Крысы

— Цзэу-цзюнь, юристы согласовали договор с Юньмэн Цзян. Нужно назначить дату подписания, — Лань Сычжуй застыл рядом с его рабочим столом, заваленным бумагами. Этот «творческий беспорядок» заставлял дядю морщиться, а брата — приходить в недоумение. Попытки объяснить, что в этом бардаке он ориентируется лучше, чем некоторые — в порядке, он давно оставил. К тому же, его рабочий стол — это единственное место, где было место подобному беспорядку. О том, что это может быть безмолвным проявлением протеста против жестких порядков корпорации он предпочитал не думать. — Спасибо, — Лань Сичэнь принял из рук помощника бумажную стопку. — Я просмотрю правки. Возможно, личное присутствие не понадобится. Он поднял голову, успел заметить кивок Лань Сычжуя, который почему-то показался довольным. Но спрашивать ничего не стал, только вскинул бровь. В конце концов, малыш умел читать даже А-Чжаня, так что дополнительные пояснения явно не потребуются. И Сычжуй его не подвел. — Я уже связался с секретарем главы Цзян. Он сказал, что его шеф слишком занят с Не Хуайсаном, свободного времени почти нет. Подписание без личной встречи снимает проблему согласования ваших графиков. Лань Сичэнь поджал губы, чувствуя поднимающееся раздражение. Отвратительное ощущение ребенка, которого не берут играть в свою песочницу. И такое же глупое и иррациональное. — У них действительно партнерские отношения? — Цзян Ваньинь и Не Хуайсан хорошо знают друг друга. Оба учились экономике на одном курсе. И помогают друг другу, насколько мне известно. — А что с его братом? — Лань Сичэнь попытался вспомнить все, что знал об этом, и понял, что вспоминать почти нечего, кроме того, о чем писал дядя и недавно говорил А-Яо. О внезапной болезни Не Минцзюэ, закончившейся самоубийством. — Информации об этом немного, клан Не держит это в секрете. Известно только, что Не Минцзюэ тяжело болел, и что однажды утром его нашли мертвым под окном спальни. Он разбился. Камеры видеонаблюдения показали, что он сделал это сам. Лань Сичэнь медленно выдохнул. О том, к чему могут привести долгие болезни, он знал слишком хорошо. — Цзэу-цзюнь, что мне сообщить секретарю главы Цзян? — А? Свяжись с ним, найдите время для подписания. Не стоит нарушать традиции. — Отправить экземпляр с правками? — Нет, — Сичэнь покачал головой, улыбаясь уголками губ. — Цзян Ваньинь просмотрит его на месте. — Да, Цзэу-цзюнь, — Лань Сычжуй склонился и бесшумно покинул кабинет. Оставшись один, Лань Сичэнь рассеянно пролистал договор и отложил его в сторону. Побарабанил кончиками пальцев по столу и встал. Работать не хотелось и на самом деле не моглось. Его беспокоил брат. Лань Сичэнь больше не пытался вразумить его, зная, что это бесполезно, да и упрямство брата ему тоже было хорошо знакомо. Но чем дальше, тем больше А-Чжань походил на наркомана. Нет, внешне он ничуть не изменился, его работоспособность и концентрация ничуть не уменьшились, но теперь после работы он не стремился домой. А когда возвращался, его зрачки были расширены, и кайма вокруг припухших губ не давала усомниться в том, где и с кем он проводил свое время. Спал ли он с Вэй Ином? Иногда Лань Сичэню казалось, что да. Но чаще всего, что все-таки нет. Возбуждение, которое разливалось вокруг него после этих возвращений, казалось, можно руками потрогать. И успокаивалось оно только после того, как А-Чжань почти час проводил в бассейне или тренажерном зале. Дядя все больше темнел лицом, но даже он перестал пытаться вразумить своего любимца. И теперь Лань Сичэнь боялся за брата. С дяди сталось бы силком затащить А-Чжаня в тот самый медцентр «для прочистки мозгов». Хотя как тот собирался это делать, Лань Сичэнь даже не предполагал. Лань Сичэнь сжал переносицу. К сожалению, переживания за брата не могли отвлечь его от собственных эмоций. А они были. Они появлялись, когда Лань Сичэнь ловил себя на том, что бездумно смотрит на фото Ваньиня из Проклятого района. Что ищет информацию о прошлом его семьи, статьи, интервью, собирает слухи по «желтым» сайтам. Что улыбается, глядя на фото совсем еще малыша Цзян Чэна