Ворон

      Человек, который занят расследованием и полностью погружён в работу, это не то, что мы привыкли видеть в сериалах и фильмах, где всё кипит и бурлит, и каждый день появляются новые улики. Как и любой кропотливый труд, это нудная и скучная возня с бумагами и бесконечная читка выводов и заключений медиков. Весь следующий месяц Уилл был занят именно этим. Лишь крохотная зацепка о важности Беделии дю Морье для потрошителя давала примерное направление мысли, но и там он забрёл в тупик.       С утра до вечера он копался в бумагах, выискивая что-то важное и значимое. Джек Кроуфорд привёз ему наработки своей команды и добавил в уже имеющуюся кучу документов ещё массу информации. На первый взгляд бесполезной, но она смогла подтвердить его основные умозаключения.       За семь месяцев до первого убийства Роберта Брауна в один из полицейских участков действительно было обращение о пропаже девочки от какого-то эмигранта. Точных записей не сохранилось, дело так и не было заведено, но Беверли Катц смогла кое-что накопать. Ей удалось найти одного из тех полицейских, что работали в то время, и он смог кое-что вспомнить. Сам процесс поиска пропавших и возбуждение уголовного дела — это совсем разные вещи. Потеряшек всегда много, каждый день кто-то пропадает, не приходит ночевать, попадает в больницы, но почти всегда потом находится, и заявление забирается, так и не пустив дело в ход. Эта информация нигде не фиксируется и нигде не сохраняется, и обвешенный кучей работы коп просто забывает об этом. Но в этом случае бывший полицейский смог помочь следствию. Он вспомнил высокого мужчину с сыном-подростком, таким же худощавым и угловатым, как и его отец, и их слабые попытки говорить по-английски.       Может быть старый коп и не запомнил бы эту странную пару, профессиональная деформация даёт о себе знать, и никто не вникает в дело с головой, даже если это ребёнок, но что-то в них зацепило его. И отец, и сын были очень красивы какой-то не американской красотой, как индейцы, но всё равно это были эмигранты, и по сути, всем было на них насрать. Сначала Уилл подумал, что Беверли нашла того, кто принимал заявление о пропаже девочки, но, как выяснилось, именно тот полицейский пропал без вести, и им удалось поговорить лишь с его коллегой. Такова правда жизни. Всем на всех плевать, и пара эмигрантов, которые только прибыли в эту страну как беженцы и не имели гражданства, были, мягко говоря, посланы подальше с багажом пустых обещаний и фальшивой улыбкой. Не все были плохими, у них в отделе было полно хороших сотрудников, но им не повезло, и они попали к хамоватому копу, который довольно бездарно отшил их, посоветовав поискать тринадцатилетнюю девочку в борделях и закусочных. Естественно, после того как тот полицейский пропал, и его дела раскидали по всему отделу, ни отца, ни сына больше никто не видел, и если заявление от них кому-нибудь и досталось, то было выкинуто в мусорку, как тупиковая отработка.       Конечно, эта информация была размыта и притянута за уши, но у Уилла в голове была вполне чёткая картинка. Мистер Браун, или как там его зовут, с двумя детьми, приехал в Америку как беженец и, скорее всего, жил в специальном лагере, изучал язык и пытался наладить новую жизнь. Его дочь, предположительно, двенадцати-тринадцати лет, пропала без вести и, обратившись в полицию за помощью, он напоролся на хамство и равнодушие. Никто не захотел заниматься поисками девочки, у которой ещё не было американского гражданства, да ещё и не стали скрывать презрения к бедному мужчине, завуалированно назвав его дочь малолетней шлюхой.       Это было грубо, очень грубо, и если взрослый мужчина, верующий и без того много хлебнувший, сумел это проглотить, то его сын-подросток не смог этого простить. Хамоватый полицейский пропал следом за девочкой, и его останки до сих пор не были найдены.       