Я хочу жить. Я не хочу умирать. Вот и весь смысл жизни: не умирать.
Рудольфус устало потер переносицу костяшками пальцев. Лили Забини, очередная из его многочисленных головных болей, должна была появится с минуты на минуту. Говоря по правде, он предпочел бы провести этот вечер с книгой у камина, лениво потягивая бордо, возраст которого был примерно равен возрасту мисс Забини. Педагогика не была его призванием. Всего одна учебная неделя вымотала Лестрейнджа так, как не могли самые сложные боевые вылазки — держать лицо помогало только воспитание и железная выдержка. Студенты были ленивы и невежественны, а ЗОТИ годами преподавалось из рук вон плохо — Рудольфус уже успел убедиться в обрывистости и бессистемности познаний в его предмете. Пятикурсники, которые были у него на занятиях сегодня, в боевом арсенале, в подавляющем большинстве, имели лишь Летучемышиный сглаз и паршиво исполненные щиты. Хотя, возможно, дело было даже не в студентах, а это сам Хогвартс был уже не тот, что в годы его молодости. Умы мельчали — на старших курсах талантливых волшебников можно было пересчитать по пальцам, и то — у каждого свои скелеты в шкафу. Себастьян Нотт, к примеру, был прирожденным дуэлянтом — жесткий, быстрый и не боящийся использовать темную магию, но в свободное время он трахал полукровную выскочку и страдал от посттравматического расстройства. Джеймс Поттер с седьмого, бесспорно, тоже был вполне чистокровен и не совсем безнадежен магически, но до чего дурно воспитан — слабоумие и отвагу Гриффиндора из него не вытравить уже никогда. Туда же и старшего отпрыска Блэков. Впрочем, оставался еще Регулус… От одной мысли о младшем Блэке мигрень разгорелась с новой силой. Золотой мальчик, на которого делали ставку и его родители, и сам Темный Лорд. Реджи был воплощением чистокровных идеалов. Казалось, способности к Темным искусствам он впитал вместе с молоком матери, а его родословная уходила в века так глубоко, что Рудольфус не взялся бы утверждать кто чистокровнее — младший Блэк или он сам. Но и проблем от Регулуса было больше, чем от всех остальных вместе взятых — мальчишка переживал первую любовь, и все бы ничего, если бы предметом его воздыханий не стала эта чертова американская сирена, каким-то немыслимым образом завлекшая в свои сети и младшего братца Рудольфуса. Что в Забини было такого особенного, кроме смазливой мордашки и длинных ног, Лестрейндж решительно не понимал, но проявлял несвойственную ему деликатность — представить Рабастана в романтических отношениях, после той истории с Беллатрикс годы назад, он не мог. Кто знает, может эта девочка, так решительно не похожая на всех шлюх Басти, и есть именно то, что нужно? В таком случае, проследить за ее сохранностью дело чести — Забини слишком бедовая, а над Рудольфусом так кстати висит неискупленный долг совести перед братом. Стук в дверь вырвал его из тягостного потока мыслей, и секундой позже в кабинет вошла Забини. Все еще одетая в школьную форму, с волосами забранными в пучок, который держался на волшебной палочке, она больше походила на маглу с Гриффиндора, чем на любовный интерес Рабастана Лестрейнджа. Без взрослых платьев и макияжа она вообще в его глазах была почти ребенком. Мерлин, кто бы мог подумать что у его братца подобные наклонности… — Добрый вечер, профессор Лестрейндж, — голосом низзла промяукала она, нерешительно замирая у дверей. — Лили, — тянет ее имя, словно пробуя на вкус Рудольфус. — Не будем терять время — я хочу чтобы ты показала все, на что способна. Он специально не вызывал ее на своих уроках, избегая привлекать к ней — и ее слабостям — ненужное внимание, но дальше тянуть было нельзя — катастрофическую ситуацию с ее образованием нужно исправлять. Напротив фамилии Забини цепочкой тянулись «Слабо», вперемешку с «Отвратительно», выведенные неровным почерком его предшественника. Лестрейндж сделал приглашающий жест рукой, махнув в центр комнаты, и бегло проверил защитное поле, все еще висевшее тут после тренировки с мальчишками. Когда он снова обернулся, она все еще стояла, не двигаясь с места. — Поверь, мне известно о том, что ты не воин, а просто слабая женщина, — с легкой насмешкой в голосе пояснил он. — Я должен знать насколько все плохо. Не бойся, я не наврежу тебе. Секундой позже, не давая ей опомниться, Рудольфус взмахнул палочкой, отправляя в ее сторону заклятие. Серая вспышка пронеслась в полуметре от головы Забини, с громким хлопком разлетаясь о защитное поле. К ее чести, Лили не стала спорить и встала в защитную стойку, рывком выхватывая палочку и поднимая щиты — достаточно сильные и замысловатые, как понял в последствии Рудольфус. Нет, она определенно не была хороша в спаррингах, но действовала грамотно, сразу уйдя в глухую оборону и выматывая его — нападать всегда было сложнее. Забини почти не успевала атаковать, но вскоре сменила щит на особенно хитрый, отражающий заклятия, и Рудольфусу пришлось резко вильнуть в сторону, уклоняясь от собственного шального луча. Лили, пользуясь его секундной заминкой, запустила в него связкой из двух достаточно гадких, темных проклятий — если он правильно расслышал вербальную формулу, одно из них должно было лишить его мужской силы минимум на неделю. Он с легкостью поймал их на щит, но выбор проклятия его определенно позабавил — девчонка не лишена чувства юмора. Рудольфус, как опытный дуэлянт, видел, что ее силы на исходе — губы