричал, когда перед глазами промелькнуло чужое лицо. Резкие скулы, яркие губы, прядка, прямой взгляд… Он кончал долго, болезненно, почти мучительно, до выступивших под плотно сомкнутыми веками слез. И на любовника почти рухнул на подламывающихся руках. Короткое «Ваньинь» вспорхнуло и растворилось где-то в глубине сознания. * … — Ты стал странным. Мэн Яо лежал рядом, едва касаясь, и смотрел в потолок. Его лицо было спокойным, только чуть более бледным, чем обычно, на котором истерзанные губы выделялись особенно ярко. И без красной киноварной точки на лбу, символом принадлежности к клану Цзинь, казался совсем юным. У Лань Сичэня сжалось сердце. Он сделал ему больно. Потерявшись в себе, своих собственных чувствах и эмоциях, забыл о нем. Но за это он уже извинился. И извинится еще. — Странным? — Мне нравится на самом деле, — Мэн Яо гибко поднялся с кровати и исчез в темноте комнаты, чтобы вернуться через минуту с двумя стаканами с холодным чаем. Лань Сичэнь подтянулся на руках и сел на кровати, откинувшись на подушки. Одеяло сползло и теперь едва закрывало бедра. Мэн Яо и вовсе был обнажен, но полумрак комнаты, который рассеивал лишь свет крохотного ночника, скрадывал все самое непристойное. — Что именно? — Лань Сичэнь сделал глоток и улыбнулся. Промочить горло после такого секса — самое то. — Ты стал более резким, — Мэн Яо склонил голову к плечу, прикрыл глаза, словно пытаясь подобрать слова. — Чувствуешься… острее? — А раньше я был другим? — Да, — Мэн Яо кивнул, но объяснять дальше не стал. — Что изменилось? — А если я скажу тебе, что вот такой — это я и есть? Я настоящий? — Скажу, что не удивлен. Когда мы встретились, в тебе уже было много внутреннего протеста. А от твоего дяди и ваших правил меня в дрожь бросает. — Хм, я подумаю над этим… А что думаешь о Цинхэ Не? — к реальности Лань Сичэнь возвращался очень быстро. А Мэн Яо был одним из немногих, с кем он мог поговорить и обсудить дела. Тот был умен, к тому же обладал отличной интуицией. Сферы деятельности их компаний едва соприкасались, конкурентами в полном смысле слова они считаться не могли, хотя легкий дух соперничества все равно был. Но обсуждать свои дела это им никогда не мешало. К тому же, Мэн Яо не раз выручал и лично Лань Сичэня, и сам клан. — Не Хуайсан… Когда умер Не Минцзюэ, никто не думал, что он сможет удержать компанию. К тому же, стиль управления Минцзюэ в последнее время стал довольно агрессивным, это привело к тому, что под конец почти все партнеры отказались вести с ним дела. Слишком уж непредсказуем. Лань Сичэнь кивнул. Пока ничего нового. Он знал Не Минцзюэ, пусть и не очень хорошо, к тому же их интересы лежали в разных плоскостях. В Цинхэ Не специализировались на оружии, но два последних главы упустили свой рынок, отказавшись принять прогресс и тот факт, что время не стоит на месте, и сабли с мечами в век пистолетов мало кому нужны. К тому же, характер Не Минцзюэ действительно оставлял желать лучшего. Заслужить доверие настолько импульсивному человеку действительно было сложно. «Совсем как Ваньинь». Мысль испугала. Он не должен был думать о нем. Ни сейчас, ни потом. Цзян Ваньинь — глава Клана и только. Все, что было между ними — это два разговора. Слишком мало для… всего. Для таких внезапных мыслей — особенно. — Лань Хуань, — подбородка осторожно коснулись, привлекая внимание. — Ты снова где-то потерялся. — Прости, — Лань Сичэнь тепло и чуть виновато улыбнулся, думая о том, что это неправильно. Мэн Яо не требовал от него верности, но Лань Сичэнь все равно чувствовал себя почти предателем. — Последние дни были тяжелыми. — Да, точно. Ты еще не забыл то нападение? Лань Сичэнь поджал губы, уже жалея, что не сдержался и все рассказал. Ну, почти все. Об оборотнях он умолчал. Как и о своем разговоре с Ваньинем. Впрочем, тварями Мэн Яо не особо впечатлился. А вот за него, Лань Сичэня, кажется, переживал искренне. Кстати… — Ты не особо удивился, когда я рассказал о тварях. Мэн Яо кинул на него недоуменный взгляд, а потом рассмеялся. Вытащил из его рук почти пустой стакан и устроился рядом, положив голову на бедра Лань Сичэня. Эти моменты почти-нежности Мэн Яо просто обожал. Впрочем, Лань Сичэнь ему в этом мало уступал. — Ты совсем ничего не знаешь о Проклятом районе? О нем знает весь город. Лань Сичэню стало стыдно. Он любил историю, но, в отличие от брата, не был ее фанатом. Был любознательным, но основной его интерес лежал сначала в музыке, а потом и в экономике. Ему нравилось путешествовать, изучать другие страны, их обычаи, узнавать ближе и лучше их жителей. Все это ему помогало сейчас в международных