Сказ Демона о дивном крае в Долине, на берегах реки Времени, где нет ни покоя, ни тишины

      — Внемли мне, — молвил Демон, возлагая мне руки на голову. — Край, о котором я повествую — дивный край в Долине, на берегах реки Времени, и нет там ни покоя, ни тишины.[1] Яркая вспышка, расчертив небо, под неутихающий рокот барабанов, рухнула почти у края горизонта. Бой не останавливался, ритмы продолжали неустанно меняться, то замедляя темп, то неумолимо его повышая. Существа, с обезумевшими лицами, рвали друг друга на части; закованные в скорлупу из металла и стали, куда даже дурные сны не способны проникнуть, бросались друг на друга с неутолимой жаждой сражения и не знали покоя, пока в них не угасали последние силы. Обессилев валились на землю или застывали в неуклюжих позах, ярко вспыхивали разноцветным пламенем догорающие останки. Но на места павших вставали другие — сражение продолжалось, никто и не заметил, как яркая вспышка, расчертив небо, рухнула у края горизонта. Не осталось в Долине тех, кто помнит эту битву, не осталось никого, кто сможет описать то рухнувшее светило, оборвавшее противостояние забытых ныне существ. Лишь неутихающий бой барабанов еле различимо доносится из-за горизонта, оттуда, где вокруг темной пропасти, в каком-то беспорядке, расположились серые камни. Это место не посещается обитателями Долины, даже те, кто приближается к мутной глади реки Времени, обходят его стороной. Издали наблюдают за скоплением камней, которые, в безоблачные ночи, начинали сверкать и переливаться странным свечением, будто оживая. С наступлением зимы свечение ослабевало, поляна камней, укутанная снегом, будто засыпала. В это время редкие обитатели Долины осмеливались подойти ближе, но стоило им подобраться настолько, чтобы можно было различить очертания камней, как они тут же поворачивали обратно. И никакие рассказы и уверения о чудесных сокровищах на дне воронки, которую стерегут каменные стражники, застывшие в нелепых позах, не заставят их вновь приблизиться к этому полю. Однако, желающих не становилось меньше и каждую зиму, наслушавшись историй о таинственном кладе, все новые смельчаки отправлялись к пропасти. Такие истории часто рассказывал старик Иб, живущий в небольшом поселении землекопов. Он бы и сейчас рассказал парочку таких, если бы не трагедия, случившаяся несколько зим назад, каждый раз вспоминая которую, его немигающий взгляд угасал, а вечно скрипучие руки бессильно опускались к земле. Причиной тому была пропажа дорогой для него вещи, которую он, в течении многих зим, оберегал и растил. Старик Иб знал, что всему ценному нужно дать имя, но он, по непонятным причинам, не спешил этого делать, а потом всю жизнь сожалел… Этим дорогим для старика Иба была девушка, которую он приютил в своем небольшом неказистом доме. Никто из жителей поселения точно не может сказать, откуда эта девушка взялась, однажды, одним прохладным вечером, когда работы на месте раскопок были завершены и землекопы возвращались обратно в деревню, неся с собой разнообразные выкопанные редкости сгинувших эпох, старик Иб привел ее с собой. Кто-то говорил, что он ее выкопал из-под осевшего в землю монолита, но сам старик опровергал такие слухи. Так они и жили в поселении: старик Иб — постоянно копал и рассказывал истории, девушка — ждала его дома и слушала их. Но в один зимний день она покинула поселение и отправилась к камням, возможно из-за рассказов о сокровищах на дне пропасти, а может из-за того, что каждый раз выходя из дома в вечерние часы ее взгляд устремлялся на восток, где, в сгущающихся сумерках, можно различить еле видимый свет, исходящий от сверкающих истуканов. Никогда прежде девушке не приходилось видеть такие уродливые камни. Некоторые выступают из земли, другие были разбросаны вокруг насколько хватало взгляда. Посмотрев поверх камней, охватив своим взглядом все это место целиком, оно казалось странным и неправдоподобным. Стояла зима, с окрестных холмов свешивались странные черные леса, словно плотные занавески на окнах домов. Деревья имели такие очертания, каких она раньше не видела и даже представить не могла. За лесами тянулись еще холмы. Гигантское кольцо холмов и гор, совершенно неизведанная местность, глухая и безмолвная. Она притягивала взгляды жителей деревни, но ни один из них не осмеливался покидать свой дом и забредать так далеко в Долину. Небо было тяжелым, серым и унылым — мрачный свод, довершающий картину. Она вновь продолжила путь среди бесконечных камней. Некоторые из них напоминали людей с оскалившимися, искаженными лицами, словно эти застывшие монстры собрались броситься на нее и утащить с собой, чтобы она навсегда осталась в их каменном мире. Другие похожи на зверей — жутких тварей, с большими лапами и вытянутыми мордами. Встречались на камнях и слова, которые уже никто не может прочесть, и лежащие в траве камни-мертвецы. С трудом преодолевая страх, она все же шла вперед, чувствуя, как голова полнится беспокойными голосами, которые принадлежали камням. Сначала неразборчивый шум, напоминающий легкие порывы ветра, не привлекал к себе внимания, но, с течением времени, становился все назойливее, особенно рядом с камнями. Девушке показалось, что застывшие истуканы, перебивая друг друга, хотят ей что-то рассказать, но каждый из них говорил что-то свое