побледнели, а на лбу выступили мелкие бисеринки пота. Она все чаще стала использовать словесные формулы заклятий, еще больше уставая и тратя дыхание — популярная ошибка неопытного бойца. Думая о том, что в конечном итоге она не так безнадежна, как могло показаться, Лестрейндж собирался закончить бой последней резкой атакой, как вдруг заметил, что палочка Забини замерла в воздухе, а взгляд стал шальным, как у Беллатрикс. Секунда потребовалось ему чтобы понять, что девчонка задумала. Дура, драккл бы ее побрал. От этой магии нет щитов. Он бросился к Лили, преодолевая дистанцию между ними с немыслимой скоростью и повалил ее на пол, опоздав буквально на секунду — из палочки хлынуло Адское пламя. Огненный столб взметнулся к потолку, проглотил люстру, и потек дальше, играючи преодолевая защитное поле, установленное Рудольфусом. По лицу Лестрейнджа прошла болезненная судорога — защита была не рассчитана на настолько темную магию. Не тратя драгоценные секунды на то, чтобы подняться на ноги, он начал плести сложную паутину модифицированного заклинания Стазиса, без особой уверенности, что это поможет, если быть откровенным — магия такого порядка подчинялась лишь самому заклинателю. Чертыхаясь, Забини перекатилась на локти, и изрядно дрожащей рукой снова вскинула палочку, возвращая контроль над пламенем, которое уже расплескалось по всему классу — огонь нехотя, словно разыгравшийся щенок, заскользил обратно, медленно втягиваясь внутрь ее палочки. Лестрейндж был так удивлен, что потерял свою хваленую невозмутимость, позволив себе пробормотать что-то среднее между самым грязным матом и хвалами Салазару. Спустя пару томительных минут, показавшихся им обоим вечностью, об Адском пламени напоминал лишь отвратительный, удушающий запах гари и обугленная мебель. — Гриндилоу побери! — снова выругался Рудольфус, поднимаясь на ноги. Из носа Забини ручьем хлынула кровь. Лестрейндж рывком поднял ее, крепко держа за предплечье — на ногах она едва стояла. «Истощение» — наметанным глазом определил он, становясь еще мрачнее. Рудольфус превратил школьную парту в пузатый винтажный диванчик, не глядя применив трехступенчатую трансфигурацию, и толкнул Лили на него. Он прикусил губу, борясь с порывом залепить ей хлесткую пощечину, и только дюжина глубоких вдохов вернули ему контроль и позволили снова поднять глаза на Забини. Воздух застрял где-то на полпути, словно он подавился, споткнувшись о истинно Блэковское безумие, плещущееся в этих глазах. Вся перемазанная в крови, Лили смотрела на него, едва не растягивая губы в усмешке. Наверно именно в этот момент он понял, что в ней привлекает Рабастана. Рыжие волосы горели костром на пепелище уничтоженного класса, словно Адское пламя все еще было тут. В воздухе сгустилось тяжелое поле запретной магии. Внутренняя тьма грозилась хлынуть наружу неконтролируем потоком, словно слишком долго ждала возможности вырваться. В ней была эта искра саморазрушения, что горела и в его младшем брате, и в Беллатрикс с Регулусом, но миновала самого Рудольфуса. И она, черт возьми, манила — как первобытный порок, заставляющий терять голову. Рудольфус медленно и тяжело сглотнул, избавляясь от наваждения. — Пошла вон, — его высокий — слишком — голос разбил тишину на тысячи осколков. Лестрейндж буравил взглядом ее спину, пока Забини, все еще нетвердо держась на ногах, шла к двери. Образ миловидной дурочки окончательно дал трещину — Рудольфус готов был руку дать на отсечение, что девчонка далеко не так проста, как пытается казаться. Забраться к ней в голову и как следует там порыться захотелось с удвоенной силой, но Рабастан слишком рьяно отстаивал свое личное пространство — Забини не снимая носила сережки, защищающие ее разум от вмешательства. Не то что бы это никак нельзя было обойти, но Басти об этом определенно узнает и в восторг не придет.***
Рабастан, откинувшись на спинку кресла, с усмешкой наблюдал за Ритой, сидящей напротив. Скитер поймала его взгляд и вопросительно вздернула бровь, затягиваясь сигаретой через затейливый винтажный мундштук. Они сидели на летней площадке забегаловки средней руки в самом сердце магического Лондона. Майские вечера все еще были довольно холодными и других безумцев, желающих сидеть снаружи не нашлось, что позволяло им быть вдали от любопытных глаз — мрак позднего вечера едва рассеивали зачарованные огоньки, висящие в воздухе. — А ты все так же хорош, паршивец, — наконец тягуче проговорила она, скользя по его плечам откровенно оценивающим взглядом. Лестрейндж хрипло рассмеялся. Он знал Риту достаточно хорошо, чтобы понимать что она притащила его сюда не за тем, чтобы пить вино под светом звезд а потом трахнуться в безликой гостинице. Хотя бы потому, что все это у них уже было. Очень давно, словно в другой жизни — ему было семнадцать, Беллатрикс выходила замуж за его собственного брата, а Рабастан надрался на их свадьбе в хлам и трахнул ее лучшую подружку. Басти, конечно, в те годы был совсем зеленым — ему казалось, что жизнь рухнула, когда Белла Блэк шла к алтарю. Он тогда лишь недавно примкнул к Пожирателям, едва окончив школу, и с его палочки только-только сорвалось первое убивающее. Скитер была старше на пару лет, и уже познала все возможные радости плотских утех — даже тогда Рабастан понимал — взгляд у нее абсолютно блядский. Ритка взяла его за руку (соображал он тогда совсем плохо), и повела за собой в беседку, заросшую