Это и было становлением жуткого потрошителя, известного как Ворон.       Девочку, судя по всему, они нашли сами, раз у будущих жертв такие последовательные раны, и она была здорово изуродована. У неё забрали зрение и органы, и, скорее всего, она была изнасилована. К ней проявили настоящую жестокость, но это не было серией. Видимо в лагере беженцев кто-то перепил или вспылил, но девочка точно не выжила. Хотя…       Уилл много думал о том, что произошло много лет назад. Мышление подростка, внезапно ставшего убийцей, никак не поддавалось логике. Почему пять лет он убивал, а потом перестал и начал отпускать своих жертв на свободу? Это могло быть связано с обещанием, данным отцу, а может быть совсем другим. Возможно, девочка не умерла, а осталась жива, и ещё пять лет находилась под опекой отца и брата. После её смерти мистер Браун сдался полиции, взяв на себя вину своего сына. Он не захотел раньше бросать свою дочь без присмотра, оставаясь с ней до её последнего вздоха, и надеялся этим остановить волну убийств. Если теория верна, то девочка умерла в возрасте восемнадцати лет, и это стало отправной точкой возраста жертв подражателя.       Уилл никак не мог отделаться от мысли, что дочь мистера Брауна была изнасилована. Он углублялся всё дальше и дальше от настоящих событий, но ему необходимо было докопаться до истоков этой жуткой резни. Тринадцатилетняя девочка, милая, в белом платьице и с длинными красивыми волосами. Она не стала жертвой маньяка, она привлекла насильника. После содеянного он ослепил её, чтобы она не указала на него, но передумав, попытался её убить. Неизвестно, в каком состоянии её нашли родные, но, скорее всего, это было ужасно. Ножевые ранения вывели из строя часть её органов, изуродованные гениталии и полностью поломанная психика.       Стараясь понять мышление подростка, увидевшего свою сестру в таком состоянии, Уилл совсем запутался. Ни Ворон, ни его подражатель, хотя Уилл уже почти был уверен, что это один и тот же человек, он всё равно мысленно разделял их на две разные личности, не насиловали своих жертв, и, возможно, это стало совсем другим посылом. Это могло отвратить его от женского тела. Через месяц размышлений Уилл уже был уверен, что подражатель гомосексуалист, не способный возбудиться от женщины. Его поведение явно отходило от первоначального образа изнасилованной и ослеплённой девочки, и очень странно было ожидать от него благородства в вопросе секса в тот момент, когда он запросто выжигал девушкам глаза и вырезал у них органы. Женское тело его не привлекало, даже отталкивало, и он не мог причинить им вред таким способом.       Это была игра с очень чёткими и нерушимыми правилами, одно лишь то, что он вынужден был отпустить Беделию, уже говорило об этом. Потрошитель педантичный, возможно, немного помешанный на порядке мужчина, перфекционист, гей, врач и очень опасный человек.       Вся команда Джека была брошена на то, чтобы узнать имя и национальность Роберта Брауна, ведь его сын уже давно должен был получить гражданство, но это оказалось им не под силу. Фредерик Чилтон упёрся и отказал им в посещении, ссылаясь на какой-то закон, а своими силами перелопатить всех эмигрантов США не представлялось возможным. Они сделали упор на Чикаго, где и началась вся эта история, но убив несколько суток на просмотр всех досье тех лет, они ничего не нашли, просто потому, что не знали, что искать.       Всё это время он продолжал общаться с доктором Лектером. Их общение, в основном, состояло из деловых разговоров, но Уилла тянуло к нему всё сильнее и сильнее. Он и сам не мог понять, что его влекло, но его мозг и вся нервная система приходили в норму, когда они встречались. Неуверенный в себе, немного пугливый и помятый профайлер, который смотрел в зеркало лишь для того, чтобы проверить растительность на лице, был им очарован. Свой низменный интерес он тщательно скрывал, даже не рассчитывая на взаимность. Та самая идеальность, которая так напрягла его в первые минуты общения, и стала тем, что удерживало его рядом с этим мужчиной, и тем, что отгоняло его в сторону. Слишком красивый, слишком ухоженный и недоступный, как что-то неземное.       