на руках его матери. Такого маленького, но уже такого серьезного и чуть сердитого. А-Яо говорил, что первую форму оборотни получают с рождения. Интересно, кем был Цзян Чэн? Котом? Скорее, котенком. Маленьким угольком, шипящим на все попытки его погладить. Лань Сичэнь зло мотнул головой. Ненужные мысли, мешающиеся. Но этот договор — единственная их общая точка. Они его подпишут и разойдутся. И Лань Сичэнь забудет. Так почему бы напоследок не заглянуть в глаза Ваньиня, тем более, они у него такие красивые… …Неделя пролетела, как один день. Время то неслось, то словно застывало на месте. За все это время Лань Сичэнь почти не вспоминал о Цзян Ваньине. Мэн Яо, с которым они виделись почти каждый день, заполнял собой его каждую свободную минуту. Они встречались после работы, иногда где-нибудь ужинали, но чаще всего проводили вечера и почти все ночи в спальне небольшого домика Мэн Яо, в который того из главной резиденции «выселил» отец. Снова. И пусть Мэн Яо делал вид, что ему все равно, что тишина, царящая вокруг дома, ему нравится гораздо больше суеты, Лань Сичэнь видел и опущенные уголки его губ и почти погасшие глаза. Иногда одержимость Мэн Яо отцовским одобрением пугала Лань Сичэня. Горящий надеждой получить ласковый или хотя бы просто довольный взгляд, Мэн Яо мог работать сутками без перерывов на еду и сон, и все равно большей частью отец оставался, в лучшем случае, равнодушен, принимая все его старания, как должное. Лань Цижэнь, хоть и был весьма скуп на похвалу, все равно любил и его, и А-Чжаня, они оба это чувствовали. Цзинь Гуаншань же в своем собственном сыне признавал острый ум и исполнительность, но все равно держал на расстоянии, ловко пользуясь его привязанностью в своих интересах. Что случилось между ними сейчас, Мэн Яо не торопился рассказывать, и Лань Сичэнь не спрашивал. Вместо этого, он сам окружал его своей заботой, позволяя расслабиться и помогая забыть. Он был страстным и нежным, и Мэн Яо ему не уступал. Так что к утру дня встречи с Цзян Ваньинем, Лань Сичэнь был сыт чувственными удовольствиями и лениво раздумывал, не отменить ли встречу. Но если тело было спокойно, внутри все равно что-то тянуло и дергало желанием увидеть. Это очень не нравилось Лань Сичэню, но пока это не доставляло ему проблем, он это игнорировал. Бизнес-центр кипел, напоминая муравейник. В этом здании, принадлежавшим корпорации, находились офисы множества других компаний, поэтому бело-голубая униформа Гусу была изрядно разбавлена другими цветами. Пройдя через громадный холл и на ходу здороваясь с сотрудниками и просто знакомыми, Лань Сичэнь дождался лифт, вошел в стеклянную кабину и отодвинулся к самой стене. Нажав кнопку, он привычно отвернулся от двери. Лифт будет останавливаться почти на каждом этаже, а ему нужно на самый верхний, так что здесь он никому мешать не будет. Фиолетовый всполох он заметил, едва они оказались на втором этаже. Лифт остановился, и Лань Сичэнь прильнул к стеклу, глядя на неторопливо идущего Цзян Ваньиня в компании парня, в котором он узнал Не Хуайсана. Не Хуайсан улыбался, Цзян Ваньинь смеялся, и Лань Сичэнь неосознанно стиснул зубы, чувствуя, как разливается внутри раздражение и что-то еще, темное, острое, неприятное. Он никогда не видел, как смеется Цзян Чэн, оказывается, это красиво. И он кажется таким юным, почти мальчишкой. Лифт тронулся, чтобы остановиться еще через этаж, и Лань Сичэнь почти перестал дышать, глядя на холл внизу. У информационной стойки Цзян Чэн и Не Хуайсан остановились, Цзян Чэн кинул взгляд на часы, что-то сказал своему спутнику, и тот, покачав головой, подался вперед. Коснулся плеча, провел по нему, словно разглаживая складки или стряхивая пыль. И, хоть было достаточно высоко, Лань Сичэнь мог поклясться, что даже облизнулся. Цзян Чэн кивнул, даже не попытавшись скинуть с себя чужую наглую руку, словно она имела право там находиться, или это было настолько привычно, что он даже не обратил на это внимание. Лань Сичэнь нахмурился, но Цзян Чэн уже отошел, исчезнув из его поля зрения, а Не Хуайсан… Несколько секунд он смотрел вслед