побегами винограда и молча стащила с плеч бретельки платья, оголяя грудь. Она стала его первой женщиной — Белла, не смотря на почти год их отношений, близко к себе не подпускала, храня невинность. Скитер же от подобной старомодности взглядов не страдала и ноги раздвигала как заправская шлюха — Басти долго не мог отделаться от ощущения, что это не он ее тогда поимел, а она его. Так ему свадьба Руди и запомнилась — рыжая Ритка на скамейке в беседке и ее подпрыгивающие сиськи, остальное он пропустил. Может оно и к лучшему, Рабастан по правде и не хотел видеть, как его братец обменивается клятвами с Беллой. После она побывала в его постели еще пару-тройку раз, а потом жизнь раскидала их по разным мирам — Басти воевал за идеалы чистокровности, а Рита вела борьбу на фронте журналистских интриг и переделов власти. — Рад тебя видеть, Скитер, — искренне сказал Лестрейндж. — Чему же я обязан столь приятной встрече? Желаешь придаться ностальгии? — Ходят слухи, ты выбыл из игры — прекрасная американская нимфа завладела твоим нежным юношеским сердечком, — хохотнула Рита. Она оставалась непринужденной, но Рабастан почуял как женщина вся подобралась — журналистскую хватку в ней не ослабить бокалом вина. — Нимфа и впрямь хороша, — коротко кивнул он. Врать Ритке — дохлое дело, а значит оставалось его излюбленное — недоговаривать и жонглировать полуправдой. Рита продолжала буравить его взглядом своих карих глаз. — Да ладно, и правда влюбился что ли? — с легким удивлением пробормотала она. — Заведение матушки Шервуд обанкротится, не иначе. — Брось, — отмахнулся Рабастан. — Какая, Салазар помилуй, любовь. — На простую интрижку не тянет, — недоверчиво цокнула языком Скитер. — Девчонка слишком молодая и породистая. И прессе ты ее демонстрируешь чересчур охотно, как новую метлу. «Забини бы перекосило от сравнения ее с метлой» — усмехнулся про себя Лестрейндж. — Я и не говорил, что это просто интрижка. Я заинтересован, — он ни капли не соврал, и Ритка явно чуяла искренность в его голосе. — Но, дорогая, надеюсь ты понимаешь, что эта информация не для широкой общественности? — Обижаешь, мне жить еще не надоело, — отмахнулась она. — По-человечески любопытно стало, Беллатрикс столько трепалась о твоей новой пассии… Думала чушь, но вижу, что все серьезнее, чем кажется на первый взгляд. Бровь Рабастана дернулась — представить Беллатрикс жалующуюся старой подружке на то что у ее деверя появилось новое любовное увлечения было слишком невероятно. — Завтра добрейший профессор Слизнорт, декан нашего родного факультета, устраивает очередную вечеринку «Клуба Слизней», — внезапно сменила тему Скитер. — Приходи туда, Басти. Старик будет рад — он всегда тепло о тебе отзывался. — Что ты пытаешься мне сказать? — все еще не понимая, спросил Рабастан. — Какой, нахрен, Слизнорт, Рита? Скитер неожиданно замялась, прикусывая ярко накрашенные губы. — Говори, — скрещивая руки на груди, потребовал Лестрейндж. — Одна птичка на клювике принесла весть, что завтра ко мне в руки попадут крайне любопытные свидетельства того, что подружка Рабастана Лестрейнджа участвует в оргиях на школьных вечеринках. Басти скептически прищурился — слова «Забини» и «оргия», употребленные в одном предложении, не вызывали ничего кроме гомерического смеха. От того становилось почти любопытно. — Вот как, — сказал он колко. — В годы моей юности школьные вечеринки не были такими веселыми. Кажется я и впрямь давно не навещал старину декана.***
К Слизнорту на вечеринку Лили заявилась вместе с Себастьяном, спасая его от навязчивого внимания малолетней невесты с Когтеврана. Профессор Слизнорт пришел в неимоверный восторг от того, как сладко они смотрятся вместе, отвесив положенное (возможно даже сверх положенного) количество комплиментов красоте мисс Забини. — Мерлин, когда уже можно будет свалить отсюда? — Себастьяну казалось, что от этой приклеенной вежливой улыбки его лицо скоро перекосит. — Часа через полтора, когда декан слегка захмелеет, — откликнулась Лили, утаскивая кузена к фуршетному столу. — Иначе дорогой профессор может обидеться, а нам еще экзамены ему сдавать. Басти фыркнул — в спальне его ждала сонная и теплая Даяна, дремлющая под мерный треск камина, и он бы дорого заплатил, чтобы быть сейчас с ней. Нотт вполне бы мог пропустить сегодняшнюю вечеринку, и, по правде говоря, декан бы не обратил особого внимания на его отсутствие. Другое дело младшая Забини — Слизнорт так откровенно тащился то ли от ее талантов к зельеварению, то ли от длинных ног, что считал Лилс гвоздем программы, норовя познакомить ее со всеми выпускниками прошлых лет, которых нелегкая принесла на вечеринку. Себастьян тихо прыснул, когда Лили брезгливо вытерла руку салфеткой, после того как ее довольно похабно облобызал тип из Отдела охраны правопорядка. — Мистер Нотт! — к ним подбежала запыхавшаяся слизеринка с третьего курса, которой в такое время явно полагалось быть в гостиной. Она слегка замялась, бросив быстрый взгляд на Лили. — Вы нужны нам в подземельях, Эмерсон перебрал с огненным виски… — Очаровательно, — процедил Себастьян таким голосом, что сразу стало ясно, насколько «очаровательным» он на самом деле находит сей факт. Младшекурсники, впервые дорвавшиеся до крепкого пойла, были его вечной головной болью — кому, как не префекту поить их антипохмельным и подтирать сопли? Можно, конечно, пойти на принцип и настучать декану, вот только