Soft

      Рука рассеянно поглаживает курчавые волосы. Всё закончилось пять минут назад, но отголоски последнего — самого сокрушительного оргазма еще прокатываются по расслабленному телу. Питер снова вздрагивает, испытывая невероятное облегчение. Все проблемы стали казаться несущественными, когда рядом родной и любящий человек.       Они ничего не сказали друг другу с тех неконтролируемых синхронных стонов. От воспоминания прикосновений к пояснице, покрытой испариной, пальцы на ногах Тони поджимаются. Беззастенчивый вскрик сына до сих пор звенит в ушах. Он стыдится того, что сделал с ним, но вновь хочет повторить. И Питер видит это желание через простынь, не медля приступая к ласкам.       Запоздало с уст мужчины вылетает: «Не надо». Главное — просил. Теперь не так совестно. Рука надавливает на затылок, заставляя Питера взять глубже. Он, как хороший мальчик, послушно берет. Сосет отменно, будто его рот был предназначен только для члена отца.       Оба понимают, что не скоро выберутся из кровати — пока вдоволь не насытятся друг другом, пока мир, попавший в беду, не позовет своих героев; пока их не вытянут из порочной ямы, куда Тони так боялся угодить вместе с сыном. Разве он не молодец? Питер поворачивается к нему спиной и садится верхом. В воспаленном мозгу Старка не остается разумных мыслей от открывшего вида сзади.       Не вовремя звонит чертов телефон.       — Ответь.       — Это Нед. Не срочно, — тяжело дышит Питер от новой волны возбуждения. — Оставит голосовое сообщение.       Телефон переводится на беззвучный режим.       Подрагивающие от нетерпения руки широко раздвигают ягодицы. Питер мечтает скорее насадиться, ощутить член внутри себя. Быть единым целым с отцом: духовно и физически. Почувствовать, насколько сильно его любят.       Он опускается медленно, ощущая, как растягиваются разработанные мышцы. Там по-прежнему узко. Мучительно приятно.       — Боже… — вырывается стон из груди Тони.       Но на зов откликнулся другой.       Дьявол остался доволен, получив свое — душа Старка уже в его когтистых лапах. В аду, перед аттракционом вечных пыток, им будет о чем поговорить за стаканом виски. Тони был рожден для грехопадения. Он весь состоит из пороков. Ходячий пример для ступивших на кривую дорожку: «Смотрите, как делать ни в коем случае нельзя».       Боженька за грехи его по головке не погладит, а Дьявол по такому поводу закатит вечеринку. Ничего светлого в Тони не осталось. Его мимолетное проявление слабости привело к ужасным непоправимым последствиям. Он может до посинения просить прощения, оправдываться перед богом, сыном, перед отражением в зеркале, но внутри всё насквозь прогнило.       Иногда он даже перестает чувствовать себя человеком. Потому как нормальный человек нашел бы иной выход из ситуации. Отцы с детьми не трахаются. Это аморально и грязно. Против природы.       Но приносит невероятное удовольствие.       Словно в бреду Питер бормочет заветное имя, усиленно двигая бедрами. Звучно и влажно, давая волю голым животным инстинктам. Насаживается грубо, до основания. Почти рыча. Таким Тони его никогда еще не видел.       Пальцы мужчины стискивают ягодицы до красных отметин.       — Я… Сейчас…       Тони резко садится. Стоя на коленях, он обеими руками крепко обхватывает напряженное тело сына и вколачивается в него с силой, на какую только способен.       — Давай, малыш.       — Папа, — со сдавленным стоном Питер запрокидывает голову. — Я люблю тебя. Всегда любил… — короткий вскрик наслаждения, — и всегда буду.       В этом они оба уверены.