Цзян Чэну, а потом, словно почувствовав чужое пристальное внимание, резко вскинул голову, встречаясь взглядом с Лань Сичэнем. В глазах полыхнуло узнаванием, и Не Хуайсан кивнул, обозначая приветствие. Милое, по-девичьи красивое лицо, плавные движения. И тяжелый, холодный взгляд, от которого Лань Сичэнь невольно поежился. Уже через мгновение лифт поехал дальше, Не Хуайсан смешался с толпой. И Лань Сичэнь усмехнулся. Бизнес-партнеры, да? Впрочем, его это не касается, пока Цзян выполняют договоренности. А то, что корежит внутри… пройдет. — Цзэу-цзюнь, — Лань Сычжуй встретил его у дверей переговорной комнаты с папкой в руках. — Звонил ваш дядя, просил приехать домой. — Домой? — Лань Сичэнь нахмурился. — Он не сказал, что случилось? — Нет, — Сычжуй покачал головой, и Лань Сичэнь, прикинув, сколько времени понадобится Цзян Чэну, чтобы добраться сюда, вытащил телефон. Поморщился, глядя на два пропущенных звонка. Обычно он ставил его на беззвучный режим и отлично чувствовал вибрацию, но, видимо, не сегодня. — Дядя? Что случилось? Кажется, даже скрип в динамике был недовольным. — Мне казалось, что мы закрыли вопрос об оборотнях, Сичэнь. Лань Сичэнь застыл. После того памятного разговора он больше не поднимал эту тему. Хватало обычных забот и проблем, хотя интерес его ничуть не угас. К тому же А-Чжань беспокоил его все больше. Но с чего бы дяде задавать такие вопросы? — Я был бы тебе благодарен, если бы ты сказал прямо, что случилось, — дядя был любителем «дальних заходов», но в последнее время Лань Сичэня это начало раздражать. Как и сотня других мелочей, с которыми он раньше либо мирился, либо вообще не замечал. — Из библиотеки пропала старая тетрадь, — бросил дядя. — Что за тетрадь? Почему ты вдруг решил, что ее взял я? В ней, что, было что-то о… — Сичэнь замолчал на полуслове. Помолчал и выдохнул сквозь зубы. — Вот как… У нас, оказывается, была какая-то тетрадь, о которой я, разумеется, ничего не знал. Снова. Отлично. Я вернусь домой, и мы поговорим. Дядя отвечать не стал, оборвав звонок. Лань Сичэнь поджал губы и обернулся к Сычжую. — Малыш, запроси у охраны видео с камер наблюдения у библиотеки за последние полтора месяца. Пусть кто-нибудь просмотрит их. Цзян Ваньиня я приму сам. Просто проводи его сюда. — Да, Цзэу-цзюнь, — Сычжуй коротко кивнул, быстро разложил папки с экземплярами договоров, ручки и бутылки с водой, и исчез за дверью. Сичэнь покусал губы и, заставив себя расслабиться, устроился в кресле. Покосился на часы, сдвинул брови. До назначенного времени осталось еще пять минут, но Цзян Чэн уже должен был быть здесь. Они разминулись всего на несколько минут. Лань Сичэнь побарабанил пальцами по колену, встал, подошел к двери и замер, услышав за ней приглушенный голос, от которого вдруг продрало ознобом по позвоночнику. Чуть усталый, бархатный, глубокий. Слов было не разобрать, но Лань Сичэнь и не прислушивался. Правда, вместо того чтобы вернуться к столу, он приоткрыл дверь и застыл, глядя на стоящего у стены совсем рядом Цзян Чэна. Тот разговаривал по телефону, вскинув голову и чуть прикрыв глаза, и взгляд Лань Сичэня прикипел к его скулам, шее, темным прядкам, касающимся плеч. У него длинные ресницы. И усталая улыбка в уголках губ. Высокая, чуть напряженная фигура, длинные ноги, простая рубашка и жилетка, никаких пиджаков и галстуков. Дядя бы скривился от такого «делового стиля», но Цзян Чэну все это неимоверно шло. Лань Сичэнь потянул носом, когда до него донесся тонкий, какой-то размытый аромат, и во рту тут же стало сухо. Губы запекло, и Лань Сичэнь с силой прикусил верхнюю, заставляя себя встряхнуться. Осторожно прикрыл дверь и, вернувшись в кресло, почти упал в него. В эту секунду он Цзян Чэна искренне ненавидел. И когда тот наконец вошел в комнату — встретил его тяжелым, откровенно злым взглядом. Явно не ожидавший такого приема, Цзян Чэн остановился, но через мгновение все же прошел дальше. Губы дрогнули, словно он хотел что-то сказать, но только сжались сильнее. Коротко кивнув, обозначив приветствие, он сел в кресло по другую сторону стола, притянул к себе