выносить сор из избы не в привычках Нотта. — Ты тут справишься сама? Я вернусь как только разберусь с этим дерьмом. — Развлекайся. Я еще не продегустировала все виды канапе, которые тут подают, — вяло улыбнулась ему Лили, замечая что к ним целенаправленно пробирается женщина с фотоаппаратом в руке. — Мисс Забини, — незнакомка плотоядно улыбнулась, провожая взглядом спину извинившегося и покинувшего их Себастьяна. — Решили перепробовать всех аристократов, прежде чем выбрать мужа? Лили, пройдясь по незнакомке беглым взглядом, сделала вывод — не их круга, а судя по камере и распахнутому блокноту с прытко пишущим пером — одна из этих надоедливых журналистов, обожающих полоскать ее имя в желтых газетенках. — Как ваша фамилия, мисс? — Рита Скитер. Это особое удовольствие, наконец-то познакомиться с вами лично, — многозначительно улыбнулась женщина, касаясь локтя Лили. — Не могу ответить взаимностью, — прохладно ответила Забини, не слишком вежливо выдергивая локоть из когтистой хватки журналистки. — Себастьян Нотт мой кузен, что, впрочем, наверняка вам известно. Приятного вечера. Лили на ходу подхватила бокал шампанского, услужливо протянутый ей домовиком с подносом. На душе было гадко — она готова была поставить десяток-другой галеонов на то, что эта дамочка накропает какую-нибудь отвратительную статейку о ее порочной связи с кузеном. Просто из вредности. Лили пробиралась через толпу, все еще держа в руках уже почти опустевший бокал. Шампанское было необычайно сладким и било в голову сильнее ожидаемого. Впрочем, сегодня это было уместно — алкоголь, это почти что жидкий Обливейт, со сроком действия до утра. Голова уже откровенно кружилась, а мысли путались, словно Лили выпила стакан огневиски залпом. Пол опасно дернулся ей на встречу, заставляя схватиться рукой за стену. Воздух, ей нужен был свежий воздух. Лили смутно понимала, что творится что-то неладное, но дурманящее зелье делало свое дело, отнимая способность связно мыслить. Все чувства обострились — в нос бил концентрированный запах чужих духов, тело сковало напряжение, которое спускалось куда-то вниз, концентрируясь пониже живота и завязываясь к тугой узел. В момент когда она, кажется, совсем потеряла ориентацию в пространстве, ее под локоть поддержала чья-то рука. — Перепила, дорогая? — Лили щурилась, пытаясь понять, кому принадлежит эта рука, обнимающая ее за талию, но совершенно не узнавала Дейтона Мальсибера, позволяя увлечь себя к выходу.***
Кабинет брата, явно расширенный пространственной магией, встретил Рабастана не в лучшем своем виде — былая роскошь превратилась в обугленное нечто, дурно пахнущее жженой древесиной. — Что стряслось? — спросил, едва сдерживая смешок, он у взмыленного Рудольфуса. — Дамблдор разрешил курить в классах? Студенты притащили на урок живого дракона? Рудольфус вздохнул и поднял голову от бумаг, окидывая взглядом пижонскую мантию младшего брата. — Ничего не случилось, просто мисс Забини заходила в гости. Лицо Басти стало серьезнее и он бегло оценил урон, нанесенный кабинету. — Адский огонь? — уточнил он с интересом. — Хороша… И что такого ты ей сделал, что милашка-Забини решила спалить к Мордреду твой кабинет? — У твоей девчонки есть способности к Темным искусствам. — Я замечал… определенные способности, но не думаю что стоит их развивать, и уж тем более афишировать, — с нажимом сказал Рабастан. — Молодых и талантливых любит не только Слизнорт… Лучше Лорду не знать, что еще одна будущая Лестрейндж умеет держать в руках палочку. Рудольфус оставался совершенно спокоен — выдержку за эти годы он развил отменную — но они оба знали, что Рабастан непрозрачно намекает на Беллатрикс и ее недопустимое поведение. Брак Лестрейнджей давно превратился в фикцию, хоть Рудольфус, периодически и пытался принудить Беллатрикс к порядку — ее дело рожать наследников рода и следить за домом. Но Белла теперь подчинялась лишь убеждениям Темного Лорда, и каждый раз после наказаний Рудольфуса, становящихся все более жестокими, возвращалась в постель Повелителя. Забини, с ее смазливой мордашкой и очевидной юностью, и так грозилась привлечь к себе нежелательное внимание. А если уж станет понятно, что она что-то может представлять из себя в магическом плане… Нет, тут Рабастан был прав — этого допускать нельзя. — О том, что она преуспевает в зельях и так уже прекрасно известно, — поморщился Рудольфус. — Спасибо ее папаше и братцу. — Для зелий есть этот мальчишка, Снейп, — парирует Басти. — Так что, спасибо конечно, что занимаешься с ней, но не слишком усердствуй с Темной магией, — он медлит. — Лили это не пригодится. — Мне бы твою уверенность. Дамблдор и его прихлебалы тоже далеко не слепые, — Рудольфус колеблется, раздумывая стоит ли вываливать на брата информацию, с которой он сам не понял пока что делать, но все же говорит: — Присцилла Фей очень рьяно интересуется Забини. Копает, вынюхивает, не боясь привлечь к себе внимание. Ты ведь не думаешь, что это все просто так? — Фей, — задумчиво тянет Рабастан, припоминая эту неприятную азиатку. — У них определенно не может быть ничего общего, ничего личного — никаких точек соприкосновения. Значит, ты полагаешь, это для Ордена? — Возможно. Я постараюсь разобраться с этим. Ненавязчиво, — интонация в его голосе не сулила миссис Фей ничего хорошего. — Но все же поговори с Забини, будет крайне неловко, если ее завербует Орден. Ладно, с этим