You are my personality bastard.

***

      Знаете, наверное, у всех бывало такое, когда вот смотришь ты на человека И думаешь: «Чё, блять, у тебя в голове не так?». Обдумываешь все его непонятные действия, думаешь: «Ну как же так можно было сделать?! Ты совсем дебил или как?». Это не в шутку. За тупость таких людей зачастую хочется им же дать по лицу. И не раз. И даже не два. Особенно если эта сука еще и у тебя в подчинении. -Чживон

***

      Чживон из тех людей, которым похуй абсолютно на все, всех и вся. Даже на свою, казалось бы, любимую девушку, которая отдается полностью тебе во всех возможных смыслах. И ладно бы этот похуизм не сопровождался бы вспышками агрессии, восхваления самого себя, косыми взглядами исподлобья, постоянным цоканьем из раза в раз сопровождающимся «сука, да как же ты заебал косячить. Очевидного не видишь?! Руки из жопы или где растут?!» и легкими, но грубыми толчками в плечо и/или подзатыльниками.       Конечно, любой рабочий (неважно, новенький или бывалый, уже, возможно, привыкший к такому поведению или нашедший подход к этому) в своих мечтах или снах уже давно избивает Чживона до полусмерти, сводя брови к переносице, как он, и цепляя на губы ухмылку, показывая, что ему абсолютно все равно на то, как первый корчится от боли и задыхается от хлещущей изо всех дыр крови. Но это лишь мечты. Это лишь мнимое чувство справедливости. А в ебучей повседневной рутине никто не то, чтобы отвечать ему на эти оскорбления, что он выплевывает день изо дня, а просто даже смотреть и дышать на него не будет. Такого как он могут усмирить только такие же уёбки, стоящие на пару тысяч ступеней по социальной лестнице повыше.       Ах да, как я мог забыть про это. Эта мразь с узкими, как полумесяцы, глазами еще и очень любит выживать в этом отвратительном потоке серости, коррупции, взяток и лжи. Может. Умеет. Практикует. Он никогда не осмелится поднять даже на пол-октавы голос на вышестоящего, какого-нибудь, зажравшегося директора фирмы, с которым, уж сегодня, придется потерпеть. Правильно, лучше делать ровно точно так же, как и делают твои подчиненные. Он лучше покричит на них же и успокоится на одну тысячную доли процента. Это ебаный круговорот жополизанья.       В его жизни ничего интересного, цветочного и примечательного нет. Он сам так считает. Он как все ходил в младшую школу, коная, прося поиграть в компьютер или поиграть с ним, своего старшего брата Чжиуна. Получал крики от отца за свои косяки и плохие оценки в дневнике, пинки от брата за то, что мелкий спалил родителям вечер субботы, когда родители уехали на свидание, а он привел какую-то шлюховатую девочку из параллели, которая в дальнейшем стала то ли девушкой, то ли недельным развлечением хёна — Чживон так и не понял. И большую любовь от мамы, что так бережет и хранит двух своих золотых сыновей как… как… как один миллиард евро, сказал бы Чживон. Затем, уже подросший, Бобби Ким пошел в среднюю школу, но уже в Америке, к сожалению. А может и нет. Чживон уже тогда понял, что ему поебать на всё. По старому дому он скучал не очень (от слова совсем), да и друзей у него особо не было.       Там, в школе, он впервые опробовал: вкус дыма горьких сигарет, отсос от такой же, как и у брата, девочки с параллели в пришкольной каморке, а точнее, у стены, рядом с этой самой каморкой. Научился материться. Задирал каких-то непонятных ему полумальчиков полудевочек или просто каких-то задротов, которых можно было треснуть по их жирному пузу, плюнуть в очки, посмеяться над их кожей и различными высыпаниями на ней и отправить их бежать за колой или сигаретами в магазин, который находится в трёх кварталах от самой школы, за каких-то гребаных 4 минуты, а будь иначе — они явно усилят наказание вдвое, а то и втрое, чем было до этого. Будут нарушать твои планы. Лишь поманив одним пальцем, будут забирать девочек, которые тебе нравятся, которые до этих моментов были чистыми и непорочными, носили платья в пол, много читали и нюхали ромашки перед школой, в клумбе, или твоих, уже бывших, друзей. Одним словом — рушить твою, и без того, нелёгкую жизнь еще сильнее, ну по крайней мере, ближайшую неделю уж точно.       