Ворон

      Уилл прошёл внутрь дома, стараясь держаться подальше от психиатра, которых он за сегодняшний день видел больше, чем за весь прошедший год, и сразу же оказался в просторной, но затемнённой гостиной. На диване сидела молодая девушка в больших чёрных очках, которая быстро поднялась, услышав его шаги, и даже приветливо ему улыбнулась. Люди поневоле отводят глаза, когда видят чужое уродство, и Уилл тоже опустил взгляд, выискивая место, чтобы присесть, и не сразу сообразил, что девушка слепа, и её не смутит чужой интерес к её изъянам во внешности.       Несмотря на то, что очки действительно были огромные, вокруг них, как солнечные лучики на детской картинке, виднелись следы ожогов, расползающиеся по её щекам и высокому лбу. Некогда красивая девушка, ставшая инвалидом, ещё живая, но на грани смерти и безумия, взяла в руки трость, лежащую на диване, и сделала несколько уверенных шагов вперёд.       — Мистер Грэм, — сказала Луиза, как и все слепые, протягивая руку вперёд для тактильного контакта. — Прошу вас, не смущайтесь и задавайте любые вопросы. Если я смогу хоть чем-нибудь вам помочь в поиске того, кто сделал это со мной, я буду только рада.       Уилл тоже протянул руку, позволяя себя потрогать, и при отсутствии зрительного контакта это было не так сложно, как он думал. Доктор Лектер тихо прошёл мимо них и мягко опустился на пыльный диван, медленно забросив ногу на ногу и растянув губы в вежливой улыбке. Он создал странную иллюзию человека, который двигается по заранее намеченному пути. Как будто он знал куда сядет, как сядет и какой бросит взгляд.       Уилл давно привык доверять своему первому впечатлению. Сегодня, посетив мистера Брауна, сидящего в своей стерильной клетке, первое, что увидел Уилл, это образ честного человека, благородного короля, спрятанного в заточении спятившим сыном и, судя по всему, так оно и было, но сейчас перед ним сидел ещё более удивительный мужчина. Он показался человеком, который пишет предложения задом наперёд. Когда мы начинаем составлять длинное и сложное предложение, то никогда не знаем, чем оно закончится, что мы напишем в конце и что поменяем в середине, а вот доктор Лектер выглядел именно тем человеком, который это знал. Он не суетился, не толкался, не выискивал себе место и не действовал импульсивно, он просто двинулся вперёд, уже точно зная, где будет лежать его правая рука через минуту, и насколько высоко приподнимется уголок губ, изображая добродушную улыбку.       Такое поведение несвойственно обычному человеку. Зачем всё так усложнять? Для чего точно планировать свой путь от двери до дивана? Он не особа царских кровей под прицелом фотокамер, это просто психиатр, каких в Балтиморе сотни, но всё-таки это было именно так. Это был признак очень высокого интеллекта, психологического расстройства или маниакального мышления, и Уилла он почему-то заинтересовал даже больше, чем Луиза Шеппард, тоже опустившаяся обратно на диван.       — Спасибо, что согласились на встречу да ещё так быстро, — поспешно сказал Уилл, усаживаясь на стул, стоящий около стола в центре комнаты. — Я бы хотел послушать всё, что вы помните, что считаете важным и неважным, любую информацию, которую вы сможете сформировать в слова.       — Я помню не так уж и много, мистер Грэм, — ответила Луиза, резко сжимая трость, — но доктор Лектер очень помогает мне разобраться и отделить зёрна от плевел. Мы много над этим работаем.       — Прошу вас, зовите меня просто Уилл, если вам будет так комфортнее.       — Хорошо, Уилл, — кивнула девушка, открыто принюхиваясь. — Вы тоже любите собак? У вас их много?       — Тоже? — встрепенулся Уилл, осматриваясь по сторонам. — Да, я люблю собак, и у меня их шесть штук, и каждая из них по-своему уникальна.       — Обычно так говорят о своих детях, — тихо рассмеялась Луиза. — Мой Герцог сейчас на медосмотре, ребята из общества защиты животных помогают мне с этими вопросами, но он живёт со мной всего два месяца, что мало для собаки-поводыря, и мы пока гуляем только около дома. А зачем вам столько собак, Уилл? Что они вам дают?       — Что дают? — моргнул Уилл, бросив взгляд на доктора Лектера, который со странным интересом смотрел на него. — Ощущение комфорта, наверное. Я не тот человек, который заведёт собаку, чтобы гладить её по голове и делать красивые фотографии. Они придают моей жизни смысл, привязывают к реальности, когда я их кормлю, я вспоминаю, что сам не пообедал и тоже сажусь есть. Когда ты одинок, собаки вносят в твою жизнь порядок и определённые обязательства.       — Вы беспорядочны, Уилл? — внезапно спросил психиатр, слегка наклонив голову. — Мне показалось, или вы рвётесь в обе стороны одновременно?       — В каком смысле? — нахмурился Уилл, резко вспоминая, что он ненавидит врачей.       — Собаки дают вам чувство успокоения и чем больше собак, тем сильнее это чувство? — с голодным любопытством спросил доктор Лектер, наклоняясь вперёд и пожирая глазами Уилла. — Они ваш якорь, который заставляет вас возвращаться домой, оставаться частью общества, и делают вас почти таким же, как все? Вы идёте в магазин, чтобы купить им еды, встаёте по утрам пораньше, чтобы выпустить их на улицу, они создают вам заботы, которых вы жаждете, но при этом они ваша молчаливая семья, которую всегда легко можно покинуть, ничего ей не объясняя.       Уилл почувствовал неприятный холод, как будто кто-то резко открыл дверь в его личный мир и впустил туда свежий воздух. Его оглушило дежавю, что-то близкое к раздражению от того, что третий человек за день так внимательно пытается его разглядеть и понять, и он вскочил на ноги быстрее, чем понял, как это глупо. Психиатр тут же поднялся следом, смотря на него, как на пугливое животное.       — Доктор Лектер, — неприязненно прошипел Уилл, стараясь не выйти за рамки вежливости, — мы здесь не для того, чтобы меня анализировать, и вы не мой…       — Мистер Грэм, прошу вас, — перебил его Ганнибал, делая шаг назад и миролюбиво улыбаясь. — Это полностью моя вина. Простите, иногда это бывает тяжело, не смотреть, и я перешёл этическую грань нашей беседы. Ещё раз, простите, и в качестве извинения, а я вижу, что вы даже ещё не завтракали, разрешите угостить вас сэндвичем и напоить чаем.       Уилл непонимающе уставился на эту странную парочку, но Луиза тоже быстро встала на ноги и постучала тростью по полу, привлекая внимание к себе.       — Прошу вас, Уилл, я хоть и не вижу, но отлично слышу, как раздуваются ваши ноздри, — искренне рассмеялась девушка, начиная медленно двигаться в его сторону. — Не сердитесь и простите доктора Лектера, он и правда иногда бывает слишком прямолинеен, но лишь так нам удаётся двигаться вперёд. Я тоже не люблю сеансы психотерапии, не могла себя заставить идти на них и пытаться что-то объяснить человеку, который только в теории может знать то, что я пережила, но доктор Лектер не сдавался, начал приезжать ко мне домой, и вот, я уже живу полной жизнью. Мы не сидим в удобных креслах и не беседуем в тишине. Мы пьём чай, едим сэндвичи и просто разговариваем. Давайте попробуем?       Девушка подошла к столу, пошарив по нему рукой и, сделав ещё пару шагов вперёд, она ухватилась за спинку стула и снова улыбнулась. Вряд ли она понимала, насколько пугающе выглядит её улыбка на фоне огромных очков и красных борозд обгоревшего мяса, вырывающихся из-под них, и Уилл едва смог удержаться на месте. Нет, ему не захотелось убежать, наоборот, он захотел сорвать эти очки и посмотреть на то, что они скрывают. Как сегодня утром он хотел посмотреть в глаза Ворона и понять его, он был уверен, что что-то ему откроется, если он увидит то, что она там прячет.       Глаза — зеркало души. Они передают и получают информацию, выражают радость и горе, они способны показать весь спектр эмоций, но подражатель отбирает у них эту возможность. Он запирает их во времени, как скульптор, как художник, он запечатляет в их сознании лишь свой образ и больше ничей. Он — их последнее воспоминание, а они — его творения, которыми он… Уилл слегка вздрогнул, когда страшная мысль пробралась к нему в голову, и быстро моргнул, чтобы закрепить её в своём сознании.       