После этих встреч Уилл, лёжа на своём продавленном диване, погружался в мечты, где он был роковым красавцем, который одним взмахом ресниц ронял Ганнибала к своим ногам.       Доктор Лектер был полон решимости помочь Уиллу, и они вместе вели линию Беделии. За прошедший месяц они объездили огромное количество инстанций, пытаясь узнать хоть что-то о пациентах мисс дю Морье. Доступ к налоговой мог получить лишь Джек Кроуфорд, и они с Ганнибалом выбирались по вечерам и ездили по другим психиатрам. Частная практика плюс полная конфиденциальность, фальшивые имена и скрытность, и они остались там же, где и были. От отчаяния Уилл попытался поднять личные связи Беделии, перелопатив весь интернет, но если она и появлялась на публичных мероприятиях, то была рядом с Ганнибалом, доктором Чилтоном или стояла одна.       Сам доктор Лектер был до приторности отзывчивым. Как только Уилл погружался в размышления о потрошителе или бормотал какие-то бессвязные мысли, Ганнибал замирал на месте, смотря на него с восхищением и затаённым ожиданием. В такие моменты Уилл чувствовал себя экзотическим цветком за герметичным стеклом или кем-то похожим на Гарри Гудини. Казалось, что он здесь, чтобы выполнить смертельный номер, и Ганнибал его преданный зритель. Он не упускал случая восхититься Уиллом, его мышлением и ходом мыслей, и под взглядом этих внимательных глаз профайлер чувствовал идиотское желание блеснуть умом и напрягал всё своё воображение, пытаясь соответствовать этому статусу. В какие-то проблески сознания он недоумевал, зачем этому красивому доктору возиться с ним, таскаясь вечерами по Балтимору, но это было так приятно, что он насильно отгонял от себя эти мысли.       Но это было лишь при нём. Для всех окружающих он так и был нелюдимым и даже неприятным типом, который плохо шёл на контакт и начинал открыто огрызаться, если кто-то слишком близко к нему подходил. Уилл почти всё время торчал дома, лакая виски, обложившись бумагами по Ворону и с завистью смотря на своих собак. Их беззаботность иногда вызывала в нём желание лечь к ним на пол и забыть обо всём. Его тайная влюблённость в доктора Лектера приносила ему лишь дискомфорт, от которого он не мог избавиться, и усугубляла его одиночество, которого он раньше не понимал. Он хотел спрятаться от этого дома, пытаясь вернуться к душевному покою и радости от общества своих питомцев, но стоило Ганнибалу позвонить ему и пригласить съездить в ещё одно место, и он подрывался и бежал к нему. Пустота, которую он увидел в себе, наполнялась лишь счастливой улыбкой доктора Лектера и его искренним восторгом от их встреч.       Почти всегда они встречались в его кабинете, но Ганнибал как-то умело превращал их общение в деловые беседы, и Уиллу было комфортно. Это не было ни свиданием, ни сеансом психиатра и пациента, а только попытками Уилла распутать это дело и рьяным желанием доктора Лектера ему помочь. Уилл, связанный подписками о неразглашении, держал язык за зубами о его расследовании прошлого Ворона, но мог смело обсуждать его настоящее. В конце концов, он обратился к Джеку Кроуфорду с просьбой привлечь Ганнибала к расследованию официально для составления психологического портрета потрошителя. Алана Блум — это, конечно, хорошо, но Уиллу она казалась слишком самоуверенной, чтобы быть профессионалом, и второй психолог не помешает, особенно если Джека не ограничили в финансах. Ганнибал Лектер был открыт и голоден до всего нового, в отличие от Аланы, которая всё знала и всё умела, при этом глупо топчась на месте. В её глазах постоянно светились раздражающая жалость и непомерная уверенность в собственной мудрости, что делало её пустой и бесполезной.       