и пытался перекричать другого, ту какофонию голосов невозможно было разобрать. Даже попытки подойти к камням ближе для того, чтобы лучше расслышать их голоса, не увенчалась успехом, они сразу погружались в безмолвие и начинали говорить вновь лишь тогда, когда их переставали подслушивать. Ей хотелось строить гримасы и корчится, как они. Ей казалось, что так камни перестанут принимать ее за непрошенного гостя и расскажут много интересных историй, ведь они так долго тут стоят и видели куда больше, чем кто-либо. А вся их неподвижность казалась затянувшейся игрой, в которую она играла с другими детьми в поселении. Осталось только понять правила и можно будет принять участие, но как девушка не старалась их разузнать, подслушивая то один камень, то другой, ничего не выходило. Путь был долгим и, со временем, камни начали нравиться девушке. Она перестала их бояться. Слушала голоса, что вертелись у нее в голове; голоса, полные слов, которые уже никто не произносит и не пишет. Девушка кривлялась, подражая гримасам каменных лиц, принимая разнообразные позы виденных на пути каменных чудищ, и ложилась на землю, имитируя каменных мертвецов. Она даже подошла к одному оскалившемуся истукану и обняла его. Так она шла, пока наконец не вышла к тому самому провалу, где, в далекие времена, оборвался свет неизвестного светила. Воронка была ровная, круглая, словно огромная чаша, а на самом дне лежал большой камень, не походивший на те, что девушка видела раньше. Из-за сгустившихся сумерек казалось, что провал не имеет дна, а глубина его простирается до таких недр, до которых даже умелый землекоп Иб, со своей чудесной лопатой, не смог бы добраться. Девушка начала спускаться вниз, но край оказался слишком крутым, из-за чего она начала быстро скатываться по склону, чуть было не ударившись о твердую почву дна провала. Возможно разбилась бы насмерть, но, успев перевернуться на живот, ухватилась за траву, замедлив свое падение. Она поежилась, на дне было прохладней, чем на краю пропасти. Ей с трудом удалось встать на ноги после того незапланированного быстрого спуска и осмотреться. Вокруг было темно, еще темнее, чем казалось до этого, глаза никак не могли привыкнуть к этому непроглядному мраку. Ей показалось, будто она упала не на дно воронки, а провалилась далеко-далеко, и попала совсем в другой мир, который раньше никто не видел, где все мертво и ветер совсем не дует. Затем, мрак слегка рассеялся, будто кто-то зажег фонарь в стороне, а за ним еще один. Еле различимые огоньки начали загораться в центре, вокруг камня, не походившего на виденные ранее, будто приветствуя нежданного гостя в этом чуждом мире на дне пропасти. Девушка не понимала, как такое возможно, никогда раньше она не видела, чтобы камни сверкали подобным образом. Она подошла ближе. Огни, будто испугавшись приближения, задвигались по каменной поверхности. Группы огоньков располагались в определенном порядке, образуя рисунки и узоры. По поверхности расходились круги, они собирались в более большие фигуры и линии, которые смыкаются и направляются под землю, где скрывается основание загадочного монолита. Чем дольше девушка смотрела, тем отчетливей она видела это свечение, которое, с каждым мгновением, становилось все ярче. Несколько огоньков отделились от общей массы и разлетелись в стороны. У нее закружилась голова, все вокруг поплыло, в глазах замелькали яркие вспышки. Огни движутся и крутятся вокруг, как гигантское колесо, а девушка в середине и крутиться вместе с ними. Ей стало страшно, она закричала и бросилась прочь от камня, не похожего на другие. Но огоньки не дали ей убежать, яркие и проворные, они подхватили ее в каком-то немыслимом хороводе, который все набирал размах и силу. Свечение распространялось дальше, из глубины провала вырвался сонм огоньков, который быстро разлетелся по округе и охватил застывшие угрюмые камни. Никогда раньше они не сверкали настолько ярко, что, казалось, корчились и подпрыгивали под властью неведомых сил. В тот день свечение привлекло внимание многих. Говорят, что его можно было увидеть и на другом конце Долины. Обитатели с опаской и восторгом любовались на сверкающий хоровод огней, кто-то из них потом рассказывал другим, что среди свечения, плавно двигаясь от одного камня к другому, можно было различить таинственную фигуру. Будто приплясывая, она подражала затейливым позам застывших истуканов и уносила с собой их сияние. Ее плавные движения напоминали некий танец, который сопровождался едва уловимыми барабанными ритмами. Вобрав в себя все разлетевшиеся огоньки, фигура скрылась в глубинах провала, и поляна вновь погрузилась во тьму. На этом все и закончилось, и еще долгие зимы это место не переливалось таинственным светом, но, иногда, в безоблачные ночи, можно различить затейливый хоровод огоньков, который блуждает по поляне и, на краткие мгновения, уродливые камни вновь начинали сверкать. На этом Демон завершил свой рассказ и, засмеявшись, вновь скрылся в глубинах своего мрачного склепа. А я так и остался стоять у открытого входа в мрачные чертоги, и не мог пошевелиться, потому что демон проклял меня за то, что я нарушил его покой. Наступила ночь, дождь падал мне на голову, а я все стоял у древнего склепа, и громадные нетопыри кричали в такт безумно завывающему холодному ветру.