Мелкий вандализм, легкая наркота и распитие первых алкогольных напитков с друзьями (ну, это один Чживон думал, что они друзья) также не обошли Вона стороной. Они потом его кинули правда, когда их застукали местные копы обдолбанными и пишущими какую-то херню, наподобие «FuCK yOU BITCHHH» на машине то ли учителя, то ли директора — Чживон не хочет вспоминать об этом. Зато хочет вспоминать то, как он и его «друзья» читали какой-то недо-сайфер, при этом на ходу сочиняя текст. Тогда солнце было ярко-ярко красным, что разбрасывалось своими пьяными лучами, когда заходило за горизонт. Тогда небо было необычайно чистым, нежным и голубым. Тогда хотелось прогулять первую физ-ру во вторник и не было никакого груза ответственности, который буравит тебя своим тяжелым черным взглядом.       Чживон уже более рослый. Он пошел в старшую школу. Знание английского только улучшалось. Прежние развлечения отошли на второй, а то и на пятидесятый план. Потихоньку начали строиться планы на не такое уж и далекое будущее. Вот тогда он впервые и задумался. А что ему, собственно, надо от своей жизни? Меняющиеся, как перчатки, дни, девушки, учителя, улыбки, пиво после занятий в школе и мамин рамён, который напоминал Киму еще о том: откуда он, где родился и жил — всё это заебало ровным счетом. Не вставляло уже. Не приносило былой радости. Не помогало зарыться глубоко в норку и сидеть там, ожидая чуда. Просыпалось мужское «я» и тут уже печально известная ответственность подкрадывалась из ниоткуда, хватала за яйца так, что аж в глазах темнело, а потом убегала хер пойми куда. И вот сиди и жди, когда она прибежит снова.       Хотелось ставить себя как сильную личность, как защитника и кормильца. Хватит уже угарать над девочками, что беспечно признавались в любви и вручали письма, а иногда даже подкидывали их в твою кабинку для учебников и прочей учебной херни.       Тогда парень всерьез захотел посвятить себя такому, как казалось ему поначалу, пустяковому и совсем неприбыльному делу, как рэп. Почему совсем неприбыльному? Потому что оценить корейца в Америке, читающего рэп на серьезных щах, мало кто хотел. Чживон не горел желанием терпеть издёвки со стороны сверстников и каких-то чернокожих дядь с улицы, поясняющих за рэп, и карабкаться с самых низов, выступать в каких-то притонах, пропитых и прокуренных старых клубах, куда ходили или проститутки или бедные, и получать за это гроши.       Можно, конечно, пробиться и Чживон даже, после долгих раздумий, взвешиваний всех 'за' и 'против' был готов отдаться этому. Он хотел посвятить себя этому. Хотел днями напролет писать текста, пихать туда различные маты, эпитеты, смысл, афоризмы, сравнения и прочую парашу. Он хотел работать над речью, хотел много читать, захотел, наконец, в родную Корею, чтобы пробиться там. Хотел пить много кофе. Хотел встречать рассветы и закаты в такой живой собственной студии. Хотел перезаписывать какую-то строчку по десять тысяч раз, потея над микрофоном, сжимая несчастную бумагу, на которой написан такой измученный текст, протирать ладони о джинсы, которые и так уже поношенные, а теперь там, на бедрах, еще и будет 2 протертые потными ладонями дыры. Он хотел срывать голос, хотел, чтобы люди его услышали, полюбили или возненавидели, чтобы до них дошла суть упорного и усердного труда, в их сердца запал замыленный и перечеркнутый раз 50 смысл, задумка, идея песни. Он нашёл в этом свой жизненный путь. Он нашёл в этом красоту, манящее очарование, которое не находил в девочках из параллели. Он решился. Он хотел.       Вот именно в этот момент он и сломался. Сломался от напора. Напора самых дорогих людей в его жизни — его семьи. Вместо маминых теплых объятий, братского чмока в растрепанную отцом макушку, он получал пощечины, слова ненависти, постоянные оскорбления в свой адрес.       Если вы думаете, что «сломался» слишком громко сказано, мол, да это пустяки, такое бывает, то… нет. Не бывает. Когда тебя буквально ставит на колени собственный отец, орет на тебя, бьет по лицу, говорит, чтобы ты извинялся за свою цель, за свою мечту… молил о пощаде и закрывал то лицо, то живот дрожащими руками, плакал навзрыд, срывался на истерики. Это давит. Это не прикольно и не смешно. Под напором, когда-то бывшей такой родной, тяжелой шершавой руки, которая одним пальцем давит тебя, словно маленькую надоедливую мошку, ты ломаешься. Вот и Бобби Ким сломался. Тогда все то, чем загорелся Чжи обошло его стороной и рухнуло, издавая где-то вдалеке хриплые стоны и оказывая сопротивление. Рухнуло. Ушло. Забылось со временем. А теперь окружающие Чживона люди пожинают плоды.