закончили, — Рудольфус устало откинулся на спинку стула, чудом почти не пострадавшего от пламени. — Тебя-то каким ветром в школу принесло? — За деканом страх как соскучился, — нагло ухмыльнулся Басти брату в лицо. — Не знаешь, дорогая Лили, по чистой случайности, не собиралась почтить своим присутствием это мероприятие? — Должна быть там, — понимающе усмехнулся Рудольфус. — Слизнорт без ума от нее. Был бы он хоть на десяток лет помладше — у тебя бы появился соперник… Хотя, кто знает, может мисс Забини предпочитает мужчин постарше? — поддевает он младшего братца. — Дивные моржовые усы декана, конечно, сложно затмить. Но у молодости есть очевидный плюс — отсутствие проблем с эрекцией. Басти бахвалится и ёрничает, но Рудольфус за версту чует взвинченность, исходящую от него. Чутью брата он привык доверять — это все штучки, доставшиеся ему от Розье — ни то способность к предвидению, ни то просто хорошая интуиция. — Избавь только широкую общественность от демонстрации своих преимуществ, — ухмыляется старший Лестрейндж. — Пойдем, я провожу. Рабастан не был в школе целую вечность — в попечительском совете он не состоял и детей не имел, так что повода как-то не выпадало. Коридоры за эти лет восемь едва ли изменились, чего не скажешь о нем самом. Басти давно не семнадцать, и кто бы мог подумать, глядя на него в юности, что из того самого, недоделанного, младшего Лестрейнджа (которого все считали скорее Розье), выйдет приличный человек… — Как поживает крошка-Реджи, — слишком едко, для человека, которому наплевать, спрашивает Рабастан, пока они спускаются по темным лестницам в подземелья. — А, так ты тут все же из ревности, — криво усмехается Руди. — Я лично отправил его камином на юбилей Вальбурги пару часов назад. — Так он еще и сын золотой. Прелестно, — цедит Рабастан, думая о том, что донесла ему Ритка. — Брось, тебе с мальчишкой делить нечего. Я пригляжу.***
Если бы Сириус Блэк знал, чем закончится этот вечер, он бы пошел другим путем, а то и вовсе не стал бы отправляться в Хогсмид. Видит Мерлин, день рождения его матушки проклятая дата, похуже пятницы тринадцатого. Жаль что история не терпит сослагательного наклонения. Весело позвякивая висящей на плече сумкой, набитой огненным виски до отказа, Сириус уже пересек непопулярную среди студентов (а оттого почти всегда безлюдную) галерею, когда услышал странную возню, щедро приправленную добротной руганью. Естественно, Блэк бы не был собой, если бы не пошел посмотреть в чем дело. Рыжие девчонки в Хогвартсе водились, но такая была одна. Сириусу хватило нескольких секунд чтобы узнать в сидящей на полу девице Лили Забини. Она выглядела плохо, как будто была сильно пьяна или обдолбанна. Впрочем странного в этом, на взгляд Сириуса, не было ничего. Больше настораживала компания, в которой Забини решила хорошо провести время — Мальсибер похабно шарил руками по ее телу, пытаясь заставить подняться на ноги. — Ну и размотало тебя, — со странным восторгом голосе, пробормотал Дейтон. — Давай, дорогая, поднимайся, мы почти пришли. — Балуешься некрофилией? — дал знать о своем присутствии Сириус, ненавязчиво вытаскивая волшебную палочку. — Забини не выглядит способной ответить на твои ухаживания. — Совиное дерьмо, — снова выругался Мальсибер, оставляя попытки поднять Лили. — Тебе-то какое дело, Блэк? Ты же вроде с магловками по кладовкам обжиматься предпочитаешь. Болтают, ты даже из дома свалил, чтобы только не ебать ее чистокровную дырку, так что пиздуй отсюда, не до тебя сейчас. — Нравится трахаться с родственниками? — игнорирую выпад Мальсибера, вкрадчиво переспросил Блэк. — Мальсиберы и Забини, вроде как, породнились недавно? Это такая чистокровная фишка, хотеть своих сестренок? — Пасть свою собачью захлопни, — огрызнулся Мальсибер не слишком охотно. Затевать драку с Сириусом ему не хотелось — Мальс был не силен в магических искусствах, и они оба это знали. — Мальси, да я же о Хогвартсе пекусь — кто дурь-то детишкам продавать будет, когда Лестрейндж тебя заавадит? — С чего бы ему меня авадить, думаешь ему дело до своих шлюх есть? — Мальсибер прищурился и заржал. — Меньше газет читай, Блэк. — Эта видать особенная, раз жениться на ней хочет, — безэмоционально припечатал Сириус, с удовольствием наблюдая как меняется лицо Дейтона. — Американские шлюхи нравятся не только тебе. Так что пиздовал бы ты отсюда, подобру-поздорову. — Гонишь, — в голосе Мальса зазвучали напряженные нотки, словно он и сам подозревал что-то подобное. — Тебе-то откуда знать? — Реджи не просыхал два дня когда узнал, — мрачно процедил Сириус. — Кто, думаешь, ему сопли вытирал? — Гонишь, — снова тупо повторил Мальсибер, подтверждая мысль Сириуса, что слизеринцы слегка туповаты. — Может и гоню, — пожал плечами Блэк. — Да только разницы для тебя никакой — или я прокляну так, что дружок стоять перестанет, или Лестрейндж башку открутит. Ну или сьебываешь, пока цел. Сириус буквально слышал, как закрутились шестеренки в голове Мальсибера, пока он осмысливал свои перспективы и, наконец, скомкано пробормотав угрозы припомнить ему это, Дейтон свалил прочь, даже не взглянув на Забини. — Эй, Ваше Высочество? — Сириус присел на корточки и слегка похлопал Лили по щекам. Она невнятно что-то пробормотала, открывая глаза и смотря на Сириуса абсолютно затуманенным взглядом. — Регулус… — пробормотала Лили, похлопала его по щеке и снова прикрыла глаза. — Ненавижу тебя. От