27 апреля
Старший инженер Рэнфилд пригласил меня сегодня присоединиться к нему за ланчем. Я был удивлён: приглашение было неформальным, а ведь из всех вышестоящих сотрудников нашей конторы, с кем я так или иначе имел дело, он, пожалуй, единственный, кто общался со мной исключительно по рабочим вопросам и не переходил черту даже после того, как разошлись слухи о моей помолвке. Разница в положении — мистер Рэнфилд стоит выше моего непосредственного начальника, а большинство проектов ведёт в другом отделе — в принципе не предполагала партнёрских или приятельских отношений, поэтому мне виделась всего одна-единственная возможная причина столь внезапного интереса с его стороны к моей персоне. Беседа действительно шла не о делах, и я начал было подсчитывать условные знаки проявления симпатии с его стороны. Я решил, что не буду вести себя слишком доступно: всё-таки я человек приличий; но, признаться, мне было чертовски любопытно, что мистер Рэнфилд собирался мне предложить. Традиционный зачин про погоду, уровень видимости и изменения состава смога на этой неделе, свернул, однако, в неожиданное русло. Рэнфилд вдруг спросил: знаю ли я, что такое солнце? Мне вспомнилась картинка из детской книжки: шар с лицом испуганного дедушки и с дюжиной дрожащих отростков завис между челюстями многозубого чудовища, что намеревалось его съесть. «Наверное, что-то вроде сухопутного моллюска, что гнездуется в потолочных переборках?» — предположил я. Рэнфилд лишь покачал головой. Как я понял, ответ был далёк от правильного, но он и не ожидал от меня другого. После кофе — господин старший инженер предпочитает латте и не любит тёмный шоколад — Рэнфилд предложил мне сопровождать его во время ежегодной инспекции окраин, почётную обязанность проведения которой в этом году возложили на него, и я, забыв о приличиях, с радостью согласился: я и не надеялся, что мне предоставится шанс подняться до личного ассистента так скоро. Рэнфилд похвалил мои профессиональные качества и мой ум и был при этом совершенно корректен — настоящий джентльмен. Видимо, я раньше ошибался на его счёт: Рэнфилд не игнорировал слухи, он, думается мне, предпочёл выждать и посмотреть на остальных участников гонки. А затем зайти с козыря. Я позже уточнил в бухгалтерии: всё верно, господину старшему инженеру уже оформили положенную лицензию на потомство, до которой мне не хватает нескольких лет выслуги и пары ступенек карьерной лестницы. И, кроме того, Рэнфилд недурен собой и моложе мистера Хокинса лет на пятнадцать, что, наверняка, уменьшит опасения Мины. Нужно будет с ней поговорить как можно деликатнее, учитывая её пугливую натуру. Полагаю, наши отношения с мистером Рэнфилдом полноценно сложатся во время поездки: у нас с ним будет время поговорить по душам — путешествие вдоль Последней Стены займёт не менее месяца, а, если поломок будет много, то и все три.3 мая
Я думал, что вчера мы закончили с ближней восточной окраиной: все ключевые точки стандартного маршрута, изученного мной по архивам — сегодня мне ещё раз удалось блеснуть перед начальством своим знанием обстановки, — мы прошли. Однако Рэнфилд показал мне полученные рапорты из закрытого округа, которые он обязан проверить. Всё связанное с этим участком проходит под грифом строжайшей секретности — поэтому он не мог сообщить об этом ранее. Мне льстит, что он всё же показал документы и предложил подписку о неразглашении, а мог ведь просто оставить в гостинице на пару дней, ничего не объясняя, заполнять отчёты. К слову о доверительных отношениях. Пока что Рэнфилд не затрагивал личные темы, что меня, пожалуй, устраивает. Я понимаю, насколько это важно для карьеры в наши дни, но всё же я не готов вот так запросто переходить к делу. Очевидно, и он это понимает, даёт мне время свыкнуться с ним, узнать его поближе. Думаю, это хороший знак. Итак, мы направляемся к Борго.5 мая
За завтраком — последним в чертах цивилизации, как он меня неоднократно предупредил, — Рэнфилд обратился ко мне с необычной просьбой: написать Мине пять писем с датами за будущие дни. «Необходимая мера предосторожности», — пояснил он, так как посещение закрытого округа нельзя афишировать. Безусловно, мы выполняем важную работу: так как повреждения энергопотоков и утечки воздуха могут возникнуть, в том числе, и там; наша Церковь признаёт, что безопасность мира куда важнее риска заразиться иноверием, однако, именно из-за последнего, она и требует молчать обо всём, что мы там увидим. Я был заинтригован: сам я о закрытом округе не знал ничего. Интересно, этот его вопрос про солнце как-то связан с загадочным «иноверием»? Вряд ли. Рэнфилд не стал бы буднично спрашивать что-то запретное в городском кафе. Итак, я сочинил моей дорогой Мине пять писем, расписывая в них, что работа идёт своим чередом, и не вдаваясь в подробности. Мало ли что может задержать инспектора по вопросам жизнеобеспечения на окраинах: мелких поломок может быть сколько угодно. Некоторое время я колебался: сочинять или нет ей о том, что, как я предполагаю, случится между мной и Рэнфилдом в ближайшие дни. С одной стороны, я уже объяснил ей что к чему, и она взяла с меня слово держать её в курсе. Кроме того, она хорошо меня знает: при других обстоятельствах я ни за что не стал бы умалчивать о таком значимом событии. С другой стороны, если же я совру, а когда-нибудь потом, забыв детали сочинённого вранья, расскажу историю иначе, то я рискую потерять доверие женщины, которая согласилась не просто стать моей, но и взять моё имя. Какими бы благородными ни были цели обмана, он всё равно остаётся таковым. В итоге я нашёл выход: пообещал Мине, что расскажу о своём опыте по приезде, так как не хочу лишать её (и себя) удовольствия поделиться этим при личном общении. Чтобы как-то сгладить неинформативность подложных писем, я придумал описывать в них самого Рэнфилда — ведь они с Миной всё ещё не знакомы лично. Пусть у неё также будет время узнать его получше, хоть и опосредованно. Рэнфилд показал мне, как оформить в почтовой службе доставку так, чтобы письма приходили с интервалом в несколько дней и с отметками не из того отделения, из которого были отправлены на самом деле. Я был восхищён: он много знает об устройстве бытовых вещей — и сказал ему об этом. Письма отправлены, список необходимых продуктов составлен. Не знаю, сумею ли я в походных условиях правильно приготовить Рэнфилду его латте.(добавлено позже)
В запретный округ мы прибыли к ужину. Местная архитектура оказалась старой, давно нежилой и частично разрушенной временем. Узкие переходы крепости на самом краю мира произвели на меня неизгладимое впечатление. Судя по карте, что показал мне Рэнфилд, лабиринт коммуникаций должен уходить вглубь Последней Стены. Мой руководитель тоже здесь впервые: так что некоторое время у нас уйдёт на поиски пути к центру управления. С этого момента наши счётчики должны быть постоянно включены. Рэнфилд сказал, что в главной зале крепости должен быть витраж, сквозь который видна предвечная пустота за Стеной. Надеюсь, он пошутил.