***

      Что касается гомосексуальности… У кого что, а у Чживона точно нет. Он даже никогда не задумывался над этим, хоть и трахал абсолютно без интереса каких-то девиц, что всегда обитали где-то рядом. Потом Вону надоело настолько, что он понял, что рука — его единственная и неповторимая.       Один раз был. Но один раз — не пидорас, верно? Это было в средней — старшей школе, когда, как уже было сказано ранее, многие интересные вещи не обходили нашего Бобби стороной. В то время, когда он ненавидел женственных мальчиков или мужественных девочек. Он считал противным пухлые губы, чересчур белую, прозрачную кожу, которая просвечивала настолько, что отчетливо были видны все кровеносные сосуды того или иного мальчугана, большие глаза, на веках которых покоились пушистые тяжелые ресницы, от которых взгляд становился томным, а на зрачках чуть ли красным капсом не было написано «Я ЕБУСЬ В ЖОПУ! ОТДЕРИТЕ МЕНЯ КАК ПОСЛЕДНЮЮ ШЛЮХУ!» (ну, так опять казалось только одному Чживону), неестественная худоба и волосы, потому что их было слишком много и они были слишком длинные, по мнению Кима. Эти ребята были словно красная тряпка для быка, то есть они автоматом обеспечивали себе неспокойную жизнь до того момента, когда их или убьют, или они свалят из школы, или изменятся и станут нормальными.       Конечно же, все эти издёвки порой заходили очень далеко. Настолько далеко, что однажды они действительно чуть не убили такого парнишку, по имени Сон ЮнХен. Вот это была дива, конечно, пиздец.

***

HyunA — Babe       Это был обычный день. Ничего примечательного, на самом деле. Он просто шёл с кучей учебников в руках в кабинет истории, а по дороге он просто зашел в толчок. Всего лишь отлить. Ничего не предвещало беды. Да, его пугали многие вещи в стенах школы, в которую он недавно перевелся. По его ушам частенько проезжались слухи, что здесь недолюбливали таких милых мальчиков, как он. Но все же обычно думают, что их не коснется это 'недолюбие'? Он подошёл к раковине, чтобы помыть руки и умыть прохладной водичкой уставшее от дневной рутины, а-ля дом-школа-подработка-занятия в музыкалке-дом-уроки-спать, лицо. Стоило ему поднять взгляд и посмотреть на себя в зеркало, поправляя прилипшую ко лбу мокрую челку, как он увидел парня в капюшоне, облокотившегося на изрисованную матами стенку кабинки, ухмыляющегося и совсем неприятно сверкающего глазами. Послышался тихий смешок, а после предполагаемый незнакомец вышел из полутьмы и положил свою тяжелую ладонь на плечо Юнхёну. Испуганные, чуть подрагивающие глаза парня опустились на ладонь, которая небольшим грузом покоилась на его плече и противно его сжимала.       Последнее, что видел Сон — это такие же по-гадкому давящие лыбу уебаны, как Ким Чживон. Последнее, что он шепнул себе под нос было тихое «Нет». После этого раздался один удар по затылку и громкий вскрик Юна.