Забини почти не пахло алкоголем, а значит худшие предположения Сириуса были правдивы — она обдолбана. Петтигрю на шестом курсе впервые попробовал пыльцу докси и едва не сдох от передоза, Блэк помнил этот случай очень хорошо, и мог с уверенностью сказать — девчонка выглядит также погано, как Питер тогда. Кожа Лили стала еще бледнее обычного. Не то чтобы он рассматривал ее обычно, нет, это парафия его младшего братца и оленя-Поттера, но на лбу Забини и впрямь выступила испарина. — Давай, Ваше Высочество, вставай, не то отморозишь свой чистокровный зад, — Сириус наконец сообразил, что она в тонком шелковом платье полулежит на холодном полу. — Негоже девицам на полу валяться. Проклиная Мерлина и Моргану, ниспославших на его голову этот геморрой, Блэк поднял Забини на ноги, прилагая усилия, чтобы удерживать ее в вертикальном положении. — Тошнит, — захныкала Лили, повисая на нем. — Блядь… Только не на меня, Забини. Пошли, — он повел ее к ближайшей уборной, прикидывая что с ней делать — оставить валяться в коридоре не вариант, но и тащить в гостиную Гриффиндора ее не стоило. Регулуса сегодня в школе не было, а значит оставался только мерзкий кузен Забини, Себастьян.***
Школа не была его любимым местом — Рабастан думал об этом, идя за братом по сырым коридорам Хогвартса. Он с детства был натурой творческой и изобретательной, категорически не терпевшей при этом любые правила, из-за чего слишком часто становился причиной отнятых у факультета балов. Учился Басти хаотично, преуспевая только в том, что было ему интересно, и совершенно не понимал претензий отца и Руди по поводу отметок по Зельеварению и Нумерологии, доводя до белого каления заявлениями, что хочет стать то специалистом по магическим животным на втором курсе, то желает построить подпольную империю по продаже всех сортов и мастей магической дури на пятом. В последнем, впрочем, он почти преуспел, пока не был пойман деканом за выращиванием неположенных растений в своей комнате. Одновременно выяснилось что пятнадцатилетний пацан в одиночку организовал нехилый наркотрафик из-за пределов школы. Рабастана тогда едва не выперли из школы, а отец избил его так, что от перенапряжения свалился с сердечным ударом и его едва откачали в Мунго. Словом, вся администрация, от директора до декана, была счастлива больше самого Лестрейнджа, когда тот наконец-то выпустился из Хогвартса и перестал портить жизнь половине школы. По коридору им на встречу прошел Мальсиберовский сын — по слухам молодая, куда менее совершенная копия Рабастана в школьные годы. Он сначала проскочил мимо, скомкано поздоровавшись, а потом неуверенно окликнул Рудольфуса: — Профессор Лестрейнж? Я только что видел Лили Забини… Она была с Сириусом Блэком и выглядела неважно, — промямлил Дейтон. Рабастан внимательнее посмотрел на мальчишку, словно делая в уме пометку припомнить ему это. — Где ты их видел? — спокойно спросил Рудольфус. — Этажом выше, в галерее. — И ты решил не выяснять у своей родственницы все ли в порядке, Дейтон? — изображая удивление, приподнял брови Рудольфус. — После с ним разберемся, — резко перебил Рабастан, первым шагая на лестницу, ведущую кратчайшим путем в северную галерею. Дурное предчувствие собралось в узел где-то за солнечным сплетением — Ритка принесла не пустые сплетни. Он, признаться, ожидал, что это розыгрыш или, в крайнем случае, очередная дурная затея сопляка-Реджи — попытка отомстить, растоптать репутацию Забини, банальная ревность… Но что за дело до Забини могло быть этому отщепенцу, его старшему братцу? Только ленивый не болтал о том, что старший Блэк трахается с маглой и братается с шавками Дамблора. В уборной, примыкающей к галерее, слышалась возня и лающие интонации Блэка. Рабастан весь подобрался, как хищник, выслеживающий дичь — его шаги стали почти бесшумными, а палочка отточенным годами движением выскользнула из кожаного чехла, надежно зафиксированного на левой руке. В глазах Басти плескалось что-то по-настоящему страшное, и Рудольфус успел лишь подумать, что трупы в Хогвартсе последнее, что сейчас нужно Лестрейнджам, даже если это будет труп Сириуса Блэка, когда Рабастан рывком открыл дверь, впуская тусклый свет в погруженную в полумрак уборную. Рудольфус отстал от брата всего на полшага, войдя в помещение почти сразу за ним, но не успел среагировать — старшего сынка Вальбурги уже отбросило в сторону окна волной магии Рабастана и как следует приложило головой о подоконник. — Не вздумай убить этого сопляка! — резким, металлическим голосом приказывает брату Рудольфус, не вполне уверенный, что Рабастан его услышит. Тяжелый взгляд старшего Лестрейнджа мгновенно нашел Лили, стоявшую к ним спиной. Обе ее руки упирались о мраморную чашу раковины, помогавшую ей стоять на месте. Что ж… она, во всяком случае, одета. Не обращая внимание на то, как осыпает Блэка матом Рабастан, он шагнул к Лили, требовательно развернув ее к себе. Забини едва ли что-то соображала — она смотрела на Рудольфуса расфокусированным взглядом и, лишенная опоры, начала оседать на пол — ему пришлось резко подхватить ее и прижать спиной к стене. Он без стеснения взял ее за подбородок, заставив снова посмотреть на него — у Рудольфуса уже родилась одна нехорошая догадка. Секундой позже Лили окутало волной диагностического заклинания. Старший Лестрейндж недовольно цокнул языком и резко бросил: — Оставь мальчишку, Рабастан, — Блэк уже харкал