папку с договором. Лань Сичэнь молча наблюдал за тем, как тот просматривает страницы и пытался удержать усмешку, так и норовящую вползти на губы. Оказывается, это так забавно — дразнить Цзян Ваньиня. Напряженные плечи, наверняка почти каменная спина… ставшие еще более резкими скулы. И они даже не поздоровались. Лань Сичэню было интересно, насколько хватит выдержки Цзян Чэна, но время шло, страница сменяла страницу, а тот молчал. Упрямец. И как-то было все равно, что своим поведением он, Лань Сичэнь, нарушает все правила вежливости и приличия. Когда последняя страница была прочитана, Цзян Чэн аккуратно отложил ее в сторону и с медленным выдохом откинулся на спинку кресла, закидывая ногу на ногу. Осторожным движением опустил руки на подлокотники, скользнул нечитаемым взглядом по пустой комнате. — Ну и зачем? — хрипловатым голосом спросил он, избегая даже смотреть на Лань Сичэня. Воздух стал тяжелым, каким-то тягучим. Лань Сичэнь повел плечами, чувствуя себя завязшей в янтаре букашкой. Но ни отвести глаз от Цзян Чэна, ни сделать разговор легким был не в состоянии. Словно каждое движение Цзян Чэна погружало его в транс. И этот его чертов парфюм. Мужчина не должен пахнуть лотосами. Мужчина-волк — тем более. Но… — Что именно? — это у него такой низкий голос? Лань Сичэнь не видел себя со стороны, но чувствовал, как горят глаза и теплеют мочки ушей. — Все, — Цзян Чэн обвел руками комнату и снова уронил их на подлокотники. — Это, — он кивнул на папку с договором перед собой. — Его можно было подписать и без моего присутствия. И ты… — на мгновение его глаза полыхнули, — пахнешь ненавистью. — Пахну? — Лань Сичэнь зацепился за это слово, так странно прозвучавшее. — Ты знаешь, кто я. А для таких, как я, эмоции имеют запах. — Вот как… — Лань Сичэнь сузил глаза, размышляя. Эта способность делала оборотней сильнее, а обычных людей перед ними — еще уязвимее. А еще… — Это нечестно. Как по-детски. Цзян Чэн вскинул бровь и рассмеялся. — Не все так страшно. В человеческом облике мы запах почти не различаем. И сложные эмоции так же сложно определить. — Тогда как ты, если… — о том, что Цзян Чэн смеется, он подумает потом. — Твоя эмоция была слишком сильной, — Цзян Чэн повел плечом, мгновенно возвращаясь к своему угрюмо-настороженному состоянию. — Мое время дорого, твое тоже. Или… — он не закончил, только лихорадочно облизнулся. — Решил, что теперь можешь шантажировать меня? — Чем? — на мгновение Лань Сичэнь даже удивился, но потом дошло. — Ах, твой племянник… Ты всерьез думаешь, что я способен на шантаж? Это на самом деле было обидно. Он знал свои недостатки, подлость в их число не входила. — Хотелось бы верить, что нет. Но я не доверяю людям. Особенно тем, кто правит кланом с такой милой улыбкой. — Думаешь, править кланом можно только при помощи крика? — обида прошла, но на ее место пришел интерес. И это тоже немного пугало. Он не должен был интересоваться Цзян Чэном. Но ему нравилось слушать его голос. И смотреть на его резкие скулы. — Моя мать была кнутом, а отец медом. Я говорю лишь о том, что не верю твоей улыбке. Хотя, имея за спиной такого дядю и такого брата, можно быть и милым. Хороший и плохой полицейский. Лань Сичэнь хмыкнул. — Меня учили быть главой с рождения. Свод Правил я знал еще до того, как научился читать. Беллетристика, кино и интернет были под запретом до моих пятнадцати, — он встал, чувствуя, как волнение начинает переполнять его. Непонятное волнение, сладкое и пугающее. Он ощущал на себе чужой взгляд, ясно читал недоверие словам и удивление такой откровенностью. Цзян Чэн — такой яркий в своей открытости, манил. Лань Сичэнь неторопливо обошел комнату и остановился позади Цзян Чэна. Спина и плечи у того мгновенно напряглись, но он только чуть повернул голову. Коротко стриженный затылок не скрывал шею, и у Лань Сичэня, кажется, даже зубы зачесались от желания оставить на ней след. Она казалась такой… беззащитной? — Тебе посочувствовать? Лань Сичэнь зажмурился, усилием воли возвращаясь к разговору. Он отвлекся слишком сильно. — О, нечему. А, знаешь, почему? — Лань Сичэнь