***

      Юнхен очнулся, не понимая что происходило. Кругом ходили какие-то парни: кто-то держался за лоб и за рот, хотя из стороны в сторону, постоянно потея и нервно сглатывая накопившуюся во рту слюну, кто-то разговаривал с Бобби, толкая его, отчитывая за что-то.       Первым делом Юнхен протянул руку к затылку, чтобы почувствовать насколько все плохо. Крови, слава богу, было немного. Голова кружилась, а перед глазами все плыло. Резко на Юна повернулись 4 головы. — Я же говорил, что этот пидор проснется, — хмыкнув, самоуверенно сказал Чживон. — Блин, ребята, давайте просто отпустим его?.. — промямлил тот, что уже забивался чуть ли не в истерике от происходящего. Видимо, парень действительно переживал за состояние «пленника», осознавая всё то, что будет после того, как они закончат начатое. Видимо, на него давили довольно тяжкие последствия. Он боялся за свою жизнь. Лучше бы Юнхен боялся, но тот лишь сидел и пытался понять что от него хотят. — Сука, ты заебал ныть уже. Страшно? Съебись отсюда как можно дальше, но только потом даже и просить не смей о чем-то, усёк, чмо бесхребетное?! — рявкнул на того парня кто-то из четверых. — Пожалуй, нам стоит научить педиков как правильно себя вести и одеваться, не так ли? — Вон чуть ближе подошёл к Сону и обернулся назад, заливаясь смехом. Остальные лишь подхватили его безумие. Затем он повернул голову обратно и, чуть наклонив ее в сторону, провел рукой по своей шее. Он облизнулся, скаля свои кривые кроличьи зубы, присев на корточки, щелкая пальцами по носу ничего не соображавшего Юнхёна. — Ты сам виноват, что довёл себя до этого. Не наряжался бы как тёлка — не было бы претензий. Чего ты смотришь на меня так? Что за волосы? Что за выбеленная кожа? Мамочка тоналкой пользоваться научила? — Чживон тыкал пальцами по бледной и прохладной коже Юна, иногда раздавая несильные пощёчины, а потом резко схватил его за волосы прямо в том самом месте откуда шла кровь. — Сука, — прорычал Ким, с отвращением разглядывая свою руку, — если я замарался его кровью, я подхвачу СПИД или тоже голубым стану?! — Юнхен был готов разреветься. Это было так унизительно, что ему даже не снилось подобное. Да, конечно, он блять, мечтал о подобном. Он чувствовал, как ком горьких слёз подступает к горлу, но он лишь тяжело сглотнул, пытаясь не обращать на это внимания. Чживон окровавленной рукой схватил Юна за горло, недолго сжимая. Затем он поднёс руку к губам, стал водить пальцами по нижней губе, оттягивая ее и проталкивая пальцы в рот сквозь плотно сжатые зубы. Сон понимал, что если он попытается причинить ему вред, попытается его укусить, то сделает всё только хуже, поэтому он просто поддался. Бобби толкал свои пальцы в глотку все дальше, вызывая отвратительный рвотный рефлекс. Он вынул пальцы. «Наконец-то», — пронеслось в голове Юнхена. — Тебе действительно это нравится? Отвратительно, — подал голос кто-то. Юнхен лишь закатил глаза. — Вставай на колени, мерзость, — выплюнул Ким, с презрением смотря на Юнхёна. «БЛЯТЬ, ДА ТЫ СЕРЬЕЗНО?! Я, МОЖЕТ, И ВЫГЛЯЖУ КАК ПЕДИК, НО У МЕНЯ ВСЁ В ПОРЯДКЕ С ОРИЕНТАЦИЕЙ!» — кричал и выл у себя в мыслях Юнхён. Он ногтями царапал пол, сжимая руку в кулак. — Я сказал тебе встать на колени, — рыча, но всё же спокойно произнёс Чживон. После того, как он увидел, что Юн не собирается делать ничего из того, что сказал ему Бобби, он резко подхватил Сона под подмышки и силком заставил встать на колени. — Отлично, делайте, что хотите, — процедил Чжи, после чего отвернулся и вышел оттуда нахуй. Он вышел на улицу. Достал пачку сигарет, вытянул одну и закурил. Стояла недолгая тишина, после чего начали отчетливо слышаться выкрики, недовольное мычание со стороны Юнхена и рычание со стороны этих ублюдков. Чтобы не слышать эти отвратительные звуки, Чживон достал наушники и включил какую-то супер расслабляющую мелодию, продолжая вдыхать никотин.

***

      Конкретно этот момент своей никчемной жизни, Ким Чживон, откровенно ненавидел и больше всего на свете не хотел вспоминать. Это было мерзко. Это было противно.