кровью на пол, но истошно сопротивлялся, пару раз-таки задев Басти кулаком по скуле. — Я сказал, отойди от него! Помоги Лили, немедленно! Слегка отрезвленный окриком брата, Рабастан шагнул к ним. — Как можно было так нажраться, — едко процедил он в пустоту, грубее, чем нужно впившись пальцами в ее голые плечи, только сейчас заметив, что одета она в раздражающе соблазнительное платье из синего шелка. — Глаза открой, — недовольно посмотрел на брата Рудольфус. — Она не пьяна, ее накачали чем-то вроде тех зелий, которыми юнцы баловались еще в мои школьные годы… Правда не с чистокровными мисс, — едко добавил он. — Что именно ты ей подлил, Блэк? Рудольфус шагнул к Сириусу, привалившемуся к стене. Его голос был удивительно спокойным и сдержанным, как лед, сковывающий Черное озеро в январе. Ему нельзя, просто нельзя, выходить из себя. В противном случае этот день действительно закончится убийством и одной свадьбой — пляски мужчин вокруг Забини порядком бесили, и Руди начинало казаться, что связать ее с Басти брачными клятвами как можно скорее и запереть в Лестрейндж-холле не самая дурная идея. — Да нахрен она мне сдалась, — сдабривая речь отборной бранью глухо огрызнулся Сириус, держась за явно сломанный нос. — Да что бы я еще хоть раз этой козе помочь решил… Гриндилоу ее побери! У Мальсибера спроси, что он с ней делать собирался, профессор хренов! Дверь скрипнула, впустив внутрь полосатую кошку, внимательно смотрящую на странную компанию, собравшуюся этим поздним вечером в школьном туалете. — Добрый вечер, профессор Макгонагалл, — не слишком довольно посмотрел на кошку Рудольфус. — Что, Мерлина ради, тут происходит? — на ходу приняв человеческую форму, шагнула к Сириусу Минерва. — Профессор Лестрейндж, вы не забыли, где вы находитесь? Это переходит все границы, здесь вам… — Скажите это вслух, Минерва, — вызывающе потребовал Рудольфус, возвращая непроницаемое выражение лица. — Мистер Блэк студент! — ее голос звенел яростью. — А мисс Забини моя будущая невестка, которую в школе, где вы завуч, опоили одурманивающим зельем, вероятно известным вам не хуже меня! Ваш подопечный притащил ее сюда, в темный безлюдный туалет, явно не для того, чтобы рассказать о трехступенчатой трансфигурации. — Ей нужно к целителю, — напряженно произнес Рабастан — Забини мелко дрожала в его руках, то и дело подергивая плечами. — Я забираю ее в мэнор. — Никто не отпустит ученицу школы, находящуюся под действием сомнительных зелий, к вам домой, мистер Лестрейндж! — от Макгонагалл отчетливо сквозило презрением. — При всем уважении, профессор, это не вам решать — мисс Забини невеста моего брата. Рудольфус и Минерва, с плохо скрываемым недовольством, сверлили друг друга взглядами. — Слишком много мужчин называли мисс Забини своей невестой, — колко поддела она. — Если хотите забрать девочку — пускай за ней придет ее брат. В обязанности школы не входит следить за перипетиями личной жизни студенток. — Будет очень плохо, если школа снова угодит в скандал… На этот раз — секс-скандал, — холодно и веско отчеканил Рабастан. — Я уже представляю заголовки «Пророка» и других изданий — «Администрация Хогвартса потворствует растлению чистокровных девочек», как вам, профессор? — Не зря вы никогда мне не нравились, — интонации Макгонагалл стали ледяными. — Запугать меня не получится — если заберете из школы мою студентку — я вызову Аврорат. Думаю вам бы этого не хотелось, господа Лестрейнджи? — Успокойтесь. Оба, — невежливо оборвал их Рудольфус. — Поступим так, как хочет профессор Макгонагалл. Отведи мисс Забини в больничное крыло и узнай все что нужно. А мы с профессором, раз у нас такое чрезвычайное пришествие, потревожим покой дорогого директора. Мы ведь следуем букве закона, не так ли? — слегка ухмыльнулся Рудольфус, хватая Блэка за плечо. — Шагайте, мистер Блэк!***
Едва занявшийся рассвет рассыпается багряными лучами по Больничному крылу, проникая внутрь через широкие витражные окна; озаряет светом многочисленные стеклянные пробирки и склянки, стоящие на стеллажах, и стекает каскадом вниз, окружая постель, на которой спит Лили Забини, завернутая в одеяло по самый нос. Лили морщится, когда по лицу скользит блик и открывает глаза — голова отзывается резкой болью, а в горле скребет горечью. Несмотря на тяжесть в веках, которые так и норовят вновь захлопнуться, она тянется к стакану воды, стоящему возле кровати. — Ты проснулась… — сонно произносит Себастьян, видимо, дремавший в кресле, стоящим возле ее койки. Койки… Лили запоздало понимает, что находится в больничном крыле. Последнее, что она помнит — как говорит с Ритой Скитер на вечеринке, а дальше следует темный провал. Под ложечкой тревожно засосало. — Что я здесь делаю, Басти? — хрипло спрашивает Лили, приподнимаясь на постели. Нотт трет ладонью разбитое — как только что замечает Забини — лицо и тяжело вздыхает, подбирая слова: — Сириус Блэк опоил тебя одурманивающим зельем и пытался изнасиловать в туалете, — деревянным голосом, не смотря на нее, произносит он. — Что? Она смеется. Неестественно. Хрипло. Надсадно. Что, Моргана побери? Сириус Блэк? Изнасиловать? — Да зачем ему это? — вслух озвучивает Лили свои размышления. Но пелена неизвестности, все еще нависавшая над ее памятью, селит в душе едкое сомнение. Она прислушивается к своим ощущениям — бедра… и там, внутри, не саднит так, как было после того, как они были близки с Регулусом. На