шагнул к креслу, склонился к Цзян Чэну и зашептал прямо в ухо, игнорируя отчаянные сигналы, посылаемые мозгом. — В тринадцать я просмотрел весь «Стар Трек» и «Звездные Войны», а в библиотеке между книг хранил «Плейбой». Я знал, как обходить пароли и взломать домашнюю систему. И был в курсе, что начальник информационной безопасности трахается с дочерью начальника охраны. Я не горжусь этим, это правда. Но что только не сделаешь в тринадцать. Он купался в запахе. Плыл и пьянел. Лотос, едва заметный цитрус и что-то очень тяжелое, резкое. — О чем я и говорил, — Цзян Чэн крупно вздрогнул, поежился. И голос был хриплым. — Милая улыбка, а за ней… — Я никогда не говорил, что я совершенство. И улыбаюсь я искренне. Большей частью. Но у меня есть принципы. Я не способен на предательство и подлость. Какой эмоцией пахнет от меня сейчас? Спросил и испугался. Он сам не знал, что чувствует. Желание, злость, легкий страх, раздражение и еще с десяток других эмоций, которые перетекали друг в друга. Цзян Чэн повернулся к нему, Лань Сичэнь не успел отстраниться, и они оба замерли. Так близко друг к другу, что можно было почувствовать чужое дыхание. — Ты… - начал Цзян Чэн и голос сорвался. Его расширенные зрачки словно дрожали, или это у Лань Сичэня дрожало перед глазами. Ресницы, стремительно темнеющая радужка и ничего вокруг, кроме этого запаха, дыхания и тепла. Нет, жара. — Ты… - снова попытался Цзян Чэн, облизнул пересохшие губы. И Лань Сичэнь сорвался. Качнулся вперед, накрыл губами его сухие потрескавшиеся губы. Цзян Чэн выдохнул ему в рот изумленно, попытался отстраниться, и Лань Сичэнь потерял контроль. Развернув к себе кресло, он рывком выдернул из него Цзян Чэна, толкнул к стене и навалился, вжимая собой. Стиснул пряди, потянул, причиняя боль, и снова накрыл губами губы. Ломая сопротивление, почти насилуя, он вломился языком в чужой рот, и окончательно исчез из реальности. Он задыхался, покусывал губы Цзян Чэна, прослеживал их контур, снова погружался языком в рот. Его руки сжимали, стискивали, гладили, почти бестолково, но жадно, сильно, наверняка оставляя синяки. Когда под его губами в горле Цзян Чэна родилось глухое рычание, Лань Сичэнь только оскалился. Сейчас он не боялся ничего. Он хотел своего оборотня, своего волка. Запах лотосов стал таким тяжелым, почти удушающим. Внутри дрожало, звенело на самой высокой ноте желанием, каким-то совсем незнакомым, таким, перед которым невозможно устоять. Только поддаться. Цзян Чэн вскрикнул, когда Лань Сичэнь рывком отогнул его голову и впился зубами в изгиб шеи. Вскрикнул громко, отчаянно, забился, а потом его кровь оказалась на языке Лань Сичэня. И того словно включили. Повернули тумблер, позволили сознанию вернуться в тело. Ужас от осознания того, что произошло, от ощущения чужой крови на губах и обретшие плоть собственные мысли разбудили ярость. — Не прикасайся ко мне! — Это феромоны. Всего лишь феромоны и зверь, который живет у него внутри. Которому плевать на его, Лань Сичэня, мысли, чувства и желания. Который навязывает ему свою волю, заставляет хотеть то, что он не хочет. — У меня есть тот, кто мне дорог, и это не ты! Цзян Чэн накрыл ладонью наливающийся кровью безобразный след укуса на своей шее и ощерился. Лань Сичэнь напрягся, готовый к нападению, и, как только Цзян Чэн метнулся к нему, увернулся в сторону. Цзян Чэн налетел на кресло, охнул и почему-то сполз на пол. Но Лань Сичэнь больше не мог здесь находиться, не мог физически. Его колотило, перед глазами темнело, от привкуса крови во рту мутило. И дергало, дергало внутри. Так сильно и больно, что он стиснул зубы, чтобы не взвыть. И когда Цзян Чэн слабо застонал, сжимаясь, просто метнулся вон. В себя он пришел в комнате отдыха своего кабинета. Плеснул водой в лицо, прополоскал рот, распустил волосы и буквально стек по дивану на пол, наплевав на белизну одежды. Его еще трясло, но мозги уже заработали и первое, что он сделал, это позвонил Сычжую и попросил позаботиться о Ваньине и забрать договора. К дьяволу. Ваньиня, работу и весь мир. Ему нужно домой. Ему просто нужно домой.