Он плавал в обрывках собственных образов и видений, стараясь собрать их в одно целое и выстроить в правильном порядке. Он привык доверять себе. Почему он применил слово «запечатляет»? «Запечатление» или «эффект утёнка», так это называется. Тот, кого первым увидит утёнок, он будет считает своей матерью, даже если это крокодил или собака. А тут подражатель становится их последним воспоминанием. Больше ничего. После него больше ничего нет. Только пустота и темнота.       — Мистер Грэм, с вами всё в порядке? — как будто откуда-то издалека позвал его доктор Лектер. — Так что, могу я угостить вас своим фирменным сэндвичем?       — Да, да, конечно, — попытался улыбнуться Уилл, медленно возвращаясь в реальность, — извините, я задумался. Вам помочь? Могу я чем-то вам помочь? Я неплохо управляюсь с ножом.       — Ваша компания будет мне приятна, — тепло улыбнулся Ганнибал, жестом приглашая его идти за собой. — Луиза, отдохните пока, мы ненадолго.       Доктор Лектер уверенно прошёл на кухню, где, судя по всему, отлично ориентировался и начал быстро и ловко раскладывать продукты на столешнице. Уилл прошёл следом и замер в дверном проёме, облокотившись плечом о деревянный косяк.       — Не бойтесь, я не кусаюсь, — криво усмехнулся Ганнибал, снимая пиджак, закатывая рукава и начиная мыть руки. — Ещё раз простите, что влез в вашу беседу и неумело попытался вам что-то доказать. Обычно я более сдержан, но вы и ваши слова меня очень заинтересовали, и я не смог удержаться.       — Да ничего, я уже привык, — отмахнулся Уилл, пряча руки в карманы.       Доктор Лектер бросил на него признательный взгляд, который показался Уиллу фальшивым, взялся за большой нож и начал профессионально крошить овощи. Странный доктор извинился за несдержанность, но это явно было ложью. Импульсивность? У человека, которые за долю секунды планирует то, куда он пойдёт, где сядет и как сложит ноги, вдруг вырвался глупый вопрос?       Уилл рассматривал Ганнибала Лектера, который неожиданно показался ему подозрительным и неестественным. Костюм был слишком дорогой и сидел на нём удивительно идеально, а идеальность редко бывает естественной. Она создаётся долго, аккуратно и вдумчиво, шлифуется каждая мелочь, подбирается каждый оттенок, и он снова подумал, зачем простому психиатру такие сложности. Нож казался продолжением руки, настолько уверенно и ловко он им управлял, ни одна прядка волос не сползла на лоб, и даже рубашка выглядела новой и ни разу не стиранной, и Уилл никак не мог оторвать от него взгляд, пытаясь понять, что его напрягает.       Нагромождение идеальностей в одном человеке, наверное, это. Слишком большой слой идеальности, призванный что-то скрыть от посторонних глаз. Это как пытаться замазать синяк под глазом. Ты наносишь и наносишь слой за слоем и не успокоишься, пока ничего не будет видно.       Ганнибал Лектер. Откуда он знает это имя?        — Мистер Грэм, извините, я не спросил…       — Прошу вас, доктор, просто Уилл…       — В таком случае, просто Ганнибал, — довольно кивнул доктор, доставая из холодильника мясо. — Я не уточнил ваши вкусы. Мы с Луизой уже давно…       — Если вы о мясе, луке и прочей ерунде, то сразу скажу, я всеяден, — снова перебил его Уилл, на этот раз уже намеренно и, наблюдая за доктором, — даже если вы завернёте в лаваш хорошо прожаренную крысу, я вряд ли смогу это понять.       Ганнибал никак не отреагировал ни на лёгкую грубость, ни на нетерпеливость, продолжая оставаться идеальным человеком, собирающим для него идеальный сэндвич, и Уилл ещё раз убедился, что его импульсивность была фальшивой.       — Я очень рад, Уилл, — сказал Ганнибал, старательно заворачивая лаваш и бросая на профайлера хитрый взгляд. — Не то, что вы готовы съесть крысу, конечно, а то, что не поддаётесь этим новым движениям вроде вегетарианства и прочим популярным стилям жизни.       — Мне некогда этим заниматься, — искренне рассмеялся Уилл, почему-то рассматривая попку этого идеального доктора и отмечая, что она тоже идеальная, — тем более мои ребятки меня не поймут, если я сяду перед ними с тарелкой брокколи в руках. Хотя я очень люблю рыбу.       — Вы отличный рыбак.       — С чего вы так решили?       — Простите ещё раз, — разыграв смущение и неловкость, сказал Ганнибал, — я всё ещё наблюдаю. На ваших пальцах видны характерные следы от лески и даже раны от крючков. Это говорит о настоящем пристрастии, а не просто обычном времяпрепровождении на природе, так что и получился такой вывод.       — Вы очень наблюдательны, — сказал Уилл, рассматривая свои пальцы, как будто видя их впервые в жизни, — даже я не замечал эти порезы.       — Я не удивлён вашему ответу, — с удовольствием сказал доктор Лектер, раскладывая готовые сэндвичи по тарелкам. — Чай или кофе? Я бы посоветовал чай, но, если…       — Конечно, чай, — поспешно согласился Уилл, внезапно осознав, что за ним ухаживают и что-то для него готовят. — Спасибо.       Ганнибал ополоснул руки и поставил чайник на газ. Пока он грелся, доктор снова вернулся к сэндвичам, поправляя их и стараясь уложить более красиво, как будто не понимая, что это неважно, и через пятнадцать минут их просто съедят. Может эту странную маниакальность увидел в нём Уилл, когда сюда пришёл? Страсть к идеальности и красоте?       — Вы знаете, — неожиданно начал беседу Ганнибал, выпрямляясь и глядя Уиллу прямо в глаза, — у меня странное ощущение, что мои действия кажутся вам подозрительными. Я вас понимаю, психиатр, который ездит домой к пациентам и готовит им ужин и должен вызывать вопросы, и если они у вас есть, я готов ответить на любой из них прямо сейчас.       — Да нет, что вы, — немного сбился Уилл, опуская глаза и стараясь себя не выдать, — конечно, это немного странно, ваша преданность работе и дружеская забота, но я не вижу ничего подозрительного.       Ганнибал ещё несколько секунд смотрел на него, но потом спокойно отвернулся и снял чайник с плиты, переставив его на неработающую конфорку.       — Между мной и моей пациенткой Луизой Шеппард нет никаких романтических отношений, — усмехнулся доктор Лектер, доставая из шкафа чай и чашки. — Это на тот случай, если вы так подумали. И да, я не хожу по домам других своих пациентов и не кормлю их своей едой. Это если вы подумали, что я немного не в себе.       — С чего вы решили, что я так подумал? — возмутился Уилл, сжимая в карманах руки в кулаки.       — Вы увидели во мне личный интерес, — пожал плечами Ганнибал, разливая чай и доставая сахарницу и маленькие ложки, — и вы не ошиблись, он есть, но не тот, что вы себе нафантазировали.       —Да ничего я про вас не фантазировал, — рассердился Уилл, начиная по-настоящему нервничать. — Да, мне показалось, что вы смотритесь здесь немного странно, пытаясь вывести меня на эмоции и мило заваривая мне чай, но уж не обижайтесь, во-первых, я приехал сюда к мисс Шеппард, а не к вам на сеанс, а во-вторых, я впервые в жизни вижу психиатра, который готовит мне сэндвич, и моя растерянность естественна.       — Я очень рад, что мы всё выяснили, Уилл, — искренне улыбнулся доктор Лектер.       — Я тоже, — усмехнулся Уилл, немного смущаясь и опуская глаза, — извините, я не хотел быть грубым.       Ганнибал внезапно побросал все свои кулинарные заботы, обошёл кухонный стол и облокотился на него задницей, упираясь ладонями в гладкую поверхность. Теперь он находился совсем рядом, почти в шаговой доступности, и Уилл практически заставил себя оставаться на месте и посмотреть ему в глаза.       Вблизи лицо доктора Лектера тоже было идеальным, мужественным и по-настоящему красивым. Уиллу редко удавалось увидеть красоту в ком-то, обычно человек распадался на детали, и что-то всегда мешало собраться ему обратно. То слишком большие уши, то безвольный подбородок или кривой нос, но этот образ собрался легко и быстро, став таким же идеальным, как и всё остальное.       Наверное это лицо и стало двигателем к такому образу доктора Лектера. Есть люди, которые считают себя некрасивыми, не просто так думают, а даже говорят об этом окружающим, и вместо того, чтобы начать худеть или ухаживать за собой, просто отворачиваются от зеркала, становясь действительно некрасивыми. Через некоторое время так начинают думать и остальные, и вот к сорока годам мы видим одинокое жирное вонючее потное тело, покрытое прыщами, и с залысинами на голове, считающее, что во всём виновата его внешность.       Но Ганнибал не был таким. Он был красив, знал это и очень этим наслаждался. Он казался застывшим и пластичным одновременно, как будто сейчас, за одну секунду он мог убить или соблазнить Уилла, но ему было просто лень этим заниматься. Уилл как-то по-глупому застыл на месте, рассматривая странного доктора, и начинал на себя сердиться за то, что он никак не может его распознать. Нет, его лицо не было безэмоциональным, нет, просто он никак не мог понять, что конкретно вызывает эту странную улыбку и блеск в глазах.       — Знаете, Уилл, — тихо сказал доктор Лектер, немного наклоняясь вперёд. — Вот мне кажется, что на самом деле вы этого хотели.       — Хотел быть грубым? — почему-то тоже тихо ответил Уилл. — Но зачем?       — Я думаю, это повседневная модель вашего поведения с людьми моей профессии. Простите, мне жаль, что мой искренний интерес к вам вы сочли попыткой влезть в ваше личное пространство. Я этого не хотел.       — Знаете, Ганнибал, — прошептал Уилл, наклоняясь вперёд настолько, насколько это сделал доктор Лектер. — Вот и мне кажется, что на самом деле вы именно этого и хотели.       — Хотел влезть в ваше личное пространство? — широко улыбнулся Ганнибал. — Но мне-то это зачем?       — Я не знаю, — искренне усмехнулся Уилл, отодвигаясь назад и облегчённо выдыхая, — но у вас на это точно есть причины. Доктор Ганнибал Лектер. Откуда я про вас знаю? Не просто знаю, а слышал ваше имя прямо сегодня.       — Я довольно известный психиатр в Балтиморе, — пожал плечами Ганнибал. — Я часто консультирую ФБР, несколько раз выступал в суде в качестве эксперта и написал много статей по психиатрии. Где вы сегодня побывали, Уилл?       — В клинике доктора Чилтона и в центральном офисе ФБР.       — Фредерик Чилтон, — тихо рассмеялся доктор Лектер, легко отрываясь от стола и поправляя жилет, — мой старый друг и хороший коллега. Как он? Сидит под семью замками и трясётся за свою жизнь?       Уилл тоже усмехнулся, вспомнив свой утренний прорыв в клинику, и тут его как ударило по голове.       — Ганнибал Лектер! — шокированно пробормотал Уилл, бросаясь вперёд и не понимая что делает, хватая мужчину за локоть. — Доктор Ганнибал Лектер! Один из врачей, что посещал мистера Роберта Брауна! Это вы? Вы бывали у Ворона? Я вспомнил, я сегодня видел ваше имя в журнале посещений.       Ганнибал немного удивлённо отшатнулся и легко отцепил от себя Уилла, который продолжал крепко держать его за рукав.       — Да, я имел эту сомнительную честь по-моему три года назад, — спокойно сказал доктор Лектер, обходя стол и беря в руки поднос с сэндвичами. — А что тут такого удивительного? Пойдёмте, Уилл, мисс Шеппард уже наверное заждалась нас, да и чай начал остывать.       — Что удивительного? — пробормотал Уилл, на автомате подходя к столу и подхватывая заварочный чайник. — Я тоже сегодня у него был, и то, что мы, два человека из десяти, в огромном городе, и встретились где-то на окраине, разве это не удивительно?       Ганнибал, который уже почти дошёл до выхода, внезапно остановился и резко повернулся к Уиллу, окинув его пронзительным взглядом.       — Вы сегодня видели мистера Брауна? — спросил доктор Лектер, медленно моргнув. — Как вы смогли к нему попасть?       — Не уверен, что могу с вами этим поделиться, — как-то даже виновато пробормотал Уилл, обходя Ганнибала и направляясь в комнату, — но я всё равно хотел бы с вами ещё поговорить.       — С превеликим удовольствием, Уилл, — учтиво сказал доктор Лектер, идя за ним по пятам, — сейчас я дам вам свою визитку.