Как Жавер смерти искал

— Я хочу умереть! — слышались визги из очередного дома, и сухонький старик, уверенно шагавший по улице с тоненькой аккуратной тростью наперевес, вдруг невежливо проговорил в окно уже услышанные Жавером на мосту слова об окаянных содомитах, которые портят воду Сены.       Пораженный исключительным ощущением дежа-вю инспектор, держащийся за подоконник крепкими пальцами и пытавшийся вылезти в окно, вдруг разжал хватку, и Вальжан, тянувший его за ноги обратно в комнату, с витиеватыми жаргонизмами полетел назад, по пути роняя несчастного самоубийцу на кровать. Оглушительная тишина последовала после падения Жавера, и тот поспешил обернуться. Вальжан лежал головой на подушке, которую инспектор скинул, пока добирался до окна, и смотрел в потолок, сурово скрестив руки на груди. Подобная поза ничего хорошего для Жавера не обещала, однако не для того он столько лет был лучшей ищейкой, чтобы теперь бояться какой-то преступной мыши!       Мышь была явно больше самого инспектора, и поднявшийся на ноги Вальжан выглядел даже грозно. Он молча кинул подушку на кровать, взял ремень — Жавер успел возмутиться, что не его, взрослого мужчину, пороть! — и умело привязал руки инспектора к изголовью. — Если хотите, чтоб еще и выпорол — только попросите, еще один ремень у меня найдется, — усмехнулся каторжник и сел на стул рядом с кроватью. — С чего вы вообще об этом подумали? — Жавер нахмурился и отвел взгляд в сторону. — Вы выглядели, как жестокий отец, собирающийся пороть свое дитя, — сумел придумать достойное оправдание инспектор. И хотя врать было точно не в его привычках, сейчас это было необходимо. — Но я никогда так не делал, — искренне изумился собеседник, который, кто бы мог подумать, связывать людей умел не хуже мальчишек-революционеров. Жавер только пренебрежительно фыркнул, неразборчиво пробормотав что-то про каторжников, и попытался отвернуться от Вальжана к окну. Однако перекрученные из-за подобных манипуляций руки заставили его повернуться обратно и грозным как мохноногий тушканчик взглядом смерить своего мучителя. Вальжан приподнял бровь, как-то насмешливо улыбаясь, и хотя улыбка была почти незаметна, инспектор недовольно шикнул. — Я требую, чтобы вы меня развязали, Вальжан, — процедил он и дернул руками, тут же охнув от боли, которую сам себе и причинил. Вдруг с потолка опустилось что-то темное на тонкой серебряной ниточке и замерло прямо перед лицом Жавера, чей левый глаз припадочно задергался. — Вальжан! Я требую! — А я не выполняю требований, — ответил спокойный как удав каторжник, и инспектор снова ощутил себя тушканчиком. Перед его лицом, лениво шевеля лапками, висел дюймовый паук. Жавер готов был поклясться своим утопившимся цилиндром, что ужасно нечто смотрит на него всеми своими маленькими злыми глазками! — Попросите вежливо… — Вальжан, Вальжан, я… Приказываю!       Случайно дунув на паука, инспектор с ужасом обнаружил, что тот достаточно легкий, чтобы раскачаться на паутинке и… Приземлиться прямо на длинный жаверовский нос. Секунда, в которую ничего не происходило, показалась всем свидетелям произошедшего — даже самому пауку — чем-то ужасным, прямо как сотня нераскрытых дел.       Послышался визг, инспектор попытался вырваться, стряхнуть с себя паука, и каким-то чудом ремень под его руками лопнул, и Жавер вылетел в окно. Оттуда сразу же послышались стоны, ведь не далее, как пару недель назад Вальжан высадил там несколько добротных розовых кустиков. Паук, в расстроенных чувствах сидевший на кровати, спустя пару минут убрался восвояси, а каторжник осторожно выглянул в окно и увидел сморщенное исцарапанное лицо Жавера, лежащего в розах и с розой же во рту. Воистину, зрелище было достойно полотна лучшего художника. — Помогите… Пожалуйста… — До слуха Вальжана донеслись тихие слова страдальца, хозяин дома только вздохнул и отошел от окна.       И тут Жавер подумал, что чертов каторжник все же сдался и решил оставить его в лапах мучительной смерти. Кусты были на редкость колючими, израненный инспектор ощущал проклятые колючки абсолютно везде. Совсем везде. Сидеть будет малоприятно… Драматично выдохнув, Жавер выплюнул красную розу себе на грудь и закрыл глаза, готовясь принять наконец свою смерть. Кто-то прошел мимо и звучно сплюнул на дорогу. Пчела прожужжала над головой. Птичка присела на подоконник и зачирикала какую-то свою песенку. Инспектор открыл глаза и постарался испепелить мешающее сосредоточиться создание взглядом. Однако прежде чем миниатюрная курочка-гриль покрылась золотистой корочкой, чьи-то сильные руки подхватили Жавера и закинули на плечо. Опять… Инспектор изобразил воплощение обреченности и повис на Вальжане, сходя с ума от ощущения, что все в его жизни слишком часто повторяется.       Однако же случилось что-то новое, когда он ощутил, что каторжник старательно выдергивает из него колючки. Жавер недовольно прошипел что-то, утыкаясь лицом в подушку, и тут же одна из недавно вытащенных колючек с размаху вернулась в его зад. Инспектор взвизгнул, подскочив на кровати. «Эй!» — оскорбленно воскликнул он, оглядываясь на обнаглевшего хозяина дома. Но тот лишь пожал плечами, продолжив выдергивать цветочные орудия пыток. Инспектор глухо провыл что-то в подушку и затих, понимая, что занятие Вальжана может затянуться надолго. Может, на пару столетий!