запястьях нет синяков, и губы не разбиты… — Ничего ведь не случилось, Басти? — слишком резко спрашивает Лили, окончательно садясь на постели. — Нет. Лестрейнджи появились вовремя… — Лестрейнжи? Мерлин… — простонала Лили. — Что, сразу оба? — Оба, — мрачно подтвердил Себастьян. — Рабастан… был очень зол. На всех нас. — Твое лицо, — Лили снова посмотрела на кузена, вокруг глаза которого расплывалась краснота. — Это сделал Рабастан? — Мне и впрямь не стоило оставлять тебя без присмотра. Это все моя вина, — поморщившись, ответил он на незаданный вопрос. Забини провела рукой по волосам и коснулась мочки уха, это стало уже привычкой, и едва не задохнулась волной ужаса — в ушах не было сережек, защищавших от ментального воздействия. — Где мои сережки? — нервно спросила Забини, холодея внутри — сережки были единственной защитой разума, на которую она могла положиться. — Рабастан снял их, — Басти отвел взгляд, словно ему было неловко. — Он применял легилименцию вчера. Нотт порылся в кармане мантии и вложил в руку Лили две серьги. Легилименция объясняла ее навязчивую головную боль, но вопросов все еще оставалось бесчисленное множество… — Почему вы решили, что Блэк… собирался изнасиловать меня? — Вас нашли в туалете и, по словам Рудольфуса, ты едва ли стояла на ногах… — пробормотал Себастьян. — Зелье, которое он тебе дал… это было не просто одурманивающее. Оно имеет кое-что общее с приворотным. — Мерлин, — прошептала Лили, уже понимавшая, о чем именно идет речь — зелья, вызывавшие самые низменные желания, сексуальные допинги. — Подожди, но кое-что не сходится — Блэка не было у Слизнорта на вечеринке, а последнее, что я помню — это как я говорю с этой журналисткой, Скитер, но быстро ухожу… Шампанское, — осознание бьет под ребра, как бладжер, — что-то было в моем бокале. Себастьян не меняется в лице, и Лили вопросительно буравит его взглядом, требуя объяснений. — Мы это уже поняли, — нехотя произносит он. — Как я и говорил — Рабастан применял легилименцию. — Но получается это мог быть не Блэк! — Или у него были сообщники. Один из эльфов, обслуживающих вечеринку, был под Империусом, — Басти устало потер переносицу. — Это уже не слишком важно. — Мне нужно поговорить с Блэком. — Нет, Лили, — резко перебил ее Себастьян. — Блэк отстранен от занятий. — Но… — Лили смотрит в покрасневшие глаза кузена, и давится словами — слишком много всего хочется ей сказать. — Есть еще кое-что, что тебе стоит знать — Лестрейнджи обнародуют новость о вашей с Рабастаном помолвке. В следующие выходные вы дадите интервью «Пророку». Повисла тяжелая, удручающая тишина. Оба знали — это точка невозврата. В момент, когда Рабастан Лестрейндж заявит на весь мир о своей помолвке, их свадьба перестает быть гипотетическим событием, становясь лишь вопросом времени. — Ты не выглядишь напуганной, — руки Нотта мелко подрагивали, а дыхание стало поверхностным. Уже наметанным глазом Лили определила — у него очередная паническая атака. — Ты ведь понимаешь, что быть Лестрейндж, не то же самое, что быть Забини или даже Нотт? Это билет в один конец. — А ты выглядишь так, как будто хоронишь меня, — она протянула к нему руки, раскрывая объятия. — В конечно итоге, Лестрейндж не худшая партия. Он сел на ее койку и зарылся в рыжие волосы, все еще пряно пахнущие духами. Лили врала, и они оба это понимали. Ничего хорошего их впереди не ждет. Это сказка про чудовищ с плохим концом. Забини гладила кузена по блондинистой голове, отмечая, что взгляд у него снулый, как у дохлой рыбы. Нотт казался человеком, у которого все схвачено — его фамилия входила в священные двадцать восемь, он был талантлив и хорош как черт. И ровно настолько же несчастен, как теперь понимала Забини. Басти не сражался за свои идеалы, она видела это — он не горел ненавистью к нечистокровным и не получал удовольствия от приближающейся войны. И, уж точно, Себастьян не хотел умирать в неполные девятнадцать. Его, первого из них всех, догнало осознание безвозвратности происходящего — что выбираясь из Хогвартса под покровом ночи, выполняя очередное поручение Лорда, можно напороться на авроров или Орден и вернуться домой по кускам, а жизнь — не урок ЗОТИ, и если ты умер, то это навсегда. Себастьян не был ни героем, ни злодеем. Он не умел романтизировать смерть, подобно Блэку, который когда-то сказал, что чувствует себя свечой, горящей ярко, но рискующей потухнуть в любой момент. Нотт хотел бы прожить жизнь с Хилл, в загородном доме с высокими потолками и выводком детей — исключительно девочек, похожих на Даяну как два капли воды. Лили бы гордо называлась тетей, и проводила бы в их доме все выходные, валяясь с Ди у бассейна и попивая коктейли, пока их дочки носились бы вокруг, смеясь и наполняя все пространство самой жизнью. Он хотел так много, но время утекало сквозь пальцы словно песок — Даяна отдалялась, все сильнее впутываясь в сети Ордена Феникса, а Лили вовсю затягивал водоворот интриг Британской аристократии. — Обещай, что не дашь Лестрейнджу погубить тебя, — вырывается внезапно у Басти, и он слегка отстраняется от Лили, вглядываясь в ее лицо, состоящее из отвратительно-правильных геометрических линий. — Мне иногда кажется, что вся их семейка, это капкан, который норовит захлопнутся с тобой внутри. — Со мной все будет в порядке, — с какой-то затаенной горечью в голосе, утешает его Лили. — Просто поверь — я кое-что знаю об устройстве капканов.