переговорах, но, как оказалось, он почти ничего не знает о том городе, в котором живет. Когда он вернулся со своей стажировки и получил пост генерального директора — все его мысли были о клане и младшем брате. На что-то другое просто не оставалось времени. Он знал о месте, в котором жил, необходимый минимум и этого было достаточно. Лань Сичэнь смущенно улыбнулся, усилием воли вспоминая карту города, висящую на стене в его кабинете, и на которую он никогда не обращал внимания. Хотя он столько раз смотрел на нее, что она невольно врезалась в память. Никакого Проклятого района там не было. — Я даже не знал, что он есть. Ну, какое-то время. На карте он обозначен серым и написано просто «трущобы». Мэн Яо хмыкнул, извернулся, поймал его руку, принимаясь поглаживать запястье кончиками пальцев. — Он всегда был проклятым. Что-то там было такое… нехорошее. А потом Цзяны объявили, что очистили район от старых руин, и начали строительство новых районов. Кажется, прадед нынешнего главы лично заложил первый камень. Они отстроили большую половину, жилье стоило недорого, поэтому заселили район быстро. А потом появился вирус. Знаешь, как в фильмах про зомби. Лань Сичэнь только кивнул. Фильмы «про зомби» и не только, он смотрел в юности украдкой, втайне от дяди, который считал, что подобное времяпровождение не годится для будущего Главы. — Ну вот… Официальной версией была эпидемия. Просто эпидемия, из-за которой началась массовая эвакуация. А неофициальная… Строители отрыли что-то, чего не должны были. И стали первыми жертвами. А дальше — действительно, как в кино. Если не умрешь раньше, чем вирус подействует, то станешь тварью. — Откуда ты все это знаешь? И почему это не пошло дальше? Мэн Яо коротко улыбнулся. — Читал в клановых хрониках. У деда был отличный архив. А почему не пошло дальше… Цзяны нашли какой-то способ не выпустить это в город. Но очистить район полностью у них не получилось. Твари очень хитры, и размножаются очень быстро. Я знаю, что их пытались изучать, чтобы найти способ хотя бы остановить их размножение, но, похоже, не преуспели. Лань Сичэнь невольно содрогнулся и задумался. Не этими ли изучениями занимался тот самый медцентр? Надо проверить, не инвестировали ли в него Цзяны. Мэн Яо помолчал, а потом тихо спросил: — Ваньинь — это Цзян Чэн, глава Клана Цзян? Лань Сичэнь замер, напрягшись. — Почему ты спрашиваешь? — Ты назвал его имя. Лань Сичэнь побледнел. Он уже почти забыл. И имя он произнес вслух? — У нас была деловая встреча как раз перед тобой, решали о старых договоренностях. — Правда, которая на самом деле не объясняет ничего. — Он тебе понравился? — Мэн Яо сполз пониже, заглядывая в его лицо. Глаза в полумраке странно блестели, но лицо было спокойным. Лань Сичэнь медленно выдохнул, опустив ресницы. Он не собирался лгать, но и правды он и сам не знал. — Он не в моем вкусе. — Но он красивый. — Мне можно начинать ревновать? — Лань Сичэнь вскинул бровь, глядя на Мэн Яо с интересом. — Нет, — тот развернулся, потянулся к нему, улыбаясь. — Быть красивым — это слишком мало. Веера и статуэтки тоже красивы. Но ты… ты кончил с его именем. Я не закатываю тебе сцену ревности, Лань Хуань, просто не лги мне. — Я не лгу. Я действительно не знаю. - Правда от начала и до конца. — Острые ощущения, — после недолгого задумчивого молчания произнес Мэн Яо. — Что? — Помнишь, как однажды ты напился с одного бокала и что творил потом? Лань Сичэнь смущенно заалел ушами. — Это не та вещь, которую мне хотелось бы помнить. К тому же какое отношение это имеет к… — Твой контроль сдерживает тебя, но без него ты — почти что адреналиновый наркоман. Ты ищешь острых ощущений, и тебе все равно на опасность. Ты катался на байке, решил подружиться со сворой собак и проверить, видна ли с крыши телевышка. Острые ощущения — это то, чего нет в твоей обычной жизни. Или уже давно стали привычными. Проклятый район случился не во сне, и когда ты был трезв. И теперь Цзян Ваньинь для тебя ассоциируется именно с теми острыми ощущениями, что ты испытал. Лань Сичэнь вскинул бровь. Такое объяснение не приходило ему в голову. Может, потому, что было немного «притянуто за уши»? Хотя, наверное, лучше такое. — Интересная идея. Может, ты и прав. В таком случае, на месте Цзян Чэна мог бы оказаться любой. — Именно, — Мэн Яо улыбнулся, мягко стягивая его пониже и устраиваясь сверху. — Со временем это перестанет быть таким ярким. А уж я постараюсь, чтобы кончал ты, шепча только мое имя. Последние слова Мэн Яо прошептал прямо ему в губы, и Лань Сичэнь тут же воспользовался возможностью, накрывая его рот своими губами. Ко всем дьяволам Ваньиня…