Bloo feat.Nafla — 데려가; Yawah feat.B.I — 재미나 일       Каждый чертов день, что Ким проводил на работе, которую он ненавидел всеми силами, что у него есть, сопровождался нелепым срывом на какого-то неопытного молодого паренька или девушку, что совсем недавно пришли в их компанию, не успев правильно себя поставить в коллективе. На этих ребят с самого начала рабочего дня обрушивался понос Чживона, начиная от: «Ты, блять, опоздал на одну минуту 44 секунды, засранец, и если ты сейчас же не приступишь к своим ебаным обязанностям, то я въебу тебе так, что мало не покажется», заканчивая: "Ты — никто. Ты ничего не добьешься в своей жизни. Ты сможешь только сидеть на шее у своей собственной матери, ничего не соображая и деградируя изо дня в день всё сильнее» — и это все только потому, что ты допустил опечатку в очередном отчете или нечаянно разлил кофе, сам того не замечая.       А когда, заёбаный, он приходил домой, то к нему со всех ног бежала очередная пассия, думающая, что на этот раз у них все серьезно и по-взрослому, потому что он позвонил после их первого секса на следующий день. Но на самом деле, он звонил или для того, чтобы узнать добралась ли она до дома, чтобы потом ему не въебал её злой отец, или тоненько намекнуть на то, что у него стоит, а у нее рот, вроде как, не занят.       Из обстановки дома его успокаивали: его любимый кот, с помощью которого, Чживон мог убедиться, что он — не самое ленивое и бестолковое уебище в мире; компьютер, за которым можно было даже поработать, попивая какую-нибудь расслабляющую жидкость, посмотреть фильмы или порубиться в игрушки; ментоловые сигареты.       На самом деле, он уже заебался выгонять каждый раз таких очередных девочек на один-два раза и обычно, после того, как он делал это — он или звал друзей, чтобы пойти в бар, или оставался дома и занимался перечисленными выше делами. Кстати, несмотря на такой довольно размеренный образ жизни, Ким Чживон всегда поддерживал своё охуенное тело в форме. Всю жизнь он не упускал возможности потренироваться, дабы повыебываться перед друзьями или, на крайняк, перед тёлочками. И сейчас, в свои почти тридцать, он их не упускает, чем, безусловно, пользуется и абсолютно неважно, в каких целях.

***

POV Чживон Ничего необычного в шесть ебаных утра не происходило. Я встал как обычно, чтобы успеть на свое 'любимое' рабочее место вовремя. Нельзя падать в глазах новичков и начальства. Поэтому я всегда встаю пораньше: за 2, за 2,5 часа, чтобы успеть сделать все, для того, чтобы выглядеть примером, да и просто удовлетворить свои потребности в виде медленного перекура под музыку или элементарно сходить в туалет.       Я встал, тяжело поднимая веки. Сидел в постели, чего-то ждал или просто просыпался - я не знаю; почесал живот, а потом окончательно поднялся, раздвигая в сторону серые плотные шторы.       Яркое солнце бросилось в глаза, я поморщился и неприятно прорычал "блять". Пошел на кухню, поставил чайник, а после пошел в душ. Люблю освежающий душ по утрам. Когда тонкие струйки воды стекают по уставшим мышцам, заставляя забыться и оставляя все свое прошлое позади. Выходить оттуда не хотелось, но пришлось. Пока чайник остывал, доходя до нужной температуры, я пошёл на балкон, чтобы выкурить такую необходимую мне сигарету. Не выкури я ее в самом начале своего дня - всем был бы пиздец. Докурив, я пошёл обратно на кухню, а позавтракав, не спеша собрался и уже где-то через час, был на месте. По дороге в свой кабинет, я встретил Чжунэ и Донхёка – моих друзей, которые, не торопясь, тоже шли к своим рабочим местам, а уже где-то минут через десять, я был в кабинете и заваривал кружку, очередного крепкого кофе.       Где-то к девяти, начали подтягиваться и все остальные. А сейчас, будет моё любимое – отчитывать неопытных долбоебов сначала за их опоздание, а потом за их ежесекундные проёбы в работе.       Чон Чану, 21 год - мой только начинающий свою работу, секретарь. Опоздал на 10 минут. Малого перевели к нам из другого отдела. Раньше он был абсолютно на другом месте. Без малейшего понятия, где и кем он работал, мне ничего никто из директоров не говорил. Все обошлись коротким: «Да брось ты, он спокойный и послушный пацан. Всё схватывает на лету». Ага, блять, сто раз нахуй. Этот мистер всё-схватываю-на-лету хуево хватает, раз уже неделю, каждый день подряд портит мне настроение и жизнь в целом. И все бы ничего, пережил бы, так нет же сука. Почему-то именно в этой ебаной фирме все решили сговориться и дружненько выебать мне мозги. Неужели блять так сложно следить за собой и за своими действиями?! А главными инициаторами, видимо, решили стать Ким Ханбин и этот самый Чон Чану.       Первый уже заебал окончательно своими оппозициями, наподобие: «Да какое право ты имеешь вести себя подобным образом на работе?», «За собой посмотри сначала, я делаю всё правильно, долбоеб» и т.д. или же просто кидает меня в игнор на весь оставшийся день. Сука, да мы пришли сюда почти в одно время, но я почему-то смог дорасти до заместителя директора по продажам, а ты так и остался где-то снизу. Еще и пиздит постоянно. Такой стервы за всю свою жизнь я не видел, блять. Это просто ебаное нечто, серьезно. Прикидывается умником, а на деле нихуя из себя не представляет. Зато твердит, что я двуличная мразь, а он честен с собой и уважает свой язык, которым не собирается подлизывать яйца начальству. Да у нас, видимо, взаимная ненависть. Раз он одним своим видом показывает свой ход против ебучей системы, по его словам. Будет прикольно поставить его в положение, при котором этот мелкий говнюк не сможет выбраться на тот спасительный мостик чести и достоинства, который выстраивал годами, и добивался признания. Как же бесит. Я тебе еще дам просраться, Ким Ханбин.       А мелкий бесит, поскольку он нихуя не умеет и ловит всё на лету хуевенько для такого, каким его зарекомендовало начальство. Еще один сторонник чести. Их реально никак не исправить. Я уже устал с ними бороться и тратить на них свои нервные клетки. Но у пацана еще есть шанс пробиться и вырасти, а вот у Ханбина - вряд ли. Докатился до того, что его никто не воспринимает, не то, что даже, всерьез, а вообще никак. Он просто местный молчаливый, но стервозный дурачок. Все на него смотрят с отвратительной лаской, переживанием и пониманием. Тошнит от него и от того, что все его жалеют лишь бы он опять не закатил истерику. Прямо как ребенок, который манипулирует уставшей на работе матерью, чтобы та купила ему уже эту ебучую шоколадку, а та согласится, лишь бы только эта сволочь закрыла уже свой рот и заткнулась нахуй. Конец POV