Получив разрешение на привлечение Ганнибала к делу, Уилл сам напросился отвезти ему все бумаги на подпись. Они созвонились и договорились о том, что он приедет к доктору в офис в семь часов вечера. Джек уже не был с ним так мягок и приветлив, как в первый день совместной работы, и он без проблем отпустил Уилла одного. Это уже не было так весело и продуктивно, когда Уилл за один день перевернул и слил в унитаз все бесполезные наработки ФБР-овской команды, и не отличающийся большим терпением Кроуфорд был согласен на любую помощь. Он работал над этим делом пять лет и никак не мог понять, чего там профайлер так долго роется, уже и сам не осознавая объём информации по мистеру Брауну и его подражателю.       — Здравствуй, Уилл, — тепло поздоровался Ганнибал, распахивая дверь в свой кабинет. — Ты вовремя. Я только что освободился.       — Здравствуйте, доктор Лектер, — поспешно ответил Уилл, проскальзывая внутрь. — Я к вам по делу. Привёз на подпись документы о неразглашении.       — Тебе не нужен повод для наших встреч, — немного насмешливо сказал Ганнибал, провожая взглядом потрёпанный свитер Уилла, — я всегда рад тебя видеть. Проходи к моему столу.       Уилл как всегда немного смутился в первые минуты встречи и на ватных ногах прошагал внутрь. Это случалось каждый раз, когда он приходил к доктору Лектеру. В его голову лезли неконтролируемые мысли о том, зачем он здесь, и что Ганнибал от него хочет. Это было сильнее его, и он сердито отгонял от себя любые непонятные и подозрительные выводы. Пока он боролся сам с собой, он осознал себя сидящим в кресле доктора Лектера и хотел было встать, но Ганнибал, оказавшийся совсем рядом, мягким движением руки удержал его на месте.       — Показывай, что ты там принёс, — по-доброму улыбнулся доктор Лектер, наклоняясь ниже и нависая над правым плечом Уилла. — Джек Кроуфорд решил привлечь меня в свою команду?       — Да, но только если ты не против.       — Почему я должен быть против?       Уилл тихонько хмыкнул, мысленно закатывая глаза от такой нелепой игры слов. Ганнибал постоянно отвечал вопросом на вопрос, заставляя его больше говорить, чем слушать, хотя если Уилл проворачивал подобное, тот тоже всегда знал, что ответить.       Если бы Уилл был более уверен в себе, то он бы подумал, что это флирт.       — Ну не знаю, — пожал он плечами, нервничая от навязанной близости. — Мне всегда казалось, что только совсем ненормальный полезет в это добровольно.       — Не видел никого в отделе ФБР с рабским ошейником на горле.       — Это наша профессия.       — Это их профессия, — легко парировал Ганнибал, беря в руки бумаги и облокачиваясь бедром на собственное кресло, — но никак не твоя. Ты ведь преподаватель, Уилл. Разве нет?       — И ещё профайлер…       — А я бывший хирург и психиатр, консультирующий ФБР и выступающий в суде в качестве эксперта. Я что, выгляжу хрупким?       — Скорее, плохо понимающим, во что ввязываешься, — обречённо сказал Уилл, скашивая взгляд и смотря на узкие бёдра доктора Лектера, увлечённого чтением документов.       — Значит, по-твоему я не хрупкий, а глупый? — уже совсем весело спросил Ганнибал. — Эдакий наивный простачок, не понимающий, что такое психопат и серийный убийца. Я обескуражен. Не знал, что произвожу такое слабое впечатление.       — Мне кажется, или тебе весело? — нахмурился Уилл, резко отодвигая кресло, вскакивая на ноги и почти выбегая из-за стола. — Ганнибал, это не шутки.       — Я серьёзен как никогда.       — Мы ищем маньяка, который много лет терроризирует город, и на данный момент он не оставил ни одной зацепки. Он умён, безжалостен и последователен, а значит, эмоции и необдуманность ему не свойственны. Он прекрасно осознаёт, что делает, последствия своих преступлений, и знает, что будет с ним, если мы его поймаем. Ему нечего терять.       — Я всё это понимаю, — мягко сказал доктор Лектер, присаживаясь за стол и беря в руки ручку, — и я очень хочу помочь тебе разобраться с этим делом. Где я должен расписаться?       Уилл сделал несколько быстрых шагов вперёд и положил свою ладонь на документы, немного сминая бумагу, отчего доктор поморщился, но не сдвинулся с места.       — Это может быть очень опасно, — тихо сказал он, начиная немного злиться оттого, что Ганнибал отказывался это понимать. — Я согласился лишь потому, что страдают невинные люди, и если я могу спасти хоть одну жизнь, то всё не зря. Ты не обязан это делать из-за доброго отношения ко мне.       — А если я именно этого и хочу? — так же тихо спросил Ганнибал, откидываясь на спинку кресла и глядя Уиллу прямо в глаза. — Я тоже хочу помогать людям, или что-то во мне говорит тебе, что я равнодушен к этой общей беде? Если я не рыдаю, не рву волосы на голове и не бегаю, как ненормальный, по кабинету, это не значит, что мне всё равно.       — Да, ты прав, но…       — Уилл, прекрати, — спокойно сказал Ганнибал, убирая его руку и торопливо разглаживая помятые листы. — Я готов и прекрасно осознаю, что делаю. Мне становится не по себе, когда я думаю о том, что ты совсем один плаваешь в тёмных водах чужих порочных мыслей, и я бы хотел быть рядом в этот момент. Признаюсь, меня не так волнует судьба этих девушек, как то, что ты пропускаешь всё это через себя.       Уилл поражённо моргнул и сделал несколько шагов назад, не зная, как реагировать на такие слова. Доктор Лектер довольно кивнул, быстро подписал все бумаги, лежащие перед ним, и вызывающе посмотрел на растерянного профайлера.       — Почему? — прошептал Уилл, неосознанно отходя ещё дальше от стола. — Почему у тебя такой сильный интерес к этому делу? Неужели смерть мисс дю Морье так задевает тебя?       — Интерес? — приподнял бесцветные брови Ганнибал, с любопытством смотря на Уилла. — Ты снова его видишь во мне, но опять не тот, который тебе кажется. Он есть, но совсем не к этому делу.       Уилл глупо приоткрыл рот, когда до него начал доходить смысл сказанного, и он нервно дёрнулся, поспешно пряча руки в карманы брюк. Ганнибал плавно встал на ноги, одёргивая пиджак и поправляя манжеты на рукавах рубашки и, обойдя стол, он начал сосредоточенно раскладывать карандаши и блокноты, и так лежащие на нём в полном порядке.       — У тебя интерес ко мне? — заторможенно выдавил из себя Уилл, наблюдая за доктором, который старался положить карандаш ровно перпендикулярно краю стола. — Я тебе интересен?       — Да, а что в этом удивительного? — просто спросил Ганнибал, поворачиваясь к Уиллу и усаживаясь на край столешницы. — Ты привлекательный мужчина, далеко за тридцать и не женат, так же как и я, и мне пришли в голову именно эти мысли. Твои закрытость и осторожность помешали мне точно определить твою ориентацию, но если я ошибся, то сразу же прошу прощения. Это никак не повлияет на нашу работу и на то, что я только что подписал.       — Привлекательный? — хихикнул Уилл, опуская глаза, как будто впервые увидев свои грязные и обшарпанные ботинки. — Я и ты? Мы настолько разные, насколько это вообще возможно.       — А разве люди должны быть одинаковыми? Это залог успеха любовных отношений?       — Господи, Ганнибал, мне даже слышать это дико. Просто принц и нищий какой-то. Я тебе совсем не подхожу.       — Это уж мне решать, — нахмурился доктор Лектер, задумчиво почесав висок, — но, как я понял, ты против, и тогда мы…       — Нет, — быстро перебил его Уилл, сжимая руки в карманах в кулаки, придавая себе уверенности. — Нет, я совсем не против.       — Правда? — радостно улыбнулся Ганнибал, легко отрываясь от стола и тоже пряча руки в карманы. — Значит, попробуем?       — Давай попробуем, — кивнул Уилл, чувствуя, что начинает краснеть.       Пару минут они ещё постояли неподвижно, как совсем посторонние люди, и Ганнибал спокойно прошёл в дальний угол кабинета и грациозно опустился на изящный диванчик.       — Иди сюда, Уилл, — похлопал он рукой рядом с собой, — я покажу тебе свой тайный обряд.       — Тайный обряд? — усмехнулся Уилл, подходя и присаживаясь рядом. — Что это? Ваши психиатрические штучки?       — Я никогда не говорил с тобой, как со своим пациентом, — сказал Ганнибал, устраиваясь поудобнее и вытягивая ноги вперёд, — и тебе меня на этом не подловить. Нет, это лишь мой секрет. Садись так, как тебе будет комфортнее, полностью расслабься и закрой глаза.       — Хорошо. Что дальше?       — А дальше ничего, — тихо сказал доктор Лектер, тоже закрывая глаза. — Знаешь, кто-то считает нашу профессию бесполезной, кто-то ненужной, а кто-то бежит сюда лишь потому, что бежать больше некуда. Как в церковь на исповедь. Многие люди думают, что работа психиатра проста. Сиди себе и слушай то, что тебе говорят, но именно этим мы и отличаемся от священников. Они отпускают любые грехи, предложив помолиться, а мы должны оказать помощь. Для этого необходимо вникать в каждого пациента, и к концу дня, после того как уходит последний клиент, я должен избавиться от всего этого.       — Как ты это делаешь? — прошептал Уилл, чувствуя, как ему становится спокойнее.       — Я додумываю проблему до конца, быстро нахожу ей решение и отпускаю её от себя, — улыбнулся Ганнибал. — Знаешь, бывает такой феномен, когда в голове, например, крутится песня, и ты никак не можешь от неё избавиться?       — Конечно.       — Так вот, чтобы от неё отвязаться, надо лишь допеть её до конца, и она тебя отпустит. Так уж устроен наш мозг. Вот и я после пяти-шести пациентов чувствую себя так же. Как будто в голове крутятся несколько песен одновременно. Это как положить перед собой пять разных книг и прочитать подряд по несколько страниц из каждой. В голове разные неоконченные сюжеты и диалоги, и всё это настойчиво лезет тебе прямо в мозг. Я додумываю и отпускаю каждый из них. Что тебя сейчас беспокоит, Уилл?       — Много всего, — ответил профайлер, откидывая голову назад. — Успеть домой и покормить собак, чёртов Ворон и его последователь, то, что я подвожу Джека и топчусь на месте, и то, что сказал мне ты.       — Вот и отпусти это сейчас как можно быстрее, просто подобрав нужное для всего решение. Ты очень много волнуешься, Уилл. Собаки получат свой ужин вовремя, как и всегда, Ворон давно сидит в тюрьме, а поимка его подражателя лишь вопрос времени. Джек сам уже давно протоптал яму с него ростом, а мы с тобой никуда не спешим и не поедем сегодня в загс, так что у всего есть простое завершение. Придумай его, и тебе станет легче. Я хочу общаться с тобой, а не с кучей волнений и чужих видений.       — Я попробую, — послушно кивнул Уилл, начиная очищать голову от всякой ерунды. — Спасибо.       Они просидели в тишине ещё пять минут, думая каждый о своём, и очнулись и зашевелились почти одновременно. Когда Уилл распахнул глаза и повернул голову, он напоролся на ласковый взгляд Ганнибала, который смотрел на него с надеждой.       — Так что, мы попробуем? — игриво улыбнулся доктор Лектер, протягивая руку и бережно касаясь пальцев Уилла. — Как ты обычно определяешь, что готов к отношениям?       — Я? — смутился Уилл, стесняясь признаться, что у него никогда и не было никаких отношений, тем более серьёзных. — Чаще всего поцелуя для этого достаточно.       — Да? — заинтересованно спросил Ганнибал, быстро облизывая губы. — Ну что ж, я не против, ты можешь меня поцеловать.       — Почему я? — испугался Уилл.       — Ну тебе же нужен поцелуй, а не мне. Я обычно начинаю с ужина. Если с твоим вопросом всё обойдётся, то я хочу сегодня пригласить тебя к себе. Я отлично готовлю.       Уилл глупо поморгал, окидывая взглядом идеального доктора Лектера, даже не представляя, что он посмеет к нему прикоснуться, и поспешно вскочил на ноги. Ганнибал легко поднялся следом за ним, задумчиво кусая губы и наблюдая за его растерянным лицом.       — Давай начнём с ужина? — покладисто предложил Ганнибал, направляясь в сторону выхода и приглашая Уилла идти за ним. — Не нужно меня бояться, я не кусаюсь. Выходи на улицу и дай мне пару минут. Я должен поставить офис на сигнализацию.       — Я не боюсь, — трусливо ответил Уилл, бросаясь следом и хватая с кресла свою куртку. — Давай поужинаем, я не против.       Он поспешно выскочил на крыльцо, на ходу натягивая куртку, и с наслаждением вдохнул вечерний воздух. Он всё ещё не мог поверить, что им заинтересовался такой мужчина и, следуя советам Ганнибала, за несколько минут пока он ждал его на улице, успел увидеть их бурный роман, свадьбу, горькое расставание, и ему реально полегчало.       Он слышал, как за его спиной Ганнибал ходит по офису, увидел, как везде погас свет, и обернулся, когда позади него распахнулась дверь. Всё было в полной темноте и даже в приёмной уже был выключен свет, и он с трудом различал фигуру доктора Лектера, застывшего в проёме. Ганнибал протянул руку, мягко беря Уилла за запястье, и несильно, но настойчиво, потянул его к себе. Уилл шагнул вперёд, не в силах этому сопротивляться, дверь громко захлопнулась, и через секунду они оказались в полной темноте.       Он слышал тихое дыхание Ганнибала где-то совсем рядом, чувствовал его руку на своём запястье, но как бы он ни напрягал глаза, ничего не мог увидеть.       — Здесь тебе не страшно, Уилл? — прошептал доктор Лектер, придвигаясь к нему ближе и беря его за второе запястье. — Тебя так волнуют наши различия. Скажи, в темноте мы все одинаковые? Здесь ты сможешь меня поцеловать?       — Я даже не могу сейчас ответить, боюсь ли я темноты, — тихо ответил Уилл, быстро моргая.       — Когда я рядом, тебе нечего бояться. О чём ты сейчас думаешь?       — Ни о чём, — честно ответил Уилл, чувствуя, как пальцы Ганнибала ласкают его руки. — Точнее, обо всём сразу. Я знаю, что ты близко, но я тебя не вижу, и мне кажется, что ты так далеко, что мне тебя не удержать. Я хочу лечь на пол и заснуть на тысячу лет.       — Я тебе этого не позволю, — сказал доктор Лектер, отпуская руки Уилла и медленно обнимая его за талию. — Поцелуй же меня. Я хочу знать, подхожу ли я тебе.       — Я уже знаю, что подходишь.       Уилл потянулся вперёд, цепляясь пальцами за широкие плечи Ганнибала и попав сначала ему в подбородок, он нашёл его губы и жадно поцеловал. Это было неторопливо, вкусно и возбуждающе, и он прижимался к Ганнибалу всё сильнее, как к единственному человеку на планете.       Темнота окутывала их своим двуликим одеялом. В ней могла таиться опасность, но также там можно было спрятаться от всего мира, полностью погружаясь в чувства. В голове Уилла так не кстати возникла Луиза Шеппард, ослеплённая потрошителем и запертая навеки в темноте, но он гнал от себя всё, кроме Ганнибала и его губ. Никто из них не стонал, не рычал и не пытался распускать руки, они лишь приросли друг к другу и продолжали целоваться до тех пор, пока не начали задыхаться.       Ганнибал оторвался от него первым и, отпустив Уилла, отшагнул назад.       — Так ответь же мне скорее, — довольно промурлыкал Лектер, снова беря Уилла за руки. — Тебе понравилось? Мы едем ужинать?       — Конечно, едем, — горячо зашептал Уилл, бросаясь к нему на шею, не в состоянии себя сдержать, — я уже умираю от голода.       — Замечательно, — ответил Ганнибал, крепко прижимая его к себе. — Но учти, в следующий раз я хочу уже целовать тебя, глядя в твои глаза.       — Всё, что захочешь.       Ганнибал быстро поцеловал Уилла куда-то в бровь и, взяв его за руку, вывел на улицу. Он так и не отпустил его, запирая замок и набирая шифр на щитке охраны, и через несколько минут они разошлись по своим машинам и поехали к нему домой. Уилл едва соображал, следуя за машиной Ганнибала, и его сердце так отчаянно стучало, что у него даже кружилась голова.