***

— Здравствуйте, извините за опоздание... – зашел довольно высокий парень, кланяясь почти в пол. — Блять, всю эту неделю, с тех пор, как тебя перевели к нам, ты опаздываешь каждый божий день от 10 до 15-ти минут. Тебе самому-то нормально? Я уже устал ругаться, Чану. – устало и раздраженно, как отрезал, сказал Чживон. — Да, я понимаю, прошу прощения... – начал Чон, но его перебили: — ...это больше не повторится, - сказал Ким, тяжело вздыхая, – Ты мало того, что делаешь одни и те же ошибки, так еще и одну и ту же фразу говоришь , точнее, обещание и даже его выполнить не можешь, – закатывая глаза и скрестив руки на груди, сказал Вон. — Может хватит уже орать на него? – нагло, но спокойно, попивая чай из своей любимой и, видимо, единственной кружки красного цвета, на которой жирными белыми буквами, будто радикальная феминистка нацарапала, написано "Discrimination", вмешался в разговор тот самый бесячий Ким Ханбин. Чану, заметив маленький огонёк в глазах Чживона, что разрастается потихоньку в бешеное пламя, готовое сжечь к хуям всех присутствующих в офисе, стал потихоньку ретироваться куда-то вбок, понимая, что Ханбин старается освободить своего донсэна от лап разъяренного начальника, честно и с гордостью перетянув канат на себя. Чану одними губами сказал спасибо и удачи, поднял кулак в знак поддержки и свалил. Ханбин лишь тяжело вздохнул, кивнул, прикрыв глаза и отпил чая из своей любимой и единственной кружки. - Я диалог веду не с тобой, если ты слепой, блять, то иди проверься у окулиста и не мешай мне жить, - развернулся и процедил сквозь зубы Чживон. На что Ханбин лишь спокойно зыркнул на первого, ответив: - Со зрением у меня всё в порядке, я рад, что ты за меня беспокоишься. Уверен, вне работы ты тот ещё послушный щенок. Всё на этом, моя работа окончена, диагноз пациенту поставлен - дибилизм. Не пыхти и иди работу дальше делать, нечего на невинных своё говно накладывать, - кажется, у Чживона задёргался глаз. С каждым днём, с каждым ебаным часом, с каждой секундой он его ненавидит все больше и больше. Знаете, не только за этот противный характер, но еще и за внешность. Я уже говорил, что Чживон терпеть смазливых не может, что только подливает масла в огонь. По этой слащавой похуистичной морде так заехать порой хочется, что аж руки сжимаются в кулаки, а ногти до крови впиваются в кожу на ладошках.

***

- СУКА, НУ ПИЗДЕЦ, ОН МЕНЯ ЗАЕБАЛ УЖЕ, ЧЕСТНОЕ СЛОВО, Я КЛЯНУСЬ, ЧТО ДОГОВОРЮСЬ О ЕГО УВОЛЬНЕНИИ! - буквально рычал, от злости и испорченного настроения, Чживон. Был обеденный перерыв и они с Чжунэ стояли вместе на их любимом месте, на вертолетной площадке здания, где они работали, там было высоко, открывался прекрасный вид на ещё сонный, но уже во всю бурлящий жизнью, Сеул. Вот-вот должен уже прийти Донхек с кофе и сладкими карамельными булочками. - Да ладно тебе. Перестань ты гнать на него, Ханбин не такой уж и плохой парень. Вы цапаетесь, как кошка с собакой каждый день. Не надоело? Ты ведь не общался с ним нормально ни разу, откуда тебе знать какой он внутри? - сказал Чжунэ, а стыдно Чживону. Для него последняя фраза почему-то прозвучала слишком подозрительно и пошло. - Мне совершенно поебать "какой он внутри", не доёбывался со своими благими намерениями освободить новеньких от наказания - я бы слова ему не сказал. Нравится сидеть на одно и том же месте без повышения и премий? Да пожалуйста, я чё запрещаю? - выплюнул Вон, чуть ослабляя галстук. - Я не знаю, хён. Мы общаемся с ним, он вполне трезвый, с ним даже порой бывает весело. В это время как раз пришел Донхёк, солнечно улыбаясь своим друзьям. Сзади, кажется мельтишила чья-то макушка, но парни подумали, что им показалось. - Айщ, опять вы бедного Ханбин-ни обсуждаете? Хорош говно лить, я вам булочки и кофе принёс~ - радостно подал голос Донхёк, - А, смотрите, кто решил присоедениться к нам, - из-за спины Хёка показалась небольшого роста тушка, которая махала своей миниатюрной ладошкой, приветствуя ребят. - Ким Чжинхван-хён, он из отдела кадров, - сказал Донхёк, пихая ребятам кофе. Этот хён слишком добрый. О нём знали все. За добрую душеньку его холили и леляли чуть ли не все, при этом совершенно бессовестно шутя про рост и взлахмачивая мягкие, аккуратно уложенные волосы, на макушке хёна. Старшему доверяли все: начиная от женщин в возрасте, что любили посплетничать во время перерыва, заканчивая чуть ли не начальством. Добрый хён - душа компании. И только Чживон знал, что этого святошу в своих грязных фантазиях хочет поиметь во всех позах его лучший друг - Ку Чжунэ. Кстати, тот сразу растерялся, нервно посматривая на Бобби, стоящего слева от Ку. - Привет, Чжинхван-хён! - лучезарно отозвался Вон, протягивая руку. - П..Привет, х..хён. - как отрезал, сказал Чжунэ. - Вы не против, если я сегодня с вами проведу этот обеденный перерыв? - вежливо спросил мини-хён, на что остальные отрицательно помотали головой. - О чём говорили? Я не хотел прерывать вашу беседу своим присутствием, пожалуйста, продолжайте, - неловко сказал Хван, а Донхёк подцепил: - О боже, хён! Перестань, эти засранцы как всегда обсуждают Ханбин-хёна. - Ханбин? А что с ним не так? - нахмурился Чжинхван, - я отлично с ним общаюсь, он хороший парень, что он вам сделал? - Чживон и Чжунэ переглянулись и решили замять начатую дискуссию насчет Ханбина, всё отрицая и говоря, что они ничего против него не имеют. Против него, его поведения, характера, блядских пухлых губ, худощавого телосложения, двух расстегнутых пуговиц на вороте рубашки, выпирающих острых ключиц, его грустных глаз, чуть приподнятых бровей и любимой кружки с надписью "Discrimination" - совсем. блять